В 90-х годах, когда у нас сократилось внутреннее потребление и уменьшилось снабжение наших союзников по Варшавскому договору по искусственным ценам, мировой рынок получил за счет этого дополнительное количество нефти. Это произошло даже несмотря на общее уменьшение добычи. На мировой рынок тогда же было выброшено большое количество энергоемких товаров, которые были произведены за счет капиталовложений, сделанных так же в советские годы, приватизированных практически даром, за которые никто никому ничего не платит. В СССР эти товары потреблялись оборонной промышленностью, а теперь экспорт алюминия, например, составляет порядка 90 процентов всего нашего производства. Появление на рынке нескольких миллионов тонн алюминия означало для других стран отсутствие необходимости строить энергетические мощности для переработки бокситов, колоссальную экономию на инвестициях и колоссальную экономию энергии.

Дивиденды мировой экономики в энергетической сфере не столько от распада Советского Союза, сколько от ликвидации Советского лагеря в целом и прекращения холодной войны состояли не только в сокращении расходов на вооружения (это в прошлом уже, похоже), но и в дешевизне ряда товаров. То, что на мировом рынке оказалось огромное количество энергетических товаров, помогло поддерживать низкую цену на нефть. С 1986 по 2000 год в среднем стоимость на баррель составляла 19 долларов. Сравните - 8 долларов в август 1998 года и нынешние 70 долларов. Все это способствовало экономическому росту 90-х годов, который до азиатского кризиса 1998 года был одним из самых высоких в истории.

Представляете, какие были бы сейчас цены на мировом рынке, если бы Россия продолжала, как Советский Союз, направлять металл, нефть, древесину и прочее на армейские нужды? Можно сказать, что общемировая экономика просто нашла на дороге некий оставшийся от Советского Союза кошелек, и не худо бы упоминать об этом при анализе причин роста мировой экономики.

REGNUM: Нынешнее напряжение, возникшее в отношениях России с развитыми странами - потребителями ее энергоресурсов очевидным образом представляет собой более сложное явление, чем просто недовольство метрополии поведением ее сырьевого придатка. Недаром, рассуждая в экономических категориях о поставках углеводородов, некоторые политики прямо апеллируют к призраку холодной войны. Уникальный феномен, описываемый внутренне антиномичным определением энергетическая сверхдержава, с которым на данный момент приходится иметь дело нашим партнерам, непривычен и неудобен для них. Не в этом ли невысказанная причина раздражения в отношении России?

До 80-х годов, когда мы начали поставлять газ в Европу, СССР и его союзники были более-менее изолированы, масштабы торговли была не весьма велики, но быстрое развитие мировой экономики в последней четверти века, перестройка с нефти на газ, фактически повсеместная приостановка на 20 лет после Чернобыля развития атомной энергетики - все это изменило потребности современной глобальной цивилизации. Россия в этих условиях оказалась экспортером углеводородов номер один. В этом смысле мы - одна из ключевых стран мира по снабжению энергоресурсами. Так что впервые в истории Европа и развитой мир в целом стали в чем-то зависеть от России - так вышло.

Предположим, Россия была бы полностью демократической державой по европейским стандартам и при этом не ставила бы перед собой никаких глобальных задач в энергетической политике, чем она сейчас всех напугала. Разве от этого было бы легче? Все равно Россия делала бы массу подобных вещей: все равно сооружался бы Северо-Европейский газопровод, все равно строился бы нефтепровод в Китай, просто потому, что туда смещается базовой прирост спроса на энергоносители. Разве компании из чисто демократического российского государства не пытались бы покупать нефтеперерабатывающие заводы в Восточной Европе или в США?..

Внешняя экспансия российских компаний, выросших в пореформенный период, конечно, раздражает конкурентов и соседей. Россия после тяжелого экономического кризиса и падения обрабатывающей промышленности выходит на мировой рынок, прежде всего, с сырьевыми товарами, и, соответственно, ее большие сырьевые компании пытаются вернуться на какие-то рынки. Проблема в том, что в значительной части то, что происходит сейчас, происходило бы при любом нашем правительстве, при любой демократии и раздражало бы конкурентов в любом случае. В нынешних условиях каждая страна может попытаться диверсифицировать источники энергии, хотя это обычно весьма дорого, но крайне не желательно без технологической революции сократить долю, например, России в глобальном потреблении или снабжении энергоносителями, сейчас это просто нереально.

Естественно, чистый экспортер массы энергии со статусом великой державы, ядерным оружием это весьма мощный игрок на мировой арене, привлекающий повышенное внимание и вызывающий опасения. Да прибавьте сюда взлет цен и появившиеся впервые в распоряжении России большие финансовые ресурсы. Обратите внимание, что Запад начал нервничать по поводу роли России именно сейчас - при высоких ценах на нефть.

Развитые страны зависели от источников сырья. Приведу классический пример: перевод английского флота во время Первой мировой войны с угольного топлива на мазут дал выигрыш в скорости и дальности плавания, но одновременно это привязало Англию к нефтепромыслам Персидского залива и Баку. Отсюда знаменитый афоризм Уинстона Черчилля: Диверсификация, диверсификация, диверсификация! (речь шла об источниках нефти).

Марксистская теория о том, что основой империализма начала XX века была борьба за рынки сбыта, это преувеличение. Не так велика была покупательная способность колоний, не так уж много было такого, что там можно было сбыть. А вот снабжение сырьем это гораздо серьезнее! Но источником сырья в то время как правило были страны малоразвитые, не обладавшие мощным государственностью, армиями и атомными бомбами. Поэтому борьба за колонии в конце XIX - начале XX века была борьбой между великими европейскими державами при некотором участии США.

Ныне ситуация другая. После окончания холодной войны в мире стало гораздо спокойнее. Но проявились другие проблемы - в мире происходит переконфигурация сил. Специфика России в том, что, будучи в данный момент поставщиком энергетического сырья, она в то же время является великой военной державой и претендует на важную роль в мировой политике. Поэтому одно дело - обсуждение вопроса об источниках сырья в малоразвитых странах, и другое - обсуждение этого вопроса применительно к странам, которые ведут собственную внешнюю политику. От рассуждений о сырьевых придатках пора переходить к современным категориям глобализации и взаимозависимости.

REGNUM: Мы сейчас наблюдаем попытку так же одной страны заявить претензию на статус энергетической державы. Речь идет об Иране...

верно. Предположим, мы верим в то, что Иран действительно не делает бомбу. Но представим себе страну, которая построила 20 атомных станций. Она начнет опреснять воду, орошать пустыню, строить дороги, поднимать уровень жизни... Атомная электроэнергетика позволит не жечь нефть и газ для получения энергии, и в результате Иран может строить свою экономику на экспорте углеводородов; кроме того, имея свой газ и свое электричество, можно развивать химическую промышленность и т.д. Получая энергонезависимость, Иран чувствует себя чемпионом мира даже без всякой бомбы. И все это на основе мусульманской теократической демократии. Развитие поставит его в ситуацию взаимозависимости по отношению к остальному миру.

Да, Иран может оказаться в роли великой энергетической державы, т.е. страны, которая сама себя обеспечивает, сама решает свои проблемы и экспортирует большое количество энергоносителей. Жаль, если он пойдет по пути конфронтации. Если же Иран сумеет найти разумный выход из нынешнего конфликта с развитым миром, который не хочет, чтобы он имел бомбу, и, имея нефть и колоссальное количество газа, создаст еще атомную электроэнергетику, он также станет страной, которая будет снабжать полмира. потенциально Иран - единственный серьезный конкурент России на европейском газовом рынке.

Особенность на данный моментшней ситуации в том, что конфликт с Ираном препятствует приходу иранского газа в Европу в качестве конкурента российского. Никаким другим способом цены в Европе не собьешь. Сейчас там происходят удивительные изменения. Раньше самый дорогой газ был в Испании, которая единственная в Европе действительно базируется в большой степени на сжиженном газе, как все остальные потребляли дешевый трубопроводный - норвежский и российский, но теперь трубопроводный газ стал дороже сжиженного. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что Иран захочет поставлять свой газ в Европу весьма дешево...

REGNUM: Нынешняя политическая позиция России по отношению к Ирану мотивирована ее сознанием себя как действующей энергетической державы по отношению к стране, претендующей на этот статус?

На мой взгляд, какие-то коммерческие интересы у нас есть, но главное - нам важна геополитическая стабильность. России абсолютно не нужен так же один ист. конфликта на южных границах. Представим себе, например, что азербайджанцы, составляющие значительную часть населения северного Ирана, хлынут как беженцы в Азербайджан... Кроме того, если Иран развивается, для нас это потенциальный рынок для поставки различных технологий и т.п.

С позиции развитых великих держав, конечно, гораздо приятнее иметь дело со странами, где есть политическая стабильность, а нефть и газ добывают частные компании тех же самых держав. Это был бы двойной контроль, дающий уверенность как в доступе к ресурсам, так и в политике компаний. Эту мотивацию можно понять и нужно обеспечивать ведущим потребителям максимум спокойствия. Но ситуация такова, что наибольшими запасами располагают именно те страны, где оперируют компании государственные. Россия представляет собой поле борьбы и поиска компромисса и сосуществования м. двумя типами хозяйствования в углеводородной энергетике - частным и государственным.

Экономика мира меняется и будет так же более существенно меняться. Это происходит потому, что меняются Китай, Индия и Бразилия, меняется Россия, меняется и Иран. Бразилия уже самодостаточна, Индия и Китай продолжают нуждаться в огромном импорте нефти и газа. Складывается конкуренция в долгосрочном плане м. Северной Америкой, Китаем и Европой за импорт прежде всего газа из других регионов, и в этой конфигурации Россия с ее энергетической составляющей оказывается фактором колоссальной важности.

REGNUM: Но не получится ли так, что, поднимая сейчас на щит лозунг энергетической сверхдержавы, мы начисто забываем о том, о чем твердили последние несколько лет - о том, чтобы развивать высокие технологии, слезать с нефтяной иглы и т.д.?

Углеводородов хватит надолго, но они будут дороги. Лет через тридцать начнутся многозначительные технологические перемены в энергетике. Окно возможностей модернизации страны за счет сырьевых доходов есть, но оно не бесконечно растянуто во времени. Каждая страна идет к высоким технологиям своим путем. Можно было попытаться во время переходного периода сохранить свой потенциал высоких технологий, создавая для этого условия, но это не было сделано. Мы сразу же ушли в сырье, десятилетие не делалось никаких попыток сформировать новые компании как потенциально рентабельные. И сейчас отличие России от других крупных экспортеров носит двоякий характер. Во-первых, она великая держава и, будучи сама страной-экспортером, имеет в Совете безопасности ООН право вето на решения, касающиеся того же Ирана. Во-вторых (и в этом мы гораздо ближе к развитым странам), Россия обладает образованным человеческим капиталом (который мы, правда, в основном экспортируем) и единством культурных корней с основными развитыми странами. Хотя эта общность культурных корней и не породила одинаковые виды демократии, основная масса образованного российского населения все-таки хотела бы жить в европейской стране. Чем ниже образование, тем легче жить в условной Азии, как это понимали раньше (в отсталости), но чем выше образование, тем больше хочется жить в Европе.

Проблема стоит так: уж коли мы в начале 90-х годов не создали адекватных институтов развития рынка, то теперь встает проблема второго переходного периода. Сначала мы перешли от среднеразвитого социализма в некий странный новорусский капитализм, который всем не нравится - как снаружи, так и изнутри. Теперь встает вопрос: как перейти в нормальный капитализм - с демократией, высокой эффективностью и т.д.? Но для этого нужна другая структура экономики. Вряд ли кто-нибудь всерьез думает, что сравнительно бедная страна с большой долей нефтяной промышленности может легко и быстро стать демократической страной, как европейские страны без нефти, но с высокой долей обрабатывающей промышленности. Очевидно, что такие вещи связаны. Нефть не требует большого количества образованных людей. Поэтому выбор простой - либо мы утрачиваем свою способность производить человеческий капитал и откатываемся туда, где находятся все сырьевые державы, либо мы используем энергетический экспорт как некий ист. ресурсов для того, чтобы сделать то, что не было сделано в первый переходный период, а именно - за период жизни следующего поколения (это длинный период, никак не три года до выборов!) переходим к капитализму, имеющему основные европейские черты, где, как предполагается, будет более широкий средний класс, более равномерное распределение богатства и доходов, более устойчивые основы демократии и другая структура экономики с более развитыми сегментами промышленности и услуг, свойственными постиндустриальному обществу. Финансировать такой переход можно будет либо за счет того, что эти отрасли сами заработают в конкурентной борьбе с себе подобными, находящимися в гораздо лучших правовых условиях, с большими ресурсами, но это маловероятно; либо мы должны будем перераспределять какую-то долю экспортных ресурсов, направляя их на модернизацию экономики и государства.

REGNUM: Значит после того, как было сказано а насчет того, что Россия будет энергетической сверхдержавой, надо сказать б и объяснить, ради чего мы, собственно, собираемся ею быть, потому что это статус, по сути дела, переходный?

Я думаю, что, с позиции политического лозунга дня, те, кто его выдвинул, понимают, что они имели в виду в краткосрочном плане. Но с позиции модернизации страны в долгосрочном плане, для превращения ее в нормальную европейскую рыночную демократию (не для того, чтобы угодить кому-то за рубежом, а для себя, потому что это нормально для нас), нужно поколение трудиться, отрабатывая несделанное за эти пятнадцать лет. Надо искать способы реинвестирования сырьевых доходов в национальную экономику с тем, чтобы изменить и структуру общества, и характер политических, социальных, общественных институтов, и структуру экономики.

И в таком контексте, конечно, энергетическая сверхдержава это обозначение некой эпохи, использующей сверхдоходы для развития страны. На этом пути Россия должна обеспечивать остальному миру стабильность, спокойствие и предсказуемость своей энергетической политикой. Мы не должны пытаться регулировать энергетические рынки, но и не должны создавать завышенных ожиданий в отношении того, что мы будем снабжать весь мир, независимо от национальных интересов. Мы находимся в глубокой взаимозависимости с окружающим миром и имеем шанс на развитие. Нам нужно найти способ реинвестирования доходов от сырьевого экспорта в модернизацию - это будет критерием успеха энергетической политики.

На мой взгляд, чрезмерный упор на сверхдержавность может кому-то внутри страны льстить, но не в этом наша цель объективно. Мир за последние годы стал как-то расшатываться - масса мелких конфликтов, страны и группы вспоминают старые обиды, хотят отделиться друг от друга, все нервничают. В такой обстановке коммерческие конфликты становятся неотделимы от политики. России нужна стабильность и принцип. возможность посвятить следующие 15-20 лет демократизации, модернизации и решению острейших национальных проблем. Поэтому и Россия как великая держава должна проецировать сверхспокойствие и сверхстабильность, в частности на энергетических рынках.

Источник: http://civilg8.ru