вице-президент Российской экологической академии

Полемика о целесообразности ратификации Киотского протокола началась во всех странах мира сразу после 3-ей конференции сторон Рамочной конвенции по климатическим изменениям (РКИК), на которой он был окончательно согласован и открыт к подписанию (1997 год, декабрь). фактически пять прошедших лет отнюдь не ослабили накал этой полемики. Больше того, дистанцирование США от Киотского протокола, о котором объявил президент Дж.Буш-младший в начале 2002 года, только подлило масла в огонь. Основная часть аргументов против этого международного соглашения - общая у всех его оппонентов, независимо от страны проживания, рода деятельности, образования и возраста, хотя, конечно, встречается и специфика (в частности, российская). Попытаемся разобраться, насколько обоснована критика. Возражения против протокола весьма неравнозначны по обоснованности и даже просто по серьезности. Соответственно и анализ возражений в одних случаях укладывается в несколько строк, в других же требует обстоятельного изложения. изучим аргументы против Киотского протокола последовательно, продвигаясь от естественнонаучных и общетеоретических аспектов к политическим и практическим.

Киотский протокол не нужен, поскольку изменения климата, даже если они происходят, имеют исключительно природообусловленные первопричины, антропогенный фактор не играет в этих циклах сколько-нибудь существенной роли.

Начнем с даже если: рассуждения о том, что в рассматриваемый период (XX век - начало XXI века) климатические характеристики существенно не изменяются, а лишь совершают вполне обычные для них колебания, которые являются имманентным свойством земного климата, постоянно попадаются в СМИ и даже в научных изданиях, звучат на всевозможных конференциях и пр. - вопреки научным данным. Важнейшая характеристика глобального климата - средняя приземная температура. На протяжении последних ста лет она растет, и пока, действительно, не достигла наивысшего значения из известных по палеоданным. Но она - если судить по имеющейся информации - ниразу не менялась с такой скоростью, как в последние десятилетия. То же самое относится к показателям, с которыми связывают значения и динамику климатических характеристик, например, к концентрации парниковых газов в атмосфере: достоверно известно, что она бывала и выше, чем сейчас, но с такой же уверенностью можно утверждать, что ниразу она не росла так быстро, как в 1990-е годы. если, как положено в точных науках, характеристиками климата считать не только показатели состояния, но и скорости их изменения (а против такого подхода вряд ли можно найти научные возражения), то придется признать, что климатическая система Земли сейчас демонстрирует динамику, существенно отличающуюся от всего, что происходило с ней в прошлые эпохи: климат на нашей планете меняется.

Динамика климата описывается в климатологии с помощью разложения соответствующих функций времени (которые строятся по данным прямых наблюдений и палеоданным) в гармонические ряды. Соответственно, на основе использования таких разложений, строятся долгосрочные прогнозы динамики. Естественно, ни в описаниях, ни в прогнозах детерминистская точность недостижима - мы имеем дело со случайными циклами, и корректно говорить лишь о статистических закономерностях. но количественный анализ этих закономерностей в сопоставлении с данными наблюдений за последние десятилетия приводит к статистически состоятельному выводу: регистрируемая динамика не может быть объяснена теми факторами (пусть даже неизвестными нам), которые определяли динамику климата в XIX веке и раньше. Если бы действовали только те факторы, которые определяли климат в предшествующие эпохи, то в течение XX века средняя приземная температура повышалась бы (это однозначно вытекает их анализа упомянутых гармонических разложений - статистических закономерностей), но ее рост происходил бы в существенно более узком коридоре. Выход за пределы этого коридора может быть объяснен только тем, что появился некий новый фактор, изменяющий статистические закономерности. Какой? Ни солнечная активность, ни вулканическая деятельность, ни какие-либо иные природные факторы, явления, циклы, не зависящие от человека, сколько-нибудь значимых изменений не претерпели. Очевидно, новый фактор, повлиявший на динамику климата, - это деятельность человека, и никакого другого варианта интерпретации не предложено. Причина изменений климата - воздействие человека на биосферу.

Проверка статистических гипотез - дело тонкое, трудоемкое и сложное, применяемый при этом математический аппарат достаточно понятен только профессионалам-математикам. Не владеющие этим аппаратом специалисты по наукам о Земле часто пытаются рассуждать, опираясь на простые количественные сопоставления. При этом отмечается, что по физическим характеристикам (массе, энергии и т.д.) воздействия человека на биосферу на порядки уступают происходящим в ней естественным циклам (вулканическим, тектоническим и пр.), а следовательно, не оказывают существенного влияния на явления (в том числе климатические), в формировании которых задействованы эти могучие естественные циклы. Такие рассуждения не выдерживают критики, даже если отвлечься от результатов статистического анализа. Достаточно привести некоторые сравнения, чтобы убедиться в слабости приведенного аргумента.

Например, полная чаша находится в равновесии, а чтобы вывести ее из такого состояния, вовсе не требуется ни второй чаши, ни хотя бы половины - достаточно капли. Но это больше поэтический образ, чем научная модель. Приведем два примера из механики. Сила, которая нужна для того, чтобы вывести из равновесия маятник, определяется вовсе не весом маятника, а трением в точке его крепления, упругими св нити и прочими мелочами, так что для маятника весом, например, в одну тонну, может быть достаточно и одного фунта. Равновесие маятника - устойчиво, он возвращается в него после конечного (при условии, что упомянутые мелочи - не нули) числа колебаний. Аналогично и в случае шара, уравновешенного на вершине пологого холма: чтобы столкнуть шар, надо лишь преодолеть силу трения качения, а она может оказаться на многие порядки меньше, чем вес шара. Можно привести сколько угодно примеров такого рода не только из механики, но и из гидравлики, термостатики, электростатики, теории сильных взаимодействий, и слабых взаимодействий и пр. (А можно вспомнить так же и о возможности использования информации, запись, хранение, преобразование и считывание которой требуют и вовсе ничтожного количества энергии и массы.) Все подобные примеры иллюстрируют простую мысль: для нарушения равновесия (баланса) совсем не обязательны усилия того же порядка, что и величина находящихся в равновесии сил.

Рассуждения о малости человека в сравнении с грандиозными силами природы (в контексте проблемы климатических изменений) отвлекаются от того важнейшего обстоятельства, что биосфера - регулируемая (более того, саморегулирующаяся) система. Климатическая система - подсистема биосферы, регуляция и для нее является ключевым свойством. Но регулятор для выполнения своей регулятивной функции использует потоки вещества и энергии, существенно менее мощные, чем потоки в регулируемой системе (иначе в нем не было бы абсолютно никакого смысла). Это свойство регулятора осуществимо благодаря использованию им информации (данных о состоянии управляемой системы и управляющего сигнала). Так работал первый технический регулятор, сконструированный человеком - золотник Уатта, так работают и все бесчисленные регуляторы, построенные после него. Но, соответственно, и сломать (повредить, нарушить) регулятор можно гораздо меньшими силами, чем те, которые он регулирует. Именно этим человек и занимается - разрушает природные биотические регуляторы окружающей среды. Человек ломает естественные биосферные регуляторы климатической системы.

Как он их ломает? Прежде всего - уничтожает естественные экосистемы: вырубает леса (сейчас они уничтожены примерно на 40 % площади, которую занимали всего несколько столетий назад), осушает болота, распахивает степи и луга. Кроме того, человек загрязняет атмосферу, почву, поверхностные воды и Мировой Океан отходами своего хозяйства и этим ослабляет многие из так же сохранившихся экосистем, которые переходят в угнетенное состояние, теряют биопродуктивность и биоразнообразие. В результате изменяются влагооборот над сушей и отражательная способность земной поверхности, уменьшаются возможности экосистем суши поглощать углекислый газ из атмосферы, а тем временем человек выбрасывает в атмосферу все больше этого газа (вместе с другими парниковыми).

Каждый регулятор имеет ограниченную регулятивную способность, значит может выполнять регулятивную функцию только в условиях, когда воздействия на регулируемую систему не превосходят некоторого предела. Наращивая воздействие на биосферу и одновременно ослабляя экосистемы, человек обеспечил превышение этого предела (видимо, около ста лет назад - на рубеже XIX - XX веков, но, возможно, и несколько позже). Экологическое равновесие биосферы (в целом) и климатической системы (в частности) нарушено, и мы не знаем, обратимы так же произошедшие изменения (случай маятника) или уже нет (случай скатывающегося шара), при каком уровне воздействий случай маятника преобразуется в случай шара. Правомерно задать вопрос: где остановится шар, значит каким окажется другое равновесие, которое в конечном счете будет достигнуто? Этот вопрос гораздо (неизмеримо) сложнее, чем вопрос о том, какая погода будет ровно через год. но весьма маловероятно, что новое равновесие будет приемлемым для человека. Отсюда очевидно: если человек хочет сохранить окружающую среду (в частности климат) пригодной для своего существования, он должен приложить все усилия не только для того, чтобы прекратить рост негативных воздействий на окружающую среду, но и сократить эти воздействия до приемлемого предела (видимо, до уровня столетней или полувековой давности - это вовсе не означает возвращения в пещеры, как пугают наивных людей безответственные антиэкологисты).

И не так уж важно, подтвердится гипотеза о парником перегреве или потепление происходит в силу действия каких-то иных механизмов: ясно, что оно происходит и именно антропогенный фактор (пусть даже неизвестными нам путями) - причина наблюдаемых аномалий. Продолжающиеся бурные дискуссии о том, верна или неверна парниковая гипотеза, только уводят от главной констатации: статистическое доказательство значимости в регистрируемом глобальном потеплении некого нового фактора означает, что произошла антропогенная разбалансировка климатической системы.

Конечно, потепление (характеризуемое ростом средней приземной температуры) - не единственное следствие этой разбалансировки, подобно тому как рост концентрации парниковых газов в атмосфере - не единственное проявление усиливающихся воздействий человека на климатическую систему, а выбросы - отнюдь не единственный вид этих воздействий. Выше были отмечены в качестве других примеров изменения влагооборота над сушей и отражательной способности земной поверхности (альбедо). Они практически не упоминаются в дискуссиях потому, что трудно измеримы и для их описания не предложены хотя бы сомнительные модели. Трудно сомневаться в том, что имеются и другие типы воздействий вследствие производимых человеком перемен в биосфере, только пока мы не можем не только измерять или моделировать, но даже назвать их. Что же касается следствий разбалансировки, то, помимо потепления, следует указать на увеличение частоты и силы всевозможных погодно-климатических аномалий - засух, наводнений, ураганов, смерчей, резких выбросов температура как вверх, так и вниз. Подобные симптомы весьма типичны для разбалансированных систем и экспоненциально нарастают в случае развития дестабилизации.

Допустим, что наблюдаемые климатические изменения обусловлены человеческим фактором; однако, поскольку механизм действия этого фактора неизвестен, следует пока воздержаться от каких бы то ни было мер, как бы направленных на предотвращение или смягчение климатических изменений.

Из анализа 1-го возражения против Киотского протокола по сути вытекает несостоятельность и 2-го. Тем не менее остановимся на нем специально.

Из того, что нам неизвестны механизмы воздействия изменений, производимых человеком в биосфере, на климатическую систему, вовсе не следует, что неизвестны ист. и причина разбалансировки этой системы. Парадоксальность 2-го возражения как раз в том, что сама его формулировка содержит указание на этот ист. и на эту причину - человек и его хозяйство, превышающее допустимый предел воздействий на биосферу. Неясность механизма вовсе не означает неправомерности работы по регулированию источника и устранению первопричины - разумеется, путем рационализации хозяйства, выполнения допустимых норм воздействия.

Человеку часто приходится действовать в условиях, когда структура объектов воздействия и его механизмы неясны. Так, мы все так же недостаточно знаем человеческий организм и действие на него лекарств (в том числе и естественного происхождения, например трав), но врачевание есть столько же, сколько сам человек, и нередко приводит к хорошим результатам. Биосфера больна из-за человека, и он обязан ее лечить - сокращая негативное воздействие на нее.

Каковы бы ни были передаточные механизмы от воздействий человека на биосферу к изменениям климата, эти механизмы не будут работать (и приводить к таким изменениям), если нет условий для их работы, значит если все воздействия человека на биосферу не превышают допустимого предела - ее регулятивной способности. В этом месте оппоненты Киотского протокола уточняют 2-е возражение: как можно сократить воздействия на биосферу до допустимого предела, если этот предел точно неизвестен? В принципе подобная ситуация в человеческой практике встречается регулярно, и, подобный вопрос не возникает. Представим себе врача, который рассуждает примерно так: плохое самочувствие пациента объясняется тем, что он пользуется питьевой водой с вредными примесями, но какое количество ядов является угрожающим здоровью, точно неизвестно, поэтому пусть пациент пьет эту воду и в дальнейшем - пока не будет установлен точно предел допустимого ее использования. Как бы мы оценили такие рассуждения и вытекающее из них лечение?

Воздействие на биосферу и, соответственно, на климатическую систему надо снижать до тех пор, пока есть хотя бы серьезное подозрение (тем более - уверенность), что разбалансировка этой системы продолжается, и антропогенный фактор при этом сохраняет значимую роль. Такой подход - сугубо эмпирический, и придется пользоваться именно им, если не будет достигнуто решающее продвижении в теории, значит найден способ измерения воздействий на биосферу, отвечающий данной задаче, построена соответствующая система измерений, получена приемлемая по точности оценка допустимого воздействия. Только в этом случае от ползучего (точнее - итеративного) эмпиризма можно будет отказаться. Но бездействовать в ожидать замечательных научных прорывов крайне не желательно (пока допустимая доза будет установлена, болезнь может кончиться летальным исходом). При выборе способа действий в ситуации неопределенности надо учитывать цену ошибки, а именно - промедления и недостаточности мер. В случае климата стоимость промедления и недостаточности мер для человечества бесконечна.

В сравнении с масштабом угрозы и грандиозностью мер, необходимых для ее устранения, шаги, предусматриваемые Киотским протоколом настолько незначительны, что к ним крайне не желательно относиться серьезно; начинать надо с гораздо более существенных мер.

Это возражение, по видимости, исходит из совсем иных предпосылок, чем 1-ое и 2-ое. Здесь, как будто, не отрицается ни существование угрозы, ни необходимость мер по ее предотвращению (по крайней мере - ослаблению). Тем не менее и по видимости, и как будто в двух предшествующих фразах стоят не случайно: признание угрозы явно имеет демагогический характер. Для решения проблемы климатических изменений необходимо пройти длинный и трудный путь, и начинаться он неизбежно должен с первого шага. Конечно, этот первый шаг не может не казаться малым в сравнении со всем путем, о котором нет даже вполне четкого представления. но человечество (в лице единственной сверхдержавы - США и, в силу совсем иных причин, множественных десятков развивающихся стран) не готово сделать даже этот малый шаг. Оправдание бездействия недостаточностью предусматриваемых мер при том, что никаких альтернативных, более сильных и при этом реалистичных мер не предлагается - типичный демагогический ход.

Киотский протокол несправедлив, поскольку он предусматривает для одних стран обязательства, а для других - отсутствие обязательств (другой вариант - предусмотренные им обязательства не покрывают того ущерба окружающей среде и климатической системе, который нанесли страны, берущие такие обязательства).

Данное возражение в первом варианте чаще всего раздается из Соединенных Штатов. При этом указывается, что темпы роста выбросов парниковых газов в развивающихся странах выше, чем в развитых (среди которых есть такие, где выбросы уже не растут и даже сокращаются). Следовательно, основная угроза климату исходит именно из третьего мира, а поэтому обязательства развивающихся стран по сокращению выбросов (или, для начала, по снижению темпов их прироста) существенно более важны, чем обязательства развитых государств. но в Киотском протоколе - все наоборот, он предусматривает обязательства для стран развитых, но не предусматривает таковых для развивающихся.

Это возражение, как и 3-е, - чистая демагогия. Развитые страны имеют огромный экономический потенциал для реализации мер, предусмотренных Киотским протоколом, было бы желание. Развивающиеся страны в подавляющем большинстве не имеют возможностей для осуществления подобных мер даже в существенно меньших масштабах. Именно развитые государства обязаны убедительно, на деле продемонстрировать свое стремление и готовность решать проблемы климата, показать (прежде всего - посредством передачи технологий) возможности постановки и решения таких задач в развивающихся странах, далее можно будет всерьез начать с ними переговорный цикл о взятии обязательств.

Не следует также забывать и об аргументе, содержащемся во втором варианте этого возражения: развитые государства, в самом деле, нанесли (и наносят) окружающей среде больший ущерб, чем развивающиеся, причем огромный объем нанесенного ущерба фактически оказался одним из факторов, обусловивших их развитость. Так что требование вернуть экологический долг, которое предъявляют развивающиеся страны развитым, вполне естественно и безусловно правомерно. но настаивать на возвращении этого долга сполна в рамках быстродействующего соглашения - нереалистично, по сути, это повторение 3-го возражения, только в другой адрес - развитым странам, а не всему мировому сообществу.

Что касается самого понятия справедливость, которое используется как главный смысловой элемент в этом возражении, то следует отметить его сугубую относительность и отсутствие сколько-нибудь ясного определения. Какое бы определение справедливости ни взять, оно либо односторонне, либо неоперационально. Например, применительно к распределению наиболее распространены взаимоисключающие односторонние принципы всем поровну и всем по заслугам, и дискуссии относительно того, какой из них более справедлив, и попытки теоретически найти нечто среднее вряд ли конструктивны. Подход всем по заслугам требует достаточно строгой дефиниции заслуг, допускающей конкретные расчеты и сопоставления, и при попытках найти такую дефиницию либо возбуждает все те же неразрешимые противоречия, либо обнаруживает неоперациональность, значит неспособность обеспечить расчетно-прикладной аспект. Меры, предусматриваемые Киотским протоколом, составляют лишь небольшую часть тех мер, которые необходимо предпринять для перехода к устойчивому развитию, для обеспечения выживания человечества. (По поводу устойчивого развития ведутся острые дискуссии, аналогичные спорам вокруг Киотского протокола, и точно так же в этих дискуссиях демагогически смешиваются долгосрочные цели и безотрадная на данный моментшняя реальность, интересы мирового сообщества и отдельных государств или транснациональных корпораций, политический пафос основывается на элементарной некомпетентности в обсуждаемых проблемах и т.п.) Как представляется, 4-е возражение, как и все иные возможные аргументы против Киотского протокола, апеллирующие к справедливости, снимаются, если признать: справедливо только то, что совместимо с принципами гуманизма и способствует цели выживания человечества.

Выполнение Киотского протокола стоит слишком дорого, подорвет национальную экономику или, как минимум, ослабит ее позиции на конкурентном мировом рынке.

Прежде всего отметим, что оценка слишком дорого применительно к какому-либо мероприятию (системе мер) обретает конкретный экономический смысл только в сопоставлении с каким-либо иным показателем, например бюджетными возможностями, оценкой затрат на альтернативный вариант или оценкой потерь в результате отказа от осуществления мероприятия. Конечно, не о чем говорить, если затраты на мероприятие выше, чем совокупный бюджет (с учетом возможных кредитов) того, кто рассматривает перспективу его реализации. Очевидно, что в случае Киотского протокола ситуация совсем иная: для всех стран, взявших какие-либо обязательства, их выполнение полностью укладывается в бюджетные ограничения (в широком смысле, имея в виду все предполагаемые источники финансирования) с учетом прочих необходимых затрат. Стало быть, дело не в бюджетных возможностях, а в альтернативных вариантах.

Каковы же в данном случае альтернативы? Строго говоря, надлежало бы рассматривать альтернативы как достижения тех же целей, так и затрат тех же денег ради совсем другого результата. но об альтернативах первого рода вспоминать не приходится: никто из оппонентов Киотского протокола, признающих его цели, не взял на себя труд предложить какие-либо иные внятные способы их достижения. Следовательно, остаются только альтернативные способы потратить те же средства для других целей, не имеющих никакого отношения к проблеме климатических изменений. Таких целей множество, так или иначе все они предполагают получ. тех или иных экономических преимуществ или прямых выгод, словом, находятся в русле той самой системы ценностей, следование которой и обусловило наступивший экологический кризис и проблему климатических изменений. Переключение средств, необходимых для выполнения обязательств по Киотскому протоколу, на цели укрепления позиций на мировом рынке (как и подразумевается администрацией Дж.Буша-младшего) - чистой воды близорукий национальный эгоизм. Такая близорукость, проявляющаяся в безусловном предпочтении кратко- и среднесрочных экономических интересов страны ее же долгосрочным и сверхдолгосрочным интересам, общим для всех государств и народов, воспитана институтом рынка, именно благодаря ей он стал абсолютно доминирующим компонентом в социально-экономической организации современного мирового сообщества.

С чем же, все-таки, сопоставлять чрезмерно высокие затраты на выполнение обязательств по Киотскому протоколу? Очевидно, с потерями, угрожающими в случае отказа от мер по предотвращению или хотя бы ослаблению климатических изменений, значит в случае продолжения всех наблюдавшихся в прошлом и позапрошлом веках тенденций развития, обусловивших нынешний глобальный социально-экологический кризис. Вся беда в том, что эти потери крайне не желательно расписать во времени и пространстве (политическом, географическом, экономическом) не только на несколько десятилетий вперед для всех стран, но и на будущий год для одной, отдельно взятой страны. Но, поскольку дело касается выживания человечества, даже при любом дисконтировании интегральные потери от разбалансировки климатической системы не сопоставимы ни с какими затратами.

Конечно, к категории выживания человечества можно не обращаться, согласившись с Ф.А. фон Хайеком в том, что о будущих поколениях вовсе не следует заботиться, поскольку они не могут заботиться о нас. От тех, кто действительно занимает эту позицию, хотелось бы только одного: откровенности, той самой, какую продемонстрировал фон Хайек. но вряд ли мы этого дождемся от политиков (за исключением разве что самых циничных маргиналов), поскольку, в отличие от фон Хайека, все они участвуют в выборах и небезразличны к впечатлению, которое производят на свой электорат (а маргиналы обращаются к маргинальной же части электората, для которой предельный цинизм - самое соблазнительное качество политика).

* * * Рассмотренные возражения против Киотского протокола имеют весьма широкое международное хождение. В нашей стране они дополняются специфическими аргументами, учитывающими особенности России в аспекте проблемы климатических изменений. Обсудим и эти специфические возражения.

А. В России - холодный климат, она только выиграет от глобального потепления, поэтому надо не только не препятствовать, но содействовать этому циклу. Это возражение подробно проанализировано мною в аналитической статье Стоит ли нам радоваться потеплению климата? (опубликована в книге: В.И.Данилов-Данильян. Бегство к рынку: десять лет спустя. М., МНЭПУ, 2001, 232 с.), здесь ограничимся только краткими разъяснениями.

Как уже подчеркнуто выше, климатические изменения суть проявления разбалансировки климатической системы Земли и отнюдь не сводятся к глобальному потеплению. Рост числа и силы погодно-климатических аномалий неизбежно должен сопровождать эту разбалансировку. Именно это и происходит, о чем свидетельствует статистика стихийных бедствий во всем мире. 2002 год в этом отношении особенно показателен (беспрецедентные по количеству и масштабам наводнения в Западной и Южной Европе и в Предкавказье, засуха в центральных областях России и многое другое на всех остальных континентах). Ущерб, наносимый такими бедствиями, огромен и, к сожалению, будет нарастать по крайней мере несколько десятилетий - в соответствии с тем заделом для климатических изменений, который уже наработан человеком и продолжает увеличиваться. Для протекции от экстремальных температур (а при общем тренде средней температуры наверх разброс ее значений в каждом регионе растет) необходимы запасы энергоносителей, превосходящие те, которыми более или менее удавалось обходиться в предшествующие десятилетия. Цифры экономичности на топливе вследствие нескольких последних теплых (в среднем) зим в России выглядят благополучно только потому, что при калькуляции полностью проигнорированы факты замерзания крупных городов и даже регионов (Приморский край). Отечественная статистика в принципе не приспособлена к учету подобных обстоятельств на количественном уровне (одно из следствий советского подхода к экономическим показателям - от производства, а не от человека).

Не вызывает сомнений, что весьма велики будут потери из-за таяния вечной мерзлоты - разрушениям подвергнутся здания и промышленные сооружения, элементы инфраструктуры, прежде всего трубопроводы. Встречаются попытки отрицать эту опасность, поскольку, мол, сооружения покоятся на сваях и при таянии мерзлоты с ними ничего не произойдет. но сваи упираются все в ту же мерзлоту, а вовсе не в скальный грунт (у всех остальных грунтов при оттаивании существенно ухудшаются прочностные свойства). Что же касается трубопроводов, то анализ циклов, приводящих к их порывам, однозначно демонстрирует: надежность этих сооружений сократится на порядки, затраты (в натуральных показателях) на строительство новых сооружений в условиях оттаивания мерзлоты не только не уменьшатся, но - с учетом особенностей соответствующих территорий (преобладание топких болот) - существенно возрастут. Из-за этих особенностей не улучшатся и условия жизни в таких регионах. Надежды на освобождающийся от льдов Северный морской путь как основную транспортную артерию м. Европой и Азией наивны, поскольку не учитывают того факта, что от Глазго до Берингова пролива мимо Канады плыть ближе, чем мимо России, а если льды Северных морей растают, то, очевидно, не только в Восточном полушарии, но и в Западном.

Но самое важное обстоятельство, не замечаемое теми, кто ожидает выигрыша для России от глобального потепления, - неизбежная перестройка биоты, которая будет продолжаться не одну сотню лет и сопровождаться падением плодородия почвы, агрессиями чужеродных видов-гангстеров, небывалым распространением традиционных вредителей леса и сельскохозяйственных культур и пр. Сельское и лесное хозяйство, рекреационные системы, да и просто условия проживания населения (вспомним, например, задымление от торфяных и лесных пожаров) претерпят огромный ущерб, прежде чем биота найдет новое равновесие, соответствующее изменившемуся климату (впрочем, этот цикл - взаимообусловленный, но это вовсе не отменяет сказанного). В мире нет ни одной страны, которая в экономически обозримом будущем непосредственно выиграла бы от глобального потепления и, тем более, от разбалансировки климатической системы.

Б. Ратификация Киотского протокола грозит российской экономике замедлением развития.

Авторы этого заявления, во-первых, неправильно понимают обязательства и возможности, предполагаемые Киотским протоколом, во-вторых, исходят из представлений о путях развития российской экономики, основанных на простой экстраполяции тенденций последних 20 лет. Больше всего их смущает торговля квотами на выбросы парниковых газов: они опасаются, что, продав такие квоты на какой-то объем выбросов, Россия через несколько лет, в течение которых в стране будет происходить быстрый экономический рост, исчерпает имеющийся запас и будет вынуждена уже покупать квоты. При этом для покупки квот понадобятся средства, отвлекаемые от инвестиций в развитие производства, либо придется соблюдать ограничения на выбросы, сдерживающие рост экономики. Но, во-первых, квота продается не навсегда, а на один бюджетный период (первый из них приходится на 2008-2012 годы); если в следующем бюджетном периоде продавец сам собирается использовать квоту, которая на предыдущий период была уступлена покупателю, то зачем ее продавать повторно? Никаких обязательств продавца, относящихся к следующему бюджетному периоду, переуступка не предполагает. Во-вторых, независимо от ратификации Киотского протокола, никто не заставляет Россию продавать квоты и на первый бюджетный период: если такая продажа не окупается, значит внутренняя стоимость соответствующего ограничения выше, чем стоимость квоты при ее продаже на мировом рынке, то не надо ее продавать.

но Киотский протокол, помимо торговли квотами на выбросы парниковых газов, предполагает и другие способы реализации мер по защите климата. Наиболее перспективные из них - механизм чистого развития и совместное осуществление защитных мероприятий. Независимо от того, сформируется рынок квот на выбросы или нет, оба названных направления представляют большой интерес для России. Особенность нашей экономики - колоссальный потенциал энергосбережения, а следовательно, принцип. возможность сокращения энергопотребления и, соответственно, выбросов углекислого газа при низких затратах на необходимые для этого инвестиции (в расчете на единицу сокращаемых выбросов).

изучим задачу: сократить на теплоэлектростанциях выбросы углекислого газа в пересчете на углерод на 1 млн т при сохранении количества производимой электроэнергии. Очевидно, что в России, где их к.п.д. составляет в среднем порядка 36 %, решение этой задачи обойдется гораздо дешевле, чем, скажем, в Дании или Германии, где к.п.д. новых ТЭС переваливает за 57 %. Вполне аналогичная ситуация в нефтепереработке, металлургии, цементной промышленности. Но дело не только в энергосбережении и следующем за ним сокращении выбросов углекислого газа: обновление оборудования, реконструкция предприятий на основе передовых технологий приведут к уменьшению потребности в других ресурсах - материальных и трудовых, повышению качества продукции, снижению ремонтоемкости и аварийности и многим иным положительным следствиям, в том числе и повышению конкурентоспособности российской промышленности на мировом рынке.

Рассуждения о том, что ратификация Киотского протокола может оказаться сдерживающим фактором для развития российской экономики, базируются на представлении о том, что ее рост будет сопровождаться пропорциональным (или около того) увеличением выбросов парниковых газов. Подобное возможно только при попытке организовать рост на базе безнадежно морально устаревших технологий. Но элементарный экономический анализ демонстрирует, что такой рост невозможен в течение сколько-нибудь заметного времени (более двух-трех лет) - он не в состоянии создать для своего продолжения ни внутренних источников, ни факторов, привлекательных для внешнего инвестирования. Такая экономика не станет равноправной участницей мирового рынка, а вступление в ВТО заведомо окажется для нее источником одних лишь дополнительных неприятностей. Она будет обречена на дальнейшую стагнацию и прогрессирующее отставание не только от ведущих держав, но и от тех, кто всего лишь два десятилетия назад был далеко за ней.

Европейские страны и Япония уже используют механизм чистого развития и совместное осуществление мер по защите климата - до вступления Киотского протокола в силу, но со странами, которые его ратифицировали (развивающимися и с переходной экономикой). По оценкам, к концу 2002 года через эти каналы в общей сложности пройдет порядка 1 млрд долларов. Из них ни одного цента не попало в Россию - страну, так нуждающуюся в инвестициях и столь многообещающую по их экологической отдаче.

Опасения, что ратификация Киотского протокола повредит России, не имеют под собой никаких рациональных оснований. Они представляют собой рецидив нашей застарелой подозрительности ко всему иностранному и неверия в то, что зарубежные партнеры могут действительно преследовать природоохранные, а не узко коммерческие цели.

В. Поскольку вступление Киотского протокола в силу зависит от ратификации его Россией, нам следует поторговаться с заинтересованной в нем Европой, выбить для себя какие-нибудь преимущества. О цинизме такой позиции распространяться не будем - можно подумать, что речь идет о европейской, а не глобальной проблеме, касающихся всех без исключения. Даже если не обращать внимания на цинизм, стоит отметить, что ничего серьезного выторговать у ЕС в такой ситуации просто невозможно, а ради мелочей, право, не стоит стараться. Но данная позиция не выдерживает критики и с прагматической точки зрения, но в ее более профессиональном понимании. В самом деле, как отмечено выше, соответствующие Киотскому протоколу меры фактически уже реализуются (во всяком случае, в Европе и Японии). Если Россия не ратифицирует Киотский протокол, предусмотренные в нем меры все равно будут осуществляться - без России и ей в убыток (экономический, экологический и политический).

* * *

В случае с Киотским протоколом Россия проявляет не лучшие свои качества - вялость внешней политики, отсутствие серьезного анализа проблемы перед принятием политического решения, мифотворчество на дрожжах ксенофобии, преобладание примитивных экстраполяционных представлений относительно перспектив экономического развития страны, традиционную недооценку экологических угроз. Тем не менее о политическом решении объявлено: на саммите в Йоханнесбурге Председатель Правительства Российской Федерации М.М.Касьянов сказал (под аплодисменты зала), что Киотский протокол будет ратифицирован нашей страной в ближайшее время. Хотелось бы, чтобы за этим заявлением не последовала обычная бездеятельность, благодаря которой мы наблюдаем за мировым ц. с обочины. Хотелось бы, чтобы, ратифицировав Киотский протокол, Россия ответственно разработала и осуществила программу, обеспечивающую не только выполнение обязательств по протоколу, но и активное использование возможностей, которые он открывает для нашей страны.