Глухих. …Российского энергетического форума «ТЭК России в XXI веке». Мы начинаем заседание нашего круглого стола, посвященного проблемам отечественного энергомашиностроения. В зале у нас собрались все заинтересованные коллеги, которые представляют и иностранную, и российскую промышленность, и науку, и сферу управления. И персональный, и качественный состав дает нам надеяться на серьезный деловой разговор, потому что мы понимаем, что все те задачи, которые вчера обсуждались на пленарном заседании, где мы слышали основополагающие доклады и Министерства энергетики и промышленности, где мы слышали доклад «Газпрома», РАО ЕЭС, наших угольщиков.

Мы для себя четко понимаем, что решения тех проблем, о которых вчера было сказано, без энергомашиностроения, просто не может быть по факту. Задача производства качественной эффективной техники для энергетики приобрела на данный момент решающее значение. Экономика страны, инфраструктура сейчас прирастают из года в год, и для нас на данный момент важно, чтобы энергетика не отставала. У нас по факту получается: прирост энергетики, электроэнергия в России растет всего лишь на 2 %, а если мы ставим задачу удвоения нашего валового внутреннего продукта, то говорить о 2 %, - конечно, это ничтожно мало.

Практически за эти годы, с 2000 года, у нас не меняется, а сохраняется потребление для населения, оно держится в объеме 106 миллиардов киловатт-часов в год. В то же время можно четко сказать, что крайне неэффективно действует система теплоснабжения. Мы понимаем, что при распределении этого важнейшего ресурса теряем до 40 % производимого тепла. Одна из основных причин, по-нашему мнению, – это износ установленных генерирующих мощностей, по некоторым направлениям - до 60 %, и медленные темпы технического перевооружения энергетики.

Мы серьезно отстаем от ведущих стран по ряду направлений. У России обширная программа не только перевооружения действующих мощностей энергетики, но и строительства новых объектов энергокомплекса. Выполнение такой программы сдерживается не только поставками турбинного оборудования, генераторов, котлов, или так же чего-то. Мы абсолютно забываем про вторую-третью комплектации, которые идут на станции, - это и то, чем занимался раньше Электротехпром, это и все, что связано с арматурным производством. Поэтому на данный момент мы должны рассматривать энергомашиностроение в комплексе, а не вырывать одни видимые значимые части этого направления.

весьма медленно идет создание энергосберегающего направления, в том числе, ориентированного на нетрадиционные источники.

Присутствующим здесь хорошо известно, что на данный момент одним из самых трудных вопросов на любом предприятии являются кадры. Мы за годы так называемых реформ весьма много потеряли в кадровом направлении. У нас за 15 лет получился провал в подготовке кадров, и на данный момент мы по факту не готовили кадры не только инженерные, не только академические, не только отраслевые и научные, но и кадры рабочих. Это большой вопрос, и мы попросим наших коллег, кто на данный момент занимается подготовкой инженерных кадров, немножко рассказать, чем и как мы мыслим и будем заниматься в этом направлении.

Мы здесь собрались, и для нас важно сообща предложить выходы из этой ситуации, - называть ее кризисной, некризисной, она сложная ситуация, и мы должны четко понимать и прогнозировать, какие могут быть точки роста. Мы могли бы внести аргументированные предложения в адрес государственных органов управления и те направления, на чем надо сконцентрироваться.

Энергетическая стратегия страны должна заключать в себе комплекс мер по возрождению и развитию производства конкурентоспособных энергетических машин и механизмов, соответствующих высоким современным требованиям по производительности, стоимости, надежности, экологии. Предстоит усилить инвестиционную и инновационную составляющую.

К сожалению, по данным Миноэкономразвития, структура инвестиций в базовой капитал по основным секторам экономики продолжает сохранять перекосы в сторону добывающих отраслей. У нас, к сожалению, за последние 3 года доля инвестиций в энергетику сократилась от общего объема с 8,5 до 7, 8 %, а в машиностроении она была и так небольшая – 2,5 %, стала 2,1 %.

Хотелось бы услышать от участников круглого стола их мнение о механизмах государственного, или частно-государственного партнерства в создании опытно-конструкторской испытательной базы, новых производств. Во вчерашнем выступлении, предположим, руководитель «Росатома» Кириенко призывал к тому, что мы будем вводить ежегодно по 4 блока, - мне приходилось в свое время, Олег Николаевич знает, мы тут занимались, мы полтора блока вводили в жесткой системе Советского Союза. Как вводить 4 блока на данный момент, и как их изготовить, - это вызывает какие-то весьма большие сомнения. Или мы загодя ориентируемся на поставку только иностранной техники и не учитываем своей возможности. Поэтому это тоже дискуссионный вопрос, он требует обсуждения.

И я хотел бы, чтобы мы не говорили о том, что мы расширяем объем пуска новых мощностей только за счет продукции зарубежных партнеров, но и каково участие нашего энергомашиностроительного комплекса в этой работе, где мы можем взять опыт и работать вместе, а где мы должны просто усилить то, что уже давно у нас было, есть и просто требует модернизации.

Нам предстоит серьезно поработать над привлечением инвесторов, и с моей точки зрения, в первую очередь, наших инвесторов. на данный момент многие из наших магнатов, промышленников, которые давно сделали деньги на сырьевых ресурсах, и на данный момент есть, что вкладывать в энергомашиностроение. Поверьте, оно дает довольно серьезную отдачу.

С моей точки зрения, энергетическое машиностроение действительно находится на пороге больших перемен, и крайне важно быстрее и с наименьшими потерями переступить этот порог, включиться в большую и ответственную практическую работу по всестороннему подъему российского энергетического машиностроения в XXI веке. То, что мы с вами заложим в энергетическое машиностроение в ближайшие 5-10 лет, такой и будет наша страна в будущем: будет ли она, как Китай, резко двигаться по наращиванию энергетических мощностей, или она будет только большим потребителем энергетики, которую будут передавать соседи.

В своем кратком вступительном слове я на данный момент не хотел бы разделять энергетическое машиностроение по направлениям. Думаю, что коллеги, которые будут выступать, скажут о проблемах, которые есть и в тепловой энергетике, и в атомной энергетике, в газо-энергетическом направлении. Но я бы призвал к одному, чтобы мы с вами попытались выработать идеологию нашего круглого стола: что все-таки является главным на на данный моментшний период, мы попытались сделать рекомендацией. Мы хотели бы, чтобы каждый из вас, здесь присутствующих, с этими рекомендациями поработал. Мы не считаем, что они априори правильные, можно добавлять, можно расширять, но мы попытались сделать «рыбу», к которой можно что-то пристроить.

Мы свои рекомендации, естественно, будем направлять от Совета Федерации и в Правительство, и Президенту. Но мы хотим, чтобы в наших рекомендациях, общих по форуму, был достаточно важный кусок и нашего круглого стола, потому что все-таки от машиностроителей зависит весьма много, и нам хотелось бы, чтобы те предложения, которые мы дадим, были на самом деле действенными.

На этом я закончил. Большое спасибо.

Хотелось бы приступить к нашей работе.

Борис Феликсович Вайнзихер, Генеральный директор акционерного общества «Силовые машины», выступает с основным докладом «Стратегия развития «Силовых машин». Но я бы сказал, - это не только стратегия развития «Силовых машин», потому что «Силовые машины» являются довольно комплексным холдингом, и во многом это – стратегия развития энергомашиностроения страны.

Вайнзихер. Поскольку я являюсь не только Генеральным директором «Силовых машин», но так же и техническим директором РАО… Почему я говорю про РАО? Вы знаете, что не так давно РАО опубликовало свою новую инвестиционную программу на пять лет. Кроме этого, практически закончена работа по созданию генеральной схемы размещения объектов электроэнергетики до 20-го года, в которой тоже активно принимало участие РАО, и которое 19 апреля будет рассматриваться на Правительстве Российской Федерации, поэтому…

Это слайд из Генеральной схемы размещения электроэнергетики до 20-го года (показывает слайд) под тот прогноз развития, который сделан по электропотреблению. Было сделано предположение по потребной мощности, и отсюда видно, что потребная мощность в российской энергетике увеличится на 140 000 мегаватт, от нынешних 303 до 340, а в большом сценарии развития, который мы, правда, считаем, менее реалистичным, - аж до 390.

В любом случае, это потребует ввода 180 гигаватт новых мощностей, с учетом вывода мощностей либо устаревших, либо уже подлежащих списанию. При этом, можете обратить внимание, справа круговые диаграммы (показывает слайд), которые показывают структуру этих мощностей. Здесь как раз виден упор в атомную и в угольную генерацию. Именно по установленной мощности в этих областях будет самый существенный рост.

Мы, разрабатывая стратегию «Силовых машин», безусловно, ориентировались на эти данные. После утверждения основных параметров этой схемы в апреле (я надеюсь, что они будут утверждены Правительством), она должна стать, безусловно, ориентиром для всех энергомашиностроителей, да и не только энергомашиностроителей, о чем, собственно, и буду говорить.

Эта иллюстрация (это уже довольно известные слайды, они есть на сайте РАО ЕЭС России), это слайды из июньской программы РАО ЕЭС России (показывает слайд), которая определяет, что до 10-го года будет построено 540 гигаватт мощностей. Там же сделан приблизительный расчет потребности в энергомашиностроительном оборудовании, - вернее, в основном, теплоэнергетическом оборудовании. Эти цифры колоссальные - в год до 200 миллиардов рублей. Для сравнения, «Силовые машины» являются самой крупной энергомашиностроительной компанией в России. У нас за прошлый год оборот всего 15 миллиардов рублей. Поэтому хватит на десяток таких компаний как наша, в ее нынешнем состоянии.

Из этого мы определили для себя следующие приоритеты в развитии. Во-первых, у нас есть ключевая задача исполнения текущего портфеля, про которую я скажу чуть позже, и плюс рост вместе с рынком. Нам на данный момент, понимая эти перспективы, крайне не желательно стоять от этого в стороне.

Поэтому мы для себя поставили задачу – удержать примерно 60 % рынка нашего профильного российского энергетического оборудования, при этом попытаться сохранить объемы экспорта, которые на на данный момент нами достигнуты. И целевая задача – оставить объем экспорта до 40 % , при том, что в структуре нашего выпуска прошлого года экспорт составлял 80 %, а так же год назад – 88 %; правда, в этом году будет 70 %. То есть, мы считаем, что нам сам экспорт на наших традиционных рынках надо сохранить по объему, а прирастать, в основном, российским рынком.

Из этого мы сделали для себя обратным отчетом ориентиры, какие же мы должныбыть на уровне 15-го года, По нашему мнению, у нас должна быть производственная мощность примерно 17 гигаватт. При этом базовой ее упор – это паровые турбины, опять-таки вследствие той угольно-атомной стратегии, которую вы видели на предыдущих слайдах.

Поэтому мы считаем, мы даже поделили для себя наши внутренние мощности на турбины больше 500 мегаватт и меньше 500 мегаватт просто в силу габаритов оборудования. Основой упор нашей программы будет наращивание наших мощностей под большие паровые турбины для атомщиков и для тепловой генерации.

Кроме этого, мы, безусловно, должны кардинально изменить продуктовую линейку по газовым турбинам. Вы знаете, что мы сейчас выпускаем только один тип турбин – лицензионную ГТЭ-16 В наших планах, безусловно, обязательно покупка лицензии на современную турбину Ф-класса, 270 мегаватт и больше. Кроме этого, мы планируем довести до ума нашу собственную турбину ГТЭ-65, первый опытный образец которой будет поставлен в Росэнерго уже в этом году. У нас срок отгрузки в сентябре. Соответственно, через год мы поймем, насколько удалась эта турбина, и либо мы будем запускать ее в серьезную серию, либо не будем.

К счастью, российское энергомашиностроение ниразу не стояло, и не было в такой серьезной стагнации. Мы участвовали за это время в десятках проектов, к сожалению, в основном за границей. А может быть, - не к сожалению, а к счастью, потому что это дало нам колоссальный опыт. С одной стороны, убытки, а с другой стороны – колоссальный опыт.

Наш на данный моментшний портфель заказов… По сути дела по нашим производственным возможностям мы подошли к своему пределу. На этой диаграмме (показывает слайд) вы видите, у нас в 6-м году был выпуск всего оборудования 3,7 гигаватта, в этом году по утвержденному плану выпуска будет 5,7, и в следующем году по уже заключенным договорам 7,7 гигаватт.

При этом в самые лучшие советские времена, мы считаем по мощности ЛМЗ, ЛМЗ выпускал 8,5 гигаватт мощности. Мы расцениваем это как наш на данный моментшний потолок. Он по сути дела на данный момент у нас уже законтрактован. В 8-м году мы на него выйдем в любом случае. И это предел. Выручки примерно миллиард долларов в год при весьма низкой рентабельности. Мы считаем, что без этой инвест-программы компания будет стагнировать и дальше. Мало того, что рынок потеряет, а просто рано или поздно сойдет на нет.

крайне не желательно жаловаться, что у нас сейчас нет заказов. Объем исполняемых нами контрактов на данный момент фактически 2,5 миллиарда долларов, при этом 52 крупных контракта обеспечивают 2 миллиарда, значит примерно 80 % из этого выпуска. У нас в этом году абсолютный рекорд для ЛМЗ по выпуску гидротурбин, будет в выпуске 20 рабочих колес, в советские времена в лучшем случае было 1 У нас в этом году будет в выпуске 3 большие турбины, 660 мегаватт, тоже такого ниразу не было. Турбины типа 800-3000 мегаватт ЛМЗ выпускал в лучшем случае две в год.

Поэтому мы на пределе возможностей, и считаем, что без роста наших производственных мощностей у нас ничего не случится. Мы считаем, что сумеем продать все, что произведем. Вообще стратегия сбыта, мы сейчас ее кардинально меняем, потому что если раньше для сбытовика была основная задача - принести заказ, то сейчас для сбытовика основная задача – удовлетворить клиента с позиции всех его потребностей и просьб.

Я не буду подробно рассказывать о том, что собственно содержится в нашей инвест-программе. Но мы для себя наметили, поверьте, что у нас есть мероприятия абсолютно по всем нашим продуктовым линеечкам. Они все оцифрованы, есть в деньгах, наши акционеры требуют от нас, безусловно, куда более подробной детализации. Поэтому уверены, что все наши проекты с весьма высокой степенью окупаемости, не превышающей 5-6 лет.

Из серьезных вещей мы намерены сильно расширить производство крупных паровых турбин и генераторов под атомную и тепловую тематику, плюс по газовым турбинам тоже планируем расширение производства с покупкой новых лицензий. На этом мы планируем целый ряд мероприятий по централизации отдельных общих функций, типа сборочно-заготовительного производства, которые надеемся сейчас быстро сделать.

Что это позволит? Мы считаем, что это позволит компании к 15-му году выйти на оборот по меньшей мере 3 миллиарда долларов. У нас, напомню, 5-й год было 680, 6-й будет даже ниже, в силу цикличности наших заказов, - около 600 миллионов, в этом году, в 7-м, у нас план – миллиард долларов, в 10-м – два, в 15-м – три. Считаем, что это достижимо. Нашими источниками, из программы, наблюдаем * нашу основную деятельность при старте со стороны акционеров в виде дополнительной эмиссии акций, которую планируем разбить на два этапа, и провести ее первый этап уже во втором полугодии этого года.

Важно то, что сейчас нам предстоит всплеск инвестиций внутрь компании, это график инвестиций, которые нам необходимо произвести (показывает слайд). Мы поняли, что на такой мощности все их не освоим до 10-го года. У нас будет два ударных года – 8-й и 9-й, в которые мы должны для себя создать задел на 10-11-й, либо надо прекращать уже сейчас участвовать в тендерах и брать так же заказы.

Мы считаем, что это позволит… Мы сделали нашу финансовую модель, и считаем, что будем весьма рентабельной компанией и выйдем на нормальные для мирового рынка по подобным компаниям показатели по рентабельности нашей деятельности. Эти коротенькие столбики (показывает слайд), видимо, иллюстрируют, что в случае непринятия этих мер мы, по сути дела, затормозимся на этом миллиарде долларов в год, и прибыль будет около нуля.

понятно, и Виктор Константинович справедливо говорил, что не только «Силовые машины», вообще крупное энергомашиностроение не все и, безусловно, для того, чтобы построить электростанцию, нужно так же много-много всего. Действительно, вся прочая комплектация, арматура, электротехнические изделия, и так дальше. По крайней мере, я в этой сфере не слышал всерьез о каких-то крупных проектах, если на данный момент об этом кто-то расскажет, будет весьма здорово.

В основном, вместе с нами сейчас стали, понимая планы РАО, * крупные компании «ЭМАльянс», «Сатурн», « l С(?)», какие-то так же крупные игроки. Понятно, что эти стратегии должныбыть скоординированы. Мой последний разговор с руководителем «ЭМАльянса» был ровно такой. Я рассказывал ему о нашей стратегии и говорю: «Слушай, ты расскажи, вы-то что делаете?». Он начал мне рассказывать, что делают они. Рассчитываю, что наши планы сойдутся, и мы сумеем вместе быть активными участниками как на российском рынке, так и на внешних рынках. У нас есть совместный опыт, и грех его не использовать.

Поэтому мы весьма рассчитываем, что эти стратегии начнут появляться, но стратегии могут появляться только у тех, кто видит свое будущее. К сожалению, сейчас это все больше слова. Я по своему примеру могу сказать, что у нас есть масса желаний со стороны генерирующих компаний по покупке у нас оборудования, и фактически никаких контрактов, потому что все находятся в стадии запуска IPO , все находятся в стадии выпуска предпроектной документации и, соответственно, время тендеров так же не наступило.

Соответственно, собственники множественных компаний этого рынка не видят, не чувствуют, не понимают, и то, что я рассказываю, - я просто лишний раз должен подчеркнуть, что этот рынок будет. Мы стоим на его пороге и, в моем понимании, мы так же не упустили время для того, чтобы сдавать позиции отечественного машиностроения и не только машиностроения, а рынка инжиниринговых услуг, и так дальше.

Второе, о чем я хотел сказать в этой области. Я считаю, я уже где-то об этом говорил, что рынок настолько больше, чем возможности нас, производителей, что у нас, по сути дела, я не вижу конкурентов. Я вижу только партнеров, потому что лодочка, в которой мы плывем, такая маленькая, из этой лодочки никого бы не потерять и не утонуть всем вместе.

Поэтому я, с одной стороны, точно за конкуренцию, и чем больше будет появляться на этом рынке игроков, тем лучше, быстрее будут шевелиться все остальные компании. Но я за партнерство, и весьма рассчитываю, что мы сумеем вместе с другими машиностроительными компаниями России активно участвовать в надвигающемся энергетическом строительном буме.

У меня все. Большое спасибо.

Глухих. Я приглашаю Голикова Олега Павловича, Генерального директора акционерного общества «ЭМАльянс».

Голиков. Добрый день, уважаемый Виктор Константинович, добрый день, уважаемые коллеги. Я достаточно внимательно прослушал доклад Бориса Феликсовича, и участь моя облегчена. весьма многие тезисы «Силовых машин» и «ЭМАльянса» в данном случае совпадают. Есть некоторые различия, я думаю, что в цикле моего доклада мы их поймем.

Наша презентация называется «ЭМАльянс» - ключевое звено программы ГОЭЛРО-2» . Мы стараемся идти в ногу с рынком, опять-таки, как сказал Генеральный директор «Силовых машин», и в ногу с нашим основным заказчиком – РАО ЕЭС. Если «ГОЭЛРО-2» - амбициозная программа, то наша программа «Ключевое звено», я считаю, тоже достаточно амбициозна.

Что такое «ЭМАльянс» на на данный моментшний день? Если вы видите из слайда (показывает слайд), там перечислены предприятия, которые входят в наш холдинг, – это «ЗиО-Подольск», «ЗиО МАР», «Красный котельщик», - достаточно известные компании для всех здесь присутствующих, останавливаться отдельно на этом не следует.

Что касается на данный моментшнего дня, в какой точке находится «ЭМАльянс» по основным показателям? Наша выручка в 2006 году составила 316 миллионов долларов, и стратегия развития компании предусматривает до 10-го года 1 миллиард долларов. Если все планы будут сбываться, и еще, если нам всем немного повезет, думаю, что эта цифра будет выше.

На данном слайде (показывает слайд) представлены цели, которые мы ставим для себя: какие доли рынка мы хотим занять в краткосрочном и последующих периодах – от 80 до 100 % рынка котельного оборудования, до 30 % российского рынка APC -контрактов, 15 % рынка сервисных услуг, и все это должно сопровождаться 2 % рынка мирового машиностроения. Экспорт мы не собираемся оставлять даже в таких тяжелейших и, мягко говоря, сложных условиях.

На данном слайде (показывает слайд) представлены возможности предприятий, которые на на данный моментшний день входят в наш холдинг, их проектные и на какие мощности можно рассчитывать в ближайшей перспективе, которую мы определяем до 11-го года с учетом инвестиционной программы РАО ЕЭС. Как вы видите, «Красный котельщик»: введенная или проектная мощность 30,4 тысячи тонн пара в час, максимальный выпуск в 80-х годах… Почему в 80-х? Не надо, думаю пояснять, был так называемый пик производительности, когда завод работал в три смены, численность работающих составляла 18 тысяч, и абсолютный рекорд «Красного котельщика», если говорить в единицах, был 23 пылеугольных котла в год.

Что касается «ЗиО-Подольска», введенная мощность 5 тысяч тонн пара в час, известная опять-таки всем присутствующим; там достаточно серьезная доля атомной тематики, я сейчас говорю только про классическую теплоэнергетику. Мы пересчитали всю тепловую в перерасчете на котлы-утилизаторы, - потому что «ЗиО-Подольск» согласно нашей стратегии, нашей концепции, на на данный момент сосредоточен только на котлах-утилизаторах, - в краткосрочную перспективу будет составлять порядка 2,5 гигаватт. Итого, как видно из слайда, 5, К 11-му году мы планируем увеличить возможности производства наших предприятий в 2 раза, до 11,5 гигаватт в год.

Одна из главных задач инвестиционной программы РАО ЕЭС – это удовлетворить растущие потребности страны в электроэнергии и покрыть намечаемый энергодефицит. Для ее решения в период до 10-го года в тепловой генерации планируется ввести 32,8 гигаватт мощностей, – это станции, входящие в РАО и так называемые дополнительные вводы – станции, которые не входят. По нашим подсчетам это 32, При этом в период до 30-го года будет возрастать потребность в котлах на угле.

На на данный момент наше предприятие и, в основном, инжиниринговые подразделения, их у нас два, - это инженерный центр «Красного котельщика» и инжиниринговая компания «ЗиО МАР», входящие в нашу группу, - имеют принцип. возможность проектировать и изготавливать пылеугольные и сталемазутные котлы паропроизводительностью от 160 до 3950 тонн пара в час на различные параметры, вплоть до суперсверхкритики (на этом вопросе мы чуть позднее остановимся, я сделаю некоторые пояснения) и котлы-утилизаторы для ПГУ тоже самой различной мощности.

Котельное оборудование предназначено для сжигания практически всех видов топлива за исключением биомассы, но такая задача перед нами пока не стояла; если встанет, то мы тоже готовы в этом направлении дымиться.

Перспективы развития наших предприятий мы связываем, прежде всего, с котлами-утилизаторами для ПГУ, потому что их количество поражает все воображения. Их порядка 150-ти согласно инвест-программы, и их доля будет и в производстве, и по вводу достаточно серьезная. Что касается пылеугольных котлов, то здесь для нас новый продукт, который мы будет всеми силами осваивать, - это циркулирующий кипящий слой и суперсверхкритика.

Что касается новой технологии сжигания твердого топлива, - циркулирующего кипящего слоя, - уверен, что в России на данный момент нам нет равных, не по производству, но по части хотя бы, что мы полтора года и весьма плотно работаем с одним из ведущих лидеров этой технологии - компанией «Аристон». Наверное, многие знают, 5 апреля состоится тендер по Черепети. Это будет первый проект в России, 202 блока по 225 мегаватт с циркулирующим кипящим слоем, где мы будем принимать участие совместно с компанией «Аристон». Будет консорциум. Лидером будет выступать компания «Аристон», мы будем в консорциуме.

На данном слайде (показывает слайд) представлен набор заказов, мы опять-таки исходили из инвестиционной программы РАО ЕЭС. Здесь считаю необходимым сделать некоторые пояснения потому, что если вы обратите внимание по части котлов мощностью 330 и 225 мегаватт, мы их обобщили и так залихватски поставили под флаг циркулирующего кипящего слоя. Конечно, это не так. Но в программе РАО ЕЭС, которая имеется у нас и у всех, есть некоторые пропуски по части технологии сжигания. Мы будем предлагать заказчику сжигание по этой технологии, но как определятся новые собственники, станции, я имею в виду - ОГК, ТГК, совместная работа покажет, где это целесообразно делать, где нецелесообразно. Но на данный момент для удобства восприятия или обобщения мы предлагаем такие вот виды.

Есть также, если вы обратите внимание, суперсверхкритические параметры на 660 мегаватт. Этих котлов семь; не уверены, что их будет такое количество. Опять думаю, это в дальнейшем покажет обсуждение с наукой, с заказчиком.

Здесь есть некоторые вопросы. Они, в основном, касаются материалов: либо западный материал, либо российский. По части российского материала на данный момент ведется совместная работа с «Силовыми машинами», с «НИТМАШем», с «ВТИ», и по заявлениям флагманов науки через два-три года мы можем получить, но опять-таки это оптимистические прогнозы. Но мы в лице инжиниринговых центров заявляем, что прямо сейчас готовы проектировать хоть по первому, хоть по второму варианту, я имею в виду, с использованием западных или российских материалов. Это займет срок от 18 до 30 месяцев, я имею в виду проектирование, в зависимости от финансирования и в зависимости от сроков возникновения и реализации задач.

На данном слайде показаны средние сроки проектирования. Они могут соответственно, несколько уменьшаться, как я уже сказал выше, в зависимости от финансирования и возникающих конкретных задач.

Наши производственные мощности позволяют надеяться на то, что мы примем самое активное участие в реализации программы «ГОЭЛРО-2» и, как я уже говорил, в периоде до 10-го года в объеме до 80 % от общей потребности в этом оборудовании мы заявляем или ставим целью для себя - мы готовы принимать участие в обеспечении.

Также, помимо комплектной поставки оборудования, мы планируем выходить на рынок APC -контрактов, как я говорил в начале своего доклада, занять долю этого российского рынка порядка 30 %. Первый шаг уже сделан. Я имею в виду «Мосэнерго», ТЭЦ-2 Там мы выступили опять-таки совместно с компанией «Аристон» и, как известно, победили и уже приступили к реализации данного проекта.

Здесь так же хочется отметить, что доля экспорта у нас остается неизменной. Но в силу того, что мы наблюдаем увеличение объемов производства и выручки, эта доля, которая в предыдущие годы составляла порядка 60 % от нашего общего портфеля заказов, упадет до 25 %.

Чтобы обеспечить удвоенное производство до 11-го года, у нас есть своя инвестиционная программа. Мы не наблюдаем ужасающих для нас цифр. Для того, чтобы удвоиться, нам потребуется порядка 120 миллионов долларов – это в краткосрочной перспективе, и в долгосрочной перспективе, чтобы выйти на окончательные параметры по решению данных задач, нам понадобится так же 300 миллионов.

На данном слайде (показывает слайд) указаны источники финансирования, как мы это планируем сделать. Все это реализуемо, и опасности для себя здесь в этом плане не видим. Слайд просто демонстрирует те цифры, которые я приводил, которые есть на предыдущих слайдах. Так нам представляется данная программа по котлам-утилизаторам и по пылеугольным блокам до 26-го года.

Какие проблемы? Проблемы, конечно, есть. Все цифры, которые я назвал, достаточно амбициозны, но наша компания ставит это как цель и, на наш взгляд, они реализуемы, все предпосылки для этого есть. Мы достаточно серьезно используем кооперацию наших заводов не только по части разделения производства заказов, но и по части инжиниринга.

К примеру, Борис Феликсович не единожды принимал участие в наших совместных совещаниях с ОГК. Пример – та же Троицкая станция. Была выбрана башенная компоновка, дальше всех в этом направлении продвинулась компания «ЗиО МАР». У нас есть решение: порядка 30 % от общей документации, что составит базовый инжиниринг, делает «ЗиО МАР»; дальше все передается на «Красный котельщик», и инженерный центр «Красного котельщика» доводит до рабочей документации и запускает в производство. Это я для иллюстрации, как мы подходим, что уже есть, что называется - задел на на данный моментшний день.

Спасибо за внимание.

Глухих. Я должен предложить слово Ермолаеву Владимиру Владимировичу, Генеральному директору «Уральского турбинного завода».

Ермолаев. Уважаемые коллеги, я рад вас приветствовать, с радостью вижу много знакомых лиц. Я сделаю короткое сообщение по ситуации на «Уральском турбинном заводе», как мы сейчас называем, – Уральском посте турбостроения.

Могу сказать следующее: в октябре следующего года Уральскому турбомоторному заводу было бы 70 лет. Вернее так, сначала в 38-м году был Уральский турбинный завод, потом стал Уральский турбомоторный завод, сейчас это опять Уральский турбинный завод.

То есть, где-то 4 года назад произошло разделение Уральского турбомоторного завода на Уральский турбинный завод и Уральский дизель-моторный завод. На на данный момент это достаточно компактное специализированное, но, тем не менее, как мы оцениваем, мощное предприятие, которое может выпускать необходимую для заказчика продукцию.

На на данный момент ситуация примерно следующая. Завод имеет традиционные рынки. Это рынки, в первую очередь, теплофикационных турбин для ТЭЦ – это электростанции РАО «ЕЭС России», это ведомственные ТЭЦ, допустим, металлургических комбинатов, и соответственно, это газокомпрессорные станции, где стоит несколько сот единиц, это сделано газоперекачивающие агрегаты.

При этом сейчас завод, поскольку 10 или 12 лет перестройки не было глобальных заказов от российских энергетиков, у него, естественно, произошел спад производства. Но, тем не менее, сейчас мы собираемся не только восстановить мощности, но и выйти на новые рынки.

Первые рынки, которые мы рассматриваем, - это, конечно, рынок РАО ЕЭС, это ГРЭС. Принципиально, завод ниразу не делал мощных кондиционных турбин, значит самая большая мощность – это турбина Т-25 Но сейчас мы предполагаем, что будем делать турбины и кондиционные 330 мегаватт, и 660 мегаватт.

Первое основание для легкого оптимизма у нас есть: недавно «Теплоэнергосервис», который входит в Уральский пост турбостроения, выиграл… То есть, мы выиграли тендер на Ревдинскую ГРЭС по поставке турбины К-330 взамен турбин К-300 Харьковского турбинного завода. Эта турбина является достаточно современной и должна быть поставлена в марте следующего года, но мы делаем генподряд, значит мы должны сделать работы «под ключ» и в ноябре ее запустить. Поэтому мы рассматриваем, что помимо традиционных рынков, мы выходим на рынки ГРЭС и собираемся принимать активное участие в поставках турбин до 700 мегаватт.

Далее, рынки АЭС. Я думаю, вы все знаете о той программе тихоходных турбин 1200-1600 мегаватт. Есть некоторые подозрения или информация, что заказ может достаться «Аристону», но при этом мы рассматриваем… все равно, может быть какая-то кооперация, мы рассматривали, что можем поставлять хотя бы проточные части. Хотя концептуально готовы рассматривать и поставки турбин, их изготовление. Хотя, опять же, оговорюсь, площади завода для этого не приспособлены, нет больших кранов. Это может быть рынок модернизации турбин К-500, значит которая, в общем, * быстроходная турбина. Собственно говоря, там тоже ведутся какие-то работы или поставки.

Широкое внимание мы уделяем сейчас объектам малой энергетики, то есть, - это всевозможные надстройки паровыми и газовыми турбинами. Делаются разработки турбинной мощностью 6, 16, 25 мегаватт или даже меньше. Но критерий только один. На на данный момент малая энергетика является, с моей точки зрения, невостребованной, потому что так же разница в тарифах. У нас так же достаточно дешевые тарифы, честно говоря, там не получается много экономить.

Те разговоры, которые ведутся, что где-то малая энергетика окупается за полгода или за год, - это, единичные объекты, потому что существуют две большие проблемы: либо вам надо требовать подключения к сетям в ночное время, - допустим, у нас нет соответствующего законодательства, - либо надо делать автономное обеспечение, это резервные мощности, топливо * весьма страшно.

Последний рынок, который мы рассматриваем, - это, конечно, «Газпром». «Газпром», как с позиции собственных электрических станций, так рынок газоперекачивающих агрегатов. В «Газпроме» ситуация немножко легче, чем в РАО ЕЭС, они к этому состоянию износа оборудования придут только через 6-7 лет, но мы тоже собираемся быть к этому готовыми.

Если посмотреть на наши амбиции, то есть, как мы планируем, мы хотели бы иметь до 30 % рынок ГРЭС. Это, конечно, весьма много, может, дай бог, будет 20%, но это в процентах. А в абсолютных цифрах это, допустим, 4 паровые турбины для ПГУ и 4 паровые турбины, допустим, для пылеугольных блоков средней мощностью 500 мегаватт. Честно говоря, абсолютно не пугает, были бы заказы. Соответственно, политика на ТЭЦ – это либо замена теплофикационных турбин, либо замена ЦВД, это только наша известная технология по реконструкции турбин, они широко внедряются, это более дешево при моральной новизне агрегата обеспечения. Про рынок малой энергетики я говорил, это 20 паровых газовых турбин.

В общем, мы насчитали, что если так хорошо работать, то может быть оптимистичный прогноз, что завод может выйти на объем порядка 18 миллиардов рублей, консервативно – это 12 миллиардов. При тех объектах, которые мы видим, - это вполне реально, потому что сейчас я могу сказать, что в проработке находятся одновременно порядка 30 заказов. То есть, рынок весьма серьезно оживился.

Теперь я хотел бы чуть подробней объяснить, какая у нас корпоративная политика или инфраструктура. Я сейчас Генеральный директор Уральского турбинного завода, до этого был Генеральным директором группы компаний «Теплоэнергосервис», а там я сейчас остаюсь председателем Совета директоров. У нас вообще взят курс на интеграцию компаний, значит уже «Теплоэнергосервис». В «Теплоэнергосервис» так же входит завод УЗЭН (Уральский завод энергетических машин).

Мы не торопимся искусственно создавать какие-то большие объединения или холдинги, просто сейчас достаточно сильно идет консолидация, концентрация технической политики, производственной политики. Мы считаем, что если все пойдет в порядке, то через несколько месяцев, может быть, год или чуть побольше, у нас уже будет компания с общими акционерами, но на на данный момент взят курс просто на интеграцию компаний. Поэтому УЗЭН и «Теплоэнергосервис» в тендерах зачастую выступают как разные юридические лица, это мы просто определяем корпоративную политику внутри.

На на данный момент, повторяю, взят курс на интеграцию Уральского поста турбостроения. Я не знаю, насколько это у нас получится, но если посмотреть на существование ряда проектных организаций, вы видите (показывает слайд) справа столбец - это проектные организации, учебные центры и ряд крупных заводов машиностроения, и фирм, традиционно известных на рынке, выросших за последние 10 лет. Получается достаточно хороший ресурс.

Соответственно, мы сейчас заключаем долговременные программы с ТГК, которые заинтересованы, чтоб у них поэтапно менялось оборудование. Делаются какие-то совместные предприятия, мы тоже рассматриваем, как потенциальных APC -контрактеров. То есть, все идут по этому пути, потому что давайте говорить, конечно, нам бы тоже хотелось иметь хотя бы 30 % доли APC -контрактов в России. Но я думаю, если говорить реально, то в стране должно быть 10-12 таких фирм, потому что одновременно 40-50 строек. Доля каждой фирмы, конечно, будет меньше, но это все равно достаточно большой объем работ.

Здесь (показывает слайд) даны конкретные типы турбин, программа на ближайшие годы, что мы стремимся. Тут расписаны конкретно турбины, под это есть заказы.

Принципиально мы пришли к следующим выводам. Ту планку, которую мы себе поставили, - скажем, объем продаж довести до 12-16 миллиардов рублей в год, он возможен при следующих условиях: что мы осваиваем турбины 330-660 мегаватт, в том числе, - на суперсверхкритические параметры пара, мы разрабатываем линейку мощных паровых турбин для ПГУ, турбины для малой энергетики и ряд газовых турбин. Теперь поясню. По газовым турбинам мы ограничиваемся, у нас своя разработка – это электрические турбины 45 мегаватт.

Далее, мы намерены сотрудничать с инофирмами по сборке крупных газовых турбин. Сейчас идет ряд консультаций с мощными мировыми производителями, я их не могу называть, я подписывал соглашение о конфиденциальности. Но смею вас уверить, все понимают, что они могут выйти на наш российский рынок только вместе с российскими предприятиями.

Поэтому мы так же спокойно проходим путь, который характерен, в частности, для «Силовых машин» и для других отечественных производителей. В этом нет ничего страшного, потому что… Это надо понимать, это все равно программа на годы. Наша главная задача, если мы поставляем, допустим, APC -контрактам паровую турбину, газовую турбину для ПГУ, мы должныбыть уверены в сервисе этой газовой турбины. Поэтому, в общем-то, мы предлагаем нашим зарубежным коллегам совместную сборку машин на 400 *. Какие-то отклики мы на это получаем.

Соответственно, ведется проектирование этих турбин, и здесь, надо отметить, мы активно пользуемся услугами как собственных, так и зарубежных инженерных центров. У нас есть инженерный центр в Санкт-Петербурге, там генеральный конструктор – Николай Николаевич Гудков. Это бывший генеральный конструктор ЛМЗ, и у нас сейчас, видимо, будет организовано совместное предприятие «Совко де Пауэр»(?) по одноцилиндровым высокооборотным паровым турбинам, до шестидесяти-восьмидесяти мегаватт. Такие конструкции могут быть интересны для тех же ПГУ, чтобы снизить объемы машинного зала и уменьшить капитальные затраты. Принципиально, конечно, инжиниринг является узким местом, и мы работаем, опять же, с рядом зарубежных производителей над общими инженерными программами.

Что при этом предполагается? Мы, когда говорим о паровых турбинах, не хотим продавать морально устаревшую технику. Поэтому мы идем по цепочке: усовершенствование конструкции турбин, технологии турбин, оптимальный выбор заготовок для построения цепочек пост * , концентрация площадей и так далее. То есть, это стандартный путь для машиностроительного предприятия.

Что касается показателей предприятия, какие они есть сейчас, и какими они видятся в будущем: например, по производственным площадям ожидается даже некоторое снижение, потому что на заводе большое количество площадей, которые используются нерационально. Они будут отданы под какие-то другие производства. А на новых будет установлено более современное оборудование, которое не требует стольких площадей. Мы предполагаем, что количество станочного оборудования даже уменьшится с существующих порядка восьмисот единиц до семисот, но оно будет более современным и производительным. Численность персонала возрастет, на базовой работе, на тысячу двести человек, с существующих около двух с половиной тысяч, но выпуск продукции увеличится практически в четыре раза.

Это иллюстрация площадей завода после разделения. Вы видите желтые квадратики – это свободные площади, которые можно занимать, но при концентрации производства они просто не потребуются. Самое характерное: я был на заводе «Валсальдо»(?) в Италии – завод весьма похож на УТЗ по количеству персонала, по площадям. Одна беда, но это не беда, а радость, наверное: он делает в десять раз больше продукции. И, видимо, мы все равно должны переходить на уровень каких-то развитых пост * по кооперации, потому что не нужно всё до последней гайки делать у себя на заводе. То есть, резюме таково, что завод, при существующем потенциале, при сохраненной, так сказать, турбинной школе, вполне может делать ту продукцию, которую мы заявляем.

Вот это – характерная кривая: сколько турбин завод делал в 1986 году – около двух тысяч мегаватт. Это был пик, потом вы видите падение. Минимальное – это 2004 год, и то, что мы планируем к 2011-2014 годам – это мы, в принципе, выходим на социалистические мощности. То есть, я должен сказать, что эти наши программы - «увеличим в четыре раза» или в пять раз – на самом деле, не являются амбициозными. Это мы доводим завод до тех мощностей, на которые он был рассчитан, просто на новом качественном уровне. И принципиально расклад видится так: наверное, около трех-четырех тысяч мегаватт мы будем делать на Уральском турбинном заводе – это будут большие многоцилиндровые машины, а тысячу-тысячу пятьсот мегаватт мы будем делать на УЗМ – это там, рядом, на уралмашевской площадке. И, соответственно, будет так же на тысячу мегаватт – это сборка газовых турбин. То есть, примерно такие планы. Мы их наблюдаем как реальные, и соответственно, инвестиции, которые рассматриваются в этот период – для справки – это порядка двухсот миллионов рублей.

Следующий слайд - в принципе, я тут уже все сказал. В моем докладе звучала фраза про роль государства в помощи отечественному машиностроению. Надо понимать на на данный момент, что роль государства, с моей позиции (это так, в рамках здоровой критики) – собственно говоря, нулевая или отрицательная, потому что на самом деле те производители, которые хотели скооперироваться – они скооперировались без всякого государства. Те, которые не хотели кооперироваться – те не скооперировались. То есть, соответственно, что нам дает государство? На самом деле, бизнес есть бизнес, поэтому кредиты должны быть. Если у вас нормальная рентабельность – вы можете брать заемные средства, и вам их будут давать, и проблем в деньгах нет. РАО «ЕЭС России» – это первый, так сказать, такой шаг, что у них денег столько, что не хватает других ресурсов, например, производителей энергомашиностроения. Поэтому дело не в деньгах и не в помощи государства. От государства, вообще, по-хорошему, требуются – это я для себя так решил – три вещи. Я их буду не по порядку перечислять.

Первое – это, конечно, разумный протекционизм. На на данный момент мы его не видим. Если подтвердятся данные, что, допустим, на рынок ЕЭС все-таки выходит «Рестон»(?) с поставкой турбин «КАП-1200»(?), то я вообще считаю, что это будет неприлично. Хотя это будет, может быть, хорошо для атомной энергетики в целом, но это будет для энергомашиностроения и для правительства неприлично. Потому что на на данный момент – я не говорю про нас, но «Силовые машины» могли бы с легкостью делать эти турбины.

Теперь аспект номер два. Протекционизм – бог с ним, в конце концов, сами справимся. Теперь далее. Интересует, конечно, воспроизведение кадровой политики, то есть, на на данный момент я домогаюсь до местных властей: «Дайте дешевую ипотеку!» Потому что вот мы говорим: «Тысяча человек», - это должныбыть высокопроизводительные рабочие и инженеры. Народ на на данный момент интересует жилье. В Татарстане – прекрасные программы. Там людям, которые работают на производственных предприятиях, которые носят, так скажем, национальный характер, например, КМПО(?), дают дешевую ипотеку, дают площадь. У них жилье в два раза дешевле, чем у нас. У нас такого нет и близко, хотя промышленники и начинают говорить, что это надо и, вроде бы, там что-то страгивается с места.

И последнее, что может сделать государство, с моей позиции – это не сдерживать искусственно тарифы на электроэнергию и теплоэнергию. Потому что на на данный момент надо понимать, что те заказы, которые мы имеем – это идет за счет эмиссии акций ОГК, ТГК, но экономически, если мы начинаем просчитывать, они не выдерживают критики. Срок окупаемости большой, поэтому ни один разумный инвестор не будет туда вкладывать деньги. Слава богу, сейчас, автоматически, с повышением цен на газ, тарифы на электроэнергию тоже будут повышаться, но хотелось бы, конечно, чтобы здесь была внятная политика, чтобы мы могли понимать, куда идет, скажем, прогноз, и когда мы выйдем на точку безубыточности. Смысл такой: мы сейчас себя позиционируем как EPCM (?)-контракторы. Мы начинаем рассматривать объекты, а эти объекты не окупаются. У них срок окупаемости больше ресурса оборудования. Поэтому мы должны понимать, что когда цены на топливо, на электроэнергию выйдут на уровень, когда эти проекты начнут окупаться. По нашим оценкам – через три-четыре года, но эти данные – это оценки экспертов, а не государственный прогноз. А хотелось бы иметь государственный прогноз. В общем, у меня всё. Спасибо за внимание, если есть вопросы – задавайте.

Глухих. Спасибо большое, Владимир Владимирович! Мы договорились, что если будут возникать вопросы, то в конце мы оставим время на дискуссию. Сейчас я предоставляю слово Брындину Олегу Владимировичу, коммерческому директору ОАО «Сатурн – Газовые турбины», следующим приготовиться Тиматкову Василию Вячеславовичу.

Брындин. Добрый день. весьма приятно выступать на круглом столе, тем более, что все люди, которые здесь собрались, весьма щепетильно занимаются проблемами электроэнергетики и эффективным внедрением новой техники, которую, в большей части, делают отечественные производители.

Доклад называется «Применение энергетических установок «Сатурн – Газовые турбины» для обеспечения энергобезопасности регионов».

Несколько слов о компании «Сатурн – Газовые Турбины». «Сатурн – Газовые турбины» - это дочерняя компания большого холдинга НПО «Сатурн», который практически восемь лет назад принял решение войти в рынок наземных газовых турбин. И с фактически нулевой цифры по рынку газовых турбин восемь лет назад, на данный момент доля наземных программ в общей доле холдинга составляет 34%. Это позволило достичь в 2006 году определенных организационных решений, которые привели к заключению бизнеса наземных программ в отдельную структуру. Мы ее назвали «Сатурн – Газовые турбины», и эта компания должна взять на себя всю ответственность за реализацию проектов наземных программ по газоперекачивающим агрегатам, энергоустановкам средней, малой и большой мощности, в части проектирования, производства, изготовления, поставки, монтажа, пуско-наладки и сервисного сопровождения. Только при построении такого комплексного подхода в реализации можно, в принципе, достичь каких-то серьезных успехов на рынке энергооборудования в России на данный момент, да и не только в России. Весь комплекс, как я сказал, от проектирования до сопровождения в эксплуатации и поддержки заказчика, на данный момент на «Сатурне – Газовые турбины» присутствует. Общая численность работающих – две с половиной тысячи человек; производственные площади размещаются на промплощадке, которая имеет на данный момент порядка шестидесяти гектаров земли.

История развития газовых турбин – сначала головного «Сатурна», а теперь – «Сатурна – Газовые турбины», - демонстрирует, что мы начали с мощностей в два с половиной мегаватта газотурбинных установок. Мы вошли в программу, совместно с РАО ЕЭС Росиии, по созданию двигателя большой мощности, который был разработан изначально «Машпроектом», и совместно, с кооперацией, мы начали его осваивать и изготавливать, постепенно доведя локализацию этой машины до 100%. на данный момент мы полностью изготавливаем этот двигатель на своих производственных мощностях. И вторая крупная программа – это программа, которая называется «Сатурн - Газпром», и по ней мы сделали линейку машин в 4, 6,3 и 10 мегаватт. Из энергетических машин средней мощности у нас есть конвертируемые авиационные двигатели, которые мы применяем как энергоустановки мощностью 6-8 мегаватт. Начав, по сути дела, с того продукта, который существовал, мы на данный момент весьма четко понимаем, что для энергетиков, конечно же, нужно энергетическое оборудование. Никого не интересуют авиационные конверсионные машины. Они имеют свои преимущества и свои недостатки. А чисто энергетические турбины класса мощности 20-40 мегаватт – вот здесь мы поставили для себя задачи – это турбины, которые на на данный момент наиболее востребованы для энергетического перевооружения или строительства новых электростанций.

Чисто эволюционно у нас получается так: мы начали с абсолютно простого – это производство газовых турбин. Я называю словом «простое», но это не значит, что это просто изготавливать. Просто для нас это было понятным, с чего надо начать. далее мы интегрировали не только производство газовой турбины, но и газотурбинного энергетического агрегата в целом. А в последние три года, по сути дела, энергетические агрегаты требуют полной инфраструктурной привязки к объекту, поставку заказчику, и, фактически, заказчик хочет видеть только конечный продукт, к которому он мог бы прийти, нажать кнопку – и получить тепло и электричество, заявленные в тех количествах, которые ему нужны. Это сейчас модные слова - « EPCM -контрактор». Многие, наверное, даже не знают, что это такое и как это переводится, но если говорить по-русски, то это – строительство объектов «под ключ».

Из реально реализованных проектов на данный момент «Сатурн – Газовые турбины» имеет объекты на промышленных предприятиях. Мы эксплуатируем электростанцию в городе Рыбинске. Построены и эксплуатируются электростанции в Вологде, в Омске – реально работающие, которые на данный момент уже имеют наработки за тридцать тысяч часов, без съема. Нефтегазовый сектор на данный момент весьма активно занимается электростанциями собственных нужд, и здесь такие крупнейшие компании как «Газпром», «Сургутнефтегаз», «Роснефть», «Лукойл» - эти компании на своих месторождениях весьма эффективно используют электростанции средней и малой мощности. Для нужд РАО ЕЭС России, как существующие надстройки к существующим ТЭЦ, нами введены электростанции – вот «Смоленскэнерго», город Дорогобуж, где, по сути дела, мы столкнулись с абсолютно простой вещью. Тепловая энергия, которая идет от традиционного источника, морально устаревшего – потребители просто перестали ее приобретать: она была слишком дорога для них. И после реконструкции, после введения надстройки – газовой турбины мощностью 12 мегаватт, себестоимость тепловой энергии стала приемлемой для того, чтобы традиционные потребители для этой тепловой станции вернулись и снова стали теми заказчиками, которые давали принцип. возможность жить этому тепловому узлу.

И особо тяжелым сегментом поставки энергооборудования был для нас, конечно, город Москва. Мы одними из первых реконструировали четыре районных тепловых станции в Москве – это Зеленоград, Переделкино, Пинягино, Курьяново, - которые обеспечивают жизнедеятельность жилых микрорайонов города Москвы, таких, как Митино, Марьино и район Переделкино, электрической энергией и теплом. По сути дела, эти технические решения позволили, во-первых, вывести порядка тридцати шести котельных, работающих на мазуте, и – самое главное – практически при том же потреблении газа, который потребляли не реконструированные котельные, позволить дополнительно выработать электрическую энергию, которую раньше приходилось покупать у «Мосэнерго». Это весьма эффективный способ, который, по сути дела, показал Правительству Москвы, его Департаменту по жилищно-коммунальному и энергетическому хозяйству – и было принято окончательное решение о том, что газотурбинным технологиям быть. Вопрос в том, что аппетиты растут во время еды, и мощности 12, 14, 16 мегаватт – это уже, как они сказали, недостаточно, и они хотели бы перейти на мощности 90-100-120-240 мегаватт. И на данный момент эти объекты строятся в Департаменте московского Правительства.

Московские энергообъекты, про которые я сказал, – всё это действующие электростанции. на данный момент они работают, полностью соответствуют требованиям экологии – это пятьдесят миллиграмм – и полностью соответствуют требованиям шума, потому что в Москве требования шума гораздо жестче – это жилые микрорайоны. И на данный момент шум от электростанций, установленных фактически в городской черте, составляет 35 децибел – если говорить простым языком, то это 35 децибел «на форточке»: человек, который открывает форточку своего жилого здания, практически не слышит, потому что 45 децибел – это шум падающего с дерева листа.

Здесь представлен блок ПГУ 325 мегаватт, в который мы поставляем две газовые турбины мощность 110 мегаватт. на данный момент первый полублок проходит комплексные испытания, 72 часа, и должен быть пущен в эксплуатацию. По сути дела, этап строительства такого сложного энергообъекта, как ПГУ – это блок ПГУ 325 мегаватт, - завершен, и за нами остается допоставка второй газовой турбины после приемосдаточных испытаний. После заполнения ячейки второй газовой турбины блок будет сдан на эксплуатацию в полном объеме. Это первый блок ивановских ПГУ 325 мегаватт, с отечественным оборудованием, в комплектовании которого многие из выступающих здесь, наверное, принимали участие. В комплектовании своими системами этой, я считаю, грандиозной стройки.

Мы специально постарались сделать наглядный слайд, что такое вообще газовые турбины, и какую экономию они несут для заказчика, когда их применяют – предположим, если брать 12-мегаваттную электростанцию и, например, электростанцию мощностью в 325 мегаватт. Мы показали, что, если теплофикационный цикл, и заказчик ставит 12-мегаваттную электростанцию, то только экономия на топливе, которого он потребляет меньше, составляет 14 миллионов рублей в год. А в комбинированном цикле выработки тепла, когда тепло практически полностью утилизируется, и все тепло превращается в электрическую энергию, для блока ПГУ 325 мегаватт экономия только по топливу составляет где-то один миллиард рублей в год. При общем объеме затрат по строительству такого блока порядка 7-7,5 миллиардов – можно только по топливу посчитать сроки окупаемости: это достаточно короткие сроки окупаемости для таких крупных энергообъектов, которые имеют мощность 325 мегаватт. Это только по топливу, я не говорю о разнице по себестоимости в выработанной электроэнергии и о тарифах, по которым продается это тепло и электричество.

должен весьма коротко сказать по программе «Сатурн - Газпром». «Сатурн» и «Газпром» подписали долгосрочное соглашение. У «Газпрома» были определенные цели, которые он сформулировал в нескольких тезисах. И основными целями являлось замещение устаревающего оборудования – импортозамещение, потому что в сегменте 4-10 мегаватт преобладало в основном импортное оборудование – это компания «Солар»(?), «Украинские двигатели» и компания « Siemens ». Такие задачи были поставлены. Мы проанализировали принцип. возможность создания параметрического ряда в классе 4-10 мегаватт и предложили свои производственные, проектные, конструкторские и технологические возможности на создание газовых турбин по этой программе. Здесь показано, что не только газовые турбины были сделаны в результате этой комплексной программы, но и к газовым турбинам мы сразу дали «Газпрому» современные комплексные, завершенные газотурбинные агрегаты, которые на данный момент стоят на трассах «Газпрома». Маленькая картинка вверху – это два агрегата, которые мы поставили на КС «Краснознаменское» и которые перекачивают газ для Калининградской ТЭЦ- И, по сути дела, большая энергетика не может существовать без вот таких технических решений, которые позволяют транспортировать газ.

По газпромовским агрегатам – здесь мы тоже хотели весьма наглядно показать, какова экономия от внедрения современной техники по сравнению с существующим парком. И мы видим, что как только повышается КПД двигателя – растет экономия, и эта экономия выражается, если переводить в цистерны, то, для 10-мегаваттной машины – за год она сэкономит целый состав в 70 вагонов.

География пост * наших агрегатов. Агрегаты работают и на севере, и на юге, и в центре России. на данный момент это порядка 90 объектов, которые реализованы «Сатурном – Газовые турбины».

И выводы. Мы постарались весьма коротко сказать о том, что газовые турбины – это, все-таки, та технология, которая, на самом деле, наиболее доступна для потребителя и дает принцип. возможность весьма быстро реализовать выработку электрической энергии и тепла. Все остальные технологии – угольные, атомные – мы к себе во двор, наверное, не привезем. Поэтому в выводах – основные тезисы, почему мы все-таки склоняемся к внедрению именно газотурбинных приводов в электроэнергетике. У меня всё, спасибо.

Глухих. Спасибо большое. Я предоставляю слово Тиматкову Василию Вячеславовичу, руководителю отдела исследований машиностроительных отраслей «Института проблем естественных монополий».

Тиматков. Добрый день! Мой доклад называется «Перспективы и риски» российского энергетического машиностроения в свете ГОЭЛРО-2».

РАО ЕЭС увеличило объем своей инвестиционной программы, который теперь превышает три триллиона рублей. Из этой суммы порядка шестисот девяноста миллиардов рублей запланировано на приобретение основного теплоэнергетического оборудования. В течение следующих четырех лет планируется ввести порядка 34 гигаватт генерирующих мощностей. Перспектива получения столь значительного заказа открывает широкие перспективы для российских энергомашиностроительных предприятий, но и сулит некоторые риски. С одной стороны, получ. столь большого заказа и связанных с ним денежных средств позволяет крупно инвестировать в модернизацию и расширение производства, но с другой стороны – российским предприятиям придется выдержать конкуренцию с зарубежными поставщиками по части технических характеристик продукции, и – обеспечить производство энергетического оборудования в нужном объеме.

Что касается технических характеристик российского энергомашиностроения, то здесь – отставание не слишком сильное. Единственная область, в которой Россия критически отстает от зарубежных производителей – это газовые турбины большой мощности: более 200 мегаватт. К сожалению, в ближайшие несколько лет мы, судя по всему, не увидим таких газовых турбин собственной разработки. но в настоящее время «Силовые машины» производят по лицензии « Siemens » газовую турбину мощностью 160 мегаватт, а также в настоящее время ведутся переговоры о передаче лицензии на производство газовой турбины мощностью 270 мегаватт. можно заключить, что в части технических характеристик сильного провала нет, хотя отставание наблюдается практически по всем направлениям.

Что же касается объема производства, то очевидно, что в своем нынешнем состоянии российское энергомашиностроение не сможет обеспечить заказ на инвестиционную программу РАО ЕЭС России. Так, в годы интенсивного строительства электростанций в Советском Союзе, темпы ввода мощностей составляли от 8 до 10 гигаватт в год, а за последние несколько лет в России вводилось от 1 до 2 гигаватт в год. В настоящий момент загруженность предприятий российского энергомаша крайне не желательно назвать стопроцентной, но зачастую отдельные участки производств загружены практически полностью. Расширение таких узких мест позволит путем сравнительно небольших затрат увеличить производственные мощности, но очевидно, что этого будет недостаточно.

Наглядно сравнить возможности российских производителей и запросы инвестиционной программы можно по объему оборота российских энергомашиностроительных компаний. Лидеры российского энергомаша – «Силовые машины», «УМЗ», «Энергомашкорпорация» и «ЭМАльянс» на 2007 год планируют выручку по направлению энергомашиностроительной продукции порядка двух с половиной миллиардов долларов в год. С учетом доли экспорта, которая колеблется от 80% у «Силовых машин» до 16% у «Энергомашкорпорации», на долю российского рынка придется не более полутора миллиардов долларов, в то время как запрос инвестиционной программы РАО на 2007 год составляет три с половиной миллиарда долларов, а далее – доходит до восьми миллиардов долларов в 2009 и 2010 годах.

мы имеем явное расхождение возможностей и потребностей. В настоящее время только «М-Альянс» заявил о том, что их производственные мощности, с учетом программы развития предприятия, позволяют практически полностью покрыть запросы инвестиционной программы РАО ЕЭС. «Силовые машины» планируют в 2007 году выйти на производство четырех турбин ГТ-160 в год, но в ближайшие четыре года потребуется двадцать одна такая турбина. Турбины на 270 мегаватт пока что вообще не пущены в производство, а в ближайшие четыре года потребуются тридцать две таких турбины.

Вот Борис Феликсович сделал заявление о том, что производственные мощности «Силовых машин» сейчас ограничены цифрой порядка девяти гигаватт в год. Однако, на мой взгляд, эта цифра может ввести в заблуждение, поскольку, очевидно, речь идет о суммарной мощности и генераторов, и турбин, производимых на «Силовых машинах». Нет? Понял. – прошу прощения.

В общем, из этого сравнения видно – и сами производители это подтверждают, – что в нынешнем состоянии, без интенсивного развития производства, они не способны полностью удовлетворить заказ инвестиционной программы РАО ЕЭС. В то же время, сейчас на пути интенсивного развития производства имеются два препятствия. Во-первых, несмотря на то, что в инвестиционной программе РАО ЕЭС заложена конкретная сумма под покупку оборудования, и есть перечень оборудования с указанием номиналов мощностей и количества оборудования, до сих пор не сформулированы четкие технико-экономические требования к этому оборудованию, как на срок реализации программы, так и на более дальнюю перспективу. Отсутствие такого ориентира… вводить через два-три года электростанции такими темпами, которые предусматривает инвестиционная программа, это оборудование необходимо начинать производить уже сейчас. Однако, как здесь на данный момент уже упоминалось, крупные тендеры по инвестиционной программе так же практически не проводились.

Вторая проблема заключается в том, что большинство российских энергоблоков, даже однотипных, существенно различается в конечной своей реализации по многим технологическим и инженерным решениям. В то же время, в зарубежной практике – наоборот, происходит стремление к максимальной унификации всех проектов, поскольку именно типовые проекты позволяют существенно снизить как сроки производства оборудования, так и стоимость его создания, надежность и предсказуемость.

в сложившейся ситуации, в некоторой степени неопределенная позиция заказчика – РАО ЕЭС – ставит под сомнение перспективу успешной модернизации и развития российского энергомаша. С одной стороны, принятая программа дает российским производителям уникальный шанс инвестировать в развитие производственных мощностей и внедрение новых технологий, но некоторая неопределенность приводит к тому, что есть реальная угроза прихода на российский рынок зарубежных производителей, потери части этого рынка, и российская энергетика сделает так же один шаг в сторону зависимости от зарубежных производителей.

В сложившейся ситуации необходимо приложить все усилия для того, чтобы у заказчика инвестиционной программы как можно быстрее появилась полная ясность в том, какое именно оборудование требуется на планируемые энергостанции, и необходимо как можно быстрее переходить к проведению тендеров, чтобы уже запускать оборудование в производство.

У меня все. Спасибо за внимание.

Глухих. Спасибо большое. Сейчас я предоставляю слово Фаворскому Олегу Николаевичу, следующим будет Михаил Петрович, и в заключение мы так же даем слово основному докладчику, и дальше – переходим к дискуссии, какие у кого есть вопросы.

Фаворский. Уважаемые коллеги, мне сейчас достаточно просто говорить на ту тему, что я хотел. Хотя она и называется «Малая энергетика», но речь идет о децентрализованной энергетике. Я говорю, что просто, потому что Виктор Константинович в начале весьма четко показал те особенности и сложности, в которых находится современное энергомашиностроение, а докладчики наших трех основных заводов показали их возможности, и самое главное – первые два завода показали планы, совсем не направленные на серьезное развитие нашей электроэнергетики. Почему я должен подчеркнуть этот факт? Вот, посмотрите, пожалуйста, здесь показано, куда тратится топливо в России, и внизу видно, что в левую сторону показана та часть топлива, которая идет на тепло – децентрализованные ТЭЦ и котельные, а правая часть внизу показана на электростанции. Так вот, из того, что здесь показано на электростанции, надо отметить, что на газе на данный момент работает девяносто пять гигаватт мощностей. Из них сорок пять гигаватт – это ТЭЦ, и сорок гигаватт – это конденсационные(?) станции. все - таки лучше, чем газ, топлива нет: по экологии, по эксплуатации и, самое главное, по тому, что газ в России есть, и так же многие десятилетия будет. Это сейчас уже доказано, и эти споры надо прекращать. И, в большой степени вероятности, при нашей с вами жизни, в ближайшие двадцать - тридцать лет газ, в силу этого, останется основным топливом. И во всех планах так это и есть. Но что же получается? Мы слышим великолепные цифры, которые называет Чубайс: в ближайшее время тридцать с лишним гигаватт ввода мощностей. Мы с вами слышим великолепные цифры, которые называет Кириенко: сорок реакторов, все прочее. Но все - таки эти цифры абсолютно не подперты нашим энергомашиностроением. Если мы будем покупать за рубежом – но, простите, за время жизни здесь сидящих – а это последние тридцать пять - сорок лет, - мы уже нарвались на ситуацию, когда мы покупали оборудование за рубежом, в частности – для первых линий «Газпрома». И если мы будем покупать за рубежом – его можно покупать только в том случае, если мы это оборудование освоим, и будем затем выпускать сами. Потому что на обслуживании и на запасных частях через десять - пятнадцать лет может создаться катастрофическая ситуация. Хотя, я должен подчеркнуть, и об этом уже немного говорилось, что, например, мощные газовые турбины в России – да, мы упустили этот период, упустили тридцать лет назад, когда увлекались атомной энергетикой и говорили только о паровых турбинах, и мы видим, что паровых турбин сейчас можно произвести в России сколько хотите. Но зачем планирует ЛМЗ «Силовые машины» производство паровых турбин в два раза больше, чем газовых – абсолютно непонятно. Наоборот, газовых надо производить в два раза больше, чем паровых – я не говорю о больших мощностях, которые идут на атомные станции. Эта политика уже означает, что мы будем покупать много газовых турбин за рубежом. Это выход из положения, но это весьма плохо. Мы теряем при этом нашу науку, наши научно-исследовательские организации, подготовку кадров. Мы теряем все отечественное, когда покупаем зарубежное – это надо не забывать, и это главное. Мы хотим сохраниться как индустриальное, высоконаучное, высокоинтеллигентное, высокоинтеллектуальное государство – и в то же время покупаем весьма сложную технику за рубежом. Почему весьма сложную? Я должен также подчеркнуть – кто-то из присутствующих знает, а кто-то нет, - все - таки газовая турбина – самый напряженный по состоянию агрегат, какой есть, и какой знает человечество. Лопатки газовой турбины – самое напряженное, что только есть в мире, и создание этой техники – весьма сложное и требует значительного времени.

Так вот, когда мы посмотрим, куда же идет газ – мы видим, что газ идет в котельные, причем беда в том, что в этих котельных зачастую газ сжигается весьма плохо, потому что котельные делались из старых котельных на угле и перестраивались на газ по нашему российскому принципу: поставили форсунку – и давай! То есть, КПД этих котельных – весьма низкий, и в значительной части котельных, если заменить эту котельную современной газотурбинной установкой с котлом, то можно, обеспечивая то же тепло, иметь практически даровую электроэнергию. Таких котельных в стране весьма много. И это колоссальный рынок и колоссальные возможности.

В мире в последние годы, особенно в последние пять - семь лет, в большинстве стран значительный уклон заняла децентрализация электроэнергетики. Ее смысл в том, что, когда вы строите относительно небольшие станции, и их относительно много – они, безусловно, несколько дороже, чем крупные, но вам не надо строить электрические сети и отводить под эти сети землю, а это теперь уже большие деньги. Вот это – американская работа, которая демонстрирует, что до 30-40% электроэнергетики сейчас выгодно иметь децентрализовано. И в мире уже есть несколько стран, которые пошли по этому пути – и Дания, и Нидерланды, и Финляндия, - они больше 30% электроэнергии вырабатывают на данный момент на децентрализованной энергетике. По этому пути пошла даже Америка – там существенное количество электроэнергии уже вырабатывается на децентрализованных станциях, и это продолжает развиваться, именно в силу тех причин, которые я назвал.

Когда мы говорим о газовых турбинах как таковых, то оказывается, что минимальные затраты на металл при изготовлении газовых турбин соответствуют турбинам мощностью порядка 18-20 мегаватт. Маленькие турбины требуют большее удельное количество металла, и большие – тоже. Маленькие – в силу того, что толщины стенок невозможно сделать весьма тонкими, а большие – в силу того, что мощность растет пропорционально квадрату диаметра, а вес – пропорционально кубу. В силу этого, 20-мегаваттные установки – самые дешевые по металлу. Дальше, если мы говорим, что мы усложняем цикл – мы обязательно удорожаем создание этой техники. Но есть второй вопрос. Когда мы говорим о выпуске продукции, то производительность тоже связана с затратами. Старый российский опыт по авиационным двигателям показывал, например, что увеличение выпуска в десять раз приводит к снижению цены вдвое. То есть, если мы выпускаем маленьких газовых турбин в десять раз больше, чем больших – они уже на данный момент будут более дешевыми по цене, чем большие. Это весьма важное обстоятельство.

В России десять авиадвигательных заводов, которые в течение пятнадцати лет были практически малоиспользуемыми. За эти годы фактически все заводы создали на базе авиационных двигателей, с существенной переделкой, потому что это не так просто – сделать из авиационного двигателя энергетическую установку: совсем другие требования. Хотя по прочностной нагрузке она и меньше, но целый ряд обстоятельств приводит к тому, что нужно существенно переделать двигатель. Так вот, здесь показаны пятнадцать или шестнадцать типов установок, которые внедрены и уже широко используются в России. Но обратите внимание, коллеги, что тридцать пять лет на газоперекачке работают кузнецово-самарские газотурбинные установки. Сейчас их работает тысяча триста штук, и вообще, из четырех тысяч газоперекачивающих агрегатов – фактически три с половиной тысячи работают на газовых турбинах, и только четыреста – на зарубежных, а все остальное – отечественное. Всё то, что было сделано в России на ленинградских заводах, на свердловском заводе, на авиационных заводах. И ряд наших авиационных заводов, и в первую очередь – «Сатурн», который здесь докладывал, и «Пермские моторы», за последние годы сделали весьма много таких маленьких установок, и все эти установки по уровню – не хуже зарубежных, в отличие от больших. все - таки мы, из больших, делаем только сименсовскую 160-мегаваттную в Санкт-Петербурге. Старые работы блестящего когда-то коллектива ЛМЗ пропали, а все - таки если вспомнить – в шестидесятые годы ЛМЗ сделал первую в мире 100-мегаваттную турбину – ни у кого их не было. Да так же и двухвальную, которые только сейчас, несколько лет тому назад, начал делать «Альстом». Все это было, и сейчас надо усиленно к этому возвращаться.

Если мы посмотрим, что же можно сделать, если – как фантастика – все котельные, работающие на газе, перевести на газотурбинные ТЭЦ? Это означает, что мы можем получить фактически двести гигаватт установленной мощности, то есть, больше, чем мощность всей энергетики в России. При этом увеличатся затраты на топливо, но они возрастут примерно на 30%, а если мы построим новые электростанции – они возрастут на 100%. То есть, колоссальная выгода на данный момент – переделывать старые котельные в газотурбинные установки. При этом развивается и то, о чем я говорил – децентрализация энергетики. Но это – фантастика, а вот посмотрим следующий слайд. Будем теперь говорить, что мы будем реалистами, и будем говорить о том, что в ближайшие годы РАО ЕЭС удастся перевести только половину своих паровых турбин на работающие на газе, – а у нас на данный момент 99% энергетики России работает на паровых турбинах, - то спокойно получается двадцать пять гигаватт установленной мощности. Если мы переведем половину котельных – то это так же восемьдесят семь гигаватт. То есть, сто двенадцать гигаватт мощности; в полтора раза увеличить мощность страны. Это самое дешевое, самое выгодное для страны, потому что все это на российских заводах. Я так же раз должен подчеркнуть, что надо сейчас говорить о децентрализации, но это – весьма непростой вопрос. Он непростой, потому что большие станции страшно не заинтересованы в децентрализации, они не хотят покупать электроэнергию со стороны – им это невыгодно. А нам нужен государственный закон, и вообще – нужна роль государства. Вот я сейчас критиковал ЛМЗ за то, что они делают мало газовых турбин, а весьма много паровых, которые никому не нужны. Мы не можем строить сейчас нашу энергетику на паровых турбинах. И правильно говорил Чубайс – я не знаю, дошло ли это до закона, - он понял, что надо запретить строительство станций на газе на паровых турбинах, только ПГУ. Это должно быть государственным законом. При этом надо обратить внимание на следующее: когда мы говорим о ПГУ – я так же раз повторяю, что это – колоссальный шанс для развития всей техники страны. Но чтобы делать газовые турбины – тому же самому ЛМЗ нужно приобрести современные станки. Не то, что стоит сейчас на заводе, а современные, сотню-полторы хороших автоматизированных агрегатных станков, которые изготавливают детали по программам, практически без участия человека, то есть, обеспечивают качество, обеспечивают высокую производительность. Такой станок стоит за миллион: полтора миллиона долларов. Но если наше государство тратит деньги на акции за рубеж, значит смысл эти же акции вложить в ЛМЗ, эти же акции вложить в Турбомоторный завод в Санкт-Петербурге, эти же акции, в какой-то степени, дополнительно вложить в Рыбинск. все - таки если говорить откровенно – я хорошо знаю все заводы. У нас в России два приличных завода – это рыбинский завод и московский «Салют». Это два современных завода с современным оборудованием. Все остальное – старьё. ЛМЗ – старье, его нужно срочно обновлять, учить людей, а для этого должно не пожалеть денег государство. Борис Феликсович тут смеется, но кому нужно то количество паровых турбин, о которых он говорил? Куда их девать?! Взамен старых? Что, опять мы будем вырабатывать электроэнергию с КПД в лучшем случае 35%?! Это надо запретить. Если Чубайс так же не запретил – надо запретить. Спасибо.

Глухих. Спасибо. Я думаю, что Олег Николаевич сейчас как раз говорил, исходя из того, что… я должен правильнее, покультурнее сказать. Вот из моего разговора с Анатолием Борисовичем, когда была только построена Северо-западная станция, и мы стояли на правительстве, и он мне говорит: «Виктор Константинович! Вот в ваше время могло быть такое – станцию построили, а газа не дают?» - я говорю: «Нет, не могло быть», - «А почему?» - я говорю: «В наше время был «Газплан», а в ваше время – «Газпром»». Поэтому тут большая разница. И если «Газпром» набирает себе заказы на тридцать лет вперед, а потом говорит, что «мы не можем сюда, в страну, давать газ – у нас все законтрактованы на тридцать лет вперед» - то, как бы ни улыбался мой хороший товарищ и друг – им газа не дают. И поэтому они вынуждены на данный момент смотреть и на вопрос… Мы потеряли большую тему за время реформ – мы потеряли тему газификации углей. И если бы мы эту тему не потеряли – мы бы многие вопросы, наверное, могли бы решать и дальше. Но на данный момент многие выступавшие на пленарном заседании говорили о том, что есть подмосковные угли, есть угли полярного Урала – а вы знаете, что сейчас готовится большая программа «Урал промышленный», «Урал Полярный», и будет ветка на самый север, и по этой ветке мы обязательно будем подавать оттуда уголь на ТЭЦ и ГРЭЦ, которые имеются на севере Свердловской области. И будем оттуда подавать электроэнергию, и нам надо иметь там, как минимум, тысячу мегаватт мощностей для того, чтобы подпереть электроэнергией промышленный Урал, потому что она там в дефиците. Поэтому, наверное, нужны всякие турбины, а, учитывая то, что Олег Николаевич Фаворский является ведущим специалистом по газовым турбинам у нас в стране, то он правильно говорит про газовые турбины, но нам нужны и паровые, и гидротурбины, и все остальные. Правильно на данный момент в старых паровых станциях использовать газовую надстройку – это сразу дает весьма многое, и вот Брындин как раз на нескольких примерах показывал выгодность использования газовой надстройки.

Теперь Михаил Петрович.

Федоров. Уважаемые коллеги, я должен вас проинформировать о модернизации Высшей технической школы в связи с развивающимся «болонским» циклом. В чем суть этой модернизации: в основе лежит согласование учебных планов и программ с нашими зарубежными партнерами, в первую очередь – с европейскими университетами, и отсюда вытекают три основных направления. Первое – это переход на двухуровневую систему «бакалавр - магистр». Второе – это повышение мобильности высшего образования, то есть, принцип. возможность для студентов получать образование не только в одном ВУЗе, где они учатся, но и получать образование в других университетах. И, наконец – это повышение универсальности для молодых специалистов на свободном рынке труда. Какие же проблемы возникают в Высшей школе в этой связи? Я говорю, в первую очередь, о технической школе.

Первая проблема – работодатели в промышленности не осознали, что такое бакалавр – то ли это недоученный инженер, то ли это переученный техник. И в этой связи, конечно, возникает проблема в подготовке специалистов первого уровня для того, чтобы они могли продолжить свою деятельность в промышленности, и в энергетике – в частности. Второе – это бюджетная поддержка. Сейчас на уровне Министерства образования и науки Российской Федерации прослеживается такая тенденция, пока не весьма явная, но все больше и больше, что, скорее всего, бюджетная поддержка будет оказываться только на первом уровне образования, то есть, в подготовке бакалавров. А на втором уровне – скорее всего, это будет выборочная поддержка. А получ. второй степени, магистра – то ли за счет собственных средств обучающихся, то ли за счет поддержки промышленных предприятий. Третья проблема – тут, конечно, проявили активность средние специальные учебные заведения – это техникумы и колледжи, которые хотят войти в эту нишу и получить право готовить этих специалистов. Но это весьма опасно, потому что не имея хорошей фундаментальной подготовки в средних специальных заведениях, можно обесценить этот уровень подготовки и снизить уровень бакалавра. Ну и, наконец, четвертая проблема – это, конечно, армия, поскольку уровень бакалавра считается законченным высшим образованием, и, по российским законам, после окончания четырехлетнего обучения могут начинать призывать поголовно всех специалистов для прохождения службы в армии.

Что же делать? Ну, во-первых, надо максимально приблизить подготовку бакалавров к инженерам. Если вы знаете, – все вы учились в высших учебных заведениях – срок подготовки инженеров составлял пять – пять с половиной лет, а если бакалавр будет готовиться за четыре года, то здесь получается такой разрыв в учебных программах подготовки, и наша задача – сделать их максимально приближенными. То есть, это позволяет, за счет сокращения гуманитарной подготовки – вы помните, у нас были большие циклы социально-политической подготовки, - все-таки перенести гуманитарную подготовку на более высокие степени. Например, для инженера, который хорошо идет по карьерной лестнице, на определенных этапах становятся весьма важными, например, вопросы управления, экономики, менеджмента, юридической подготовки. И поэтому перенесение этого гуманитарного цикла на вторую ступень, магистерскую – позволило бы вести, во всяком случае, в ведущих технических университетах страны элитную подготовку, подготовку вот таких элитных инженеров. Ну и должен сказать, что то, о чем я говорю, коснется непосредственно вас через три-четыре года. То есть, у нас так же есть некоторый временной зазор, который позволил бы нам согласовать с работодателями, то есть, с вами, основные принципы двухуровневой подготовки. Спасибо за внимание.

Глухих. Большое спасибо, Михаил Петрович. Я хочу, и от своих коллег, и от себя, поблагодарить Вас за ту работу, которую Вы ведете по подготовке специалистов для всех тех отраслей, о которых мы говорили. Я, пока Вы говорили о магистрах и бакалаврах, задал вопрос Борису Феликсовичу, но он мне на него не ответил, и сам я на него не могу ответить: почему, если часто встречаешься с иностранцами – они тебе дают визитку, и на ней написано «дипломированный инженер». Почему мы должны выламывать себе голову и писать «бакалавр с незаконченным магистратом»? Я этого тоже никак не могу понять. Я думаю, что разделение Министерства науки и образования на два отдельных министерства – оно, наверное, наведет порядок у нас в умах. А так – что-то они там совсем «занаучились».

Федоров. Ну, я вот как раз надеюсь на этот временной зазор, который, может быть, отрегулирует этот вопрос.

Глухих. Я предоставляю слово Борису Феликсовичу, как главному докладчику. У него возникли вопросы, конечно, не по силовым машинам, а по всем докладам, которые здесь прозвучали. И потом мы перейдем к вопросам и дискуссионным выступлениям.

Вайнзихер. Спасибо большое, Виктор Константинович. Я хотел бы вкратце прокомментировать несколько моментов из того, что я услышал. Я начну с конца, именно с образования и с кадров. Я целиком присоединяюсь к Виктору Константиновичу. В последнее время я стал весьма часто говорить, что я инженер. То есть, слово «менеджер» стараюсь не употреблять, а говорить: «Я - инженер». И своим коллегам говорю: «Мы здесь все - инженеры». Поэтому за слово «инженер» обидно, жалко – надо бы его наоборот, всячески поддерживать. Но это так, лирическое отступление, а мы как раз с Михаилом Петровичем говорили о нашем взаимодействии, и я-то абсолютно уверен в том, что мы не только дозрели, мы уже перезрели для этого взаимодействия. Мы обязательно претворим его в жизнь в этом году и уже к сентябрю объявим о специальных программах вместе с Питерским Политехом, вместе с другими. К счастью, мы не бросили ПТУ, что я отметил с большим удовлетворением, когда пришёл в «Силовые машины». У нас большая совместная программа с городом по ПТУ, колледжем, который обеспечивал «Электросилу» рабочими кадрами. То же самое на ЛМЗ – к большому счастью, мы ничего не потеряли. Просто снизились объёмы.

А прокомментировать я хотел несколько ключевых мыслей. Первое – это то, что касается постоянных ссылок на советское время. В последнее время я стал считать, что это неправильные ссылки. Потому что я абсолютно уверен: есть разная сила власти у партии и у рубля. У рубля она несоизмеримо выше. Мы все живём в деньгах, и мотивация деньгами не сравнима ни с орденами, ни с медалями, и наказание деньгами не сопоставимо с тем, что могло быть в советское время. Примеры этого я вижу уже на данный момент. К сожалению, Андрей Александрович Вагнер, генеральный директор «ТГК-2» вышел. И есть такой Андрей Николаевич Шишкин, генеральный директор «ТГК-10». На моих глазах «ТГК-10» достроило блок с газовой турбиной «Т-180», аналогичный ТЭЦ-5 в «Ленэнерго». Только в состоянии, в котором тот в «Ленэнерго» был в 1998 году, когда я стал там начальником ОКСа, этот был в августе прошлого года. «Ленэнерго» достраивало его в течение 8 лет с той поры, а они его достроили за 6 месяцев. Это то, что делают именно технологии менеджмента, деньги и воля. То же самое продемонстрировал Андрей Александрович Вагнер, который вообще за 3 месяца достроил многострадальную стройку на Ярославской ТЭЦ- Поэтому я не согласен с тезисами о том, что «в советское время, в советское время!». Мы живём в гораздо более технологичное время.

То же самое я могу сказать про «Силовые машины». Наша программа модернизации. У нас есть гидроцех. Мы меняем там 28 станков на Производительность в 2 раза выше. У нас на данный момент нет конструкторских мест, не оборудованных вычислительной техникой. Это другая технология, другие скорости, другой уровень качества. Несопоставимо. Поэтому я уверен, что все эти планы осуществимы. Это первый тезис.

Второе. Я не согласен с коллегой, который говорил, что мы отстаём абсолютно во всех технических областях. Вообще, категорически не согласен. Василий Вячеславович, да вы что? Да кто бы нас взял на эспортном-то рынке? Нас что – государство поддерживало? Ну откуда? Мы ж там тендеры выигрывали! У кого выигрывали? У «Альстома», у «Сименса», у «АББ», у всех прочих. Выигрывали, выигрываем и будем выигрывать.

Суждение. По технике(?) они подходят, а по физическим показателям они проигрывают.

Борис Феликсович. Да. Только газовые турбины. Исключительно. Я специально проводил оценку, я не хотел этим хвастать. У нас есть по крайней мере две вещи, в которых «Силовые машины» являются мировыми лидерами. Это гидрогенераторы «Силовых машин», которые считаются мировым эталоном, и турбогенераторы с воздушным охлаждением. Высший мировой технический уровень. По всем остальным мы находимся в нормальном, конкурентном диапазоне. Что, учитывая полное отсутствие инвестиций в эту область НИОКР в течение 15 лет, я считаю фантастическим результатом. Это значит, что были такие колоссальные советские заделы, которые позволили прожить этих технологиях.

Виктор Константинович. Не говори про советские.

Борис Феликсович. Почему? Я наоборот говорю – советские. Как раз они-то советские! Я понимаю, что я обидел советскую власть. Я сам ей рождён.

Третье. Ещё с чем я совсем не согласен – это насчёт типовых проектов. Ну уж в этом РАО обвинять вообще никак нельзя. Всю инвестпрограмму до 2010 года мы построили на жёсткой типизации. У нас всего 7 проектов, на которых выстроена вся инвестпрограмма. У нас сейчас готовится новая редакция техполитики, которая это учтёт, поэтому прошу нас не обвинять.

Реплика. Я РАО «ЕЭС» и не обвиняю.

Борис Феликсович. Нет, вы именно так сказали: «Куда смотрит РАО?»

Ещё два тезиса.

По поводу того, кому нужны паровые турбины. Я опять-таки возвращаюсь к рублю. У нас их покупают. Мы никому ничего не даём и не навязываем, у нас покупают. Во всём мире колоссальная потребность именно в паровых турбинах, в газовом мире не так много. И во всех планах на наших традиционных рынках – именно угольная генерация, нам к этому надо готовиться. Поэтому мы хотим зарабатывать на том, что мы хорошо умеем. А с позиции газовых турбин, конечно, хотелось бы сейчас взять и сказать, что мы будем делать 10 гигаватт в год. Но нам бы сначала освоить 3, а потом мы глядишь – и дальше сделаем. А вот с этой позиции есть внятная задача для государства. Создать такие условия, при которых подобные производства локализовывались бы в России. значит чтобы у нас ввозилась не турбина, сделанная в Америке, а турбина, сделанная в «Джи И» в России. Подобные усилия сейчас предпринимает «Сатурн», который ведёт с «Джи И» переговоры о локализации производства. Но это частные инициативы, а я считаю, что они должныбыть государственными. Мы же сумели добиться того, что автомобильные заводы строятся в России один за одним. Это осознанная политика государства – таможенная, пошлинная – на локализацию производства здесь.

Реплика. Но вы были первыми, когда вы начали отстаивать деньги.

Борис Феликсович. Это правда.

Но тем не менее. Я считаю, что создание подобных условий – просто важнейшая задача государства. И даже не надо государственных денег, надо создать такие условия. Ещё раз подчёркиваю: хороший пример – автомобилестроение.

Из общих вопросов это всё. Благодарю.

Виктор Константинович. Коллеги, прежде чем приступить к дискуссии. У нас было не так много докладчиков, и я хотел бы от имени оргкомитета всех их наградить памятными медалями. С удовольствием их вручаю.

Михаилу Петровичу.

Олегу Николаевичу.

Голикову Олегу Павловичу.

Ермолаеву Владимиру Владимировичу.

Тиматкову Василию Вячеславовичу.

Брындину Олегу Владимировичу.

Теперь мы можем приступить к дискуссии. У меня просьба. Если у кого-то возник вопрос к Борису Феликсовичу как к главному докладчику, то пожалуйста.

Вопрос. Ваше отношение к этому контракту с «Альстомом» по международному сотрудничеству?

Борис Феликсович. Я уже комментировал. Я действительно считаю, что это дело Росатома. Они сделали выбор – и слава богу. С другой стороны, я также сказал, что достанется столько, что и нам тоже хватит. Дело Росатома. Я считаю, в целом положительно. Зато у нас есть пример иностранной компании, которая на деле пошла на серьёзное взаимодействие с российским энергомашиностроением.

Реплика. А это производство в Подольске, а не у вас.

Борис Феликсович. Я ещё раз говорю. Кто платит, тот и заказывает музыку. Это их право.

Виктор Константинович. Мы даже ещё пока не знаем, где это будет.

Борис Феликсович. В Подольске, пишут.

Виктор Константинович. Ну, пишут… Александр Павлович?

Александр Павлович. Борис Феликсович, я должен представиться. Помимо того, что я участник стола, я руководитель аналитической группы оргкомитета нашего форума. И в цикле подготовки этого круглого стола вместе с Виктором Константиновичем у нас возникли вопросы, связанные с корпоративной стратегией. Эволюция корпоративного развития «Силовых машин», структура акционерного капитала за последние 15 лет: мы помним, была корпорация «Энергомаш», потом пришёл «Интеррос», потом образовались «Силовые машины», потом «Сименс». на данный момент это как будто «Сименс», «Интеррос» и РАО «ЕЭС России», потом нам объявили, что РАО «ЕЭС России» продаёт свою долю, потому что идёт реформа.

Вопрос такой. Как вы всё-таки видите структуру акционерного капитала вашего холдинга через 2 года? Дальше, кто всё-таки будет стратегическим инвестором, кто будет финансировать переоснащение производства, кто будет вкладывать средства? Дальше, каковы источники инвестиционной программы? И последнее: готовы ли вы прокомментировать совет директоров, который состоялся недавно, и какие приняты решения относительно покупателя пакета РАО «ЕЭС России»? Расскажите, пожалуйста, если это возможно.

Борис Феликсович. Александр Павлович, это уже пресс-конференция. Я скажу только одно. Я считаю, что «Интеррос» совершил просто фантастическое действие, собрав на единую акцию эти заводы. Благодаря этому мы сейчас являемся лидером. Я считаю, что было весьма положительно и пока это единственное, что сделано в энергомашиностроении. «ЭМАльянс» сделал похожее с котельными заводами. А кто будет собственником – в конце концов, не так важно.

Виктор Константинович. Так, ещё, коллеги. Пожалуйста.

Вопрос. Вчера на пленарном заседании в Кремлёвском дворце многие выступавшие отмечали необходимость задействования традиционных возобновляемых ресурсов. И хотелось бы знать, есть ли у концерна «Силовые машины» планы по разработке оборудования для малой гидроэнергетики, для ветроэнергетики.

Борис Феликсович. Большое спасибо за вопрос. Я действительно об этом не сказал. Мы считаем, что каждый должен концентрироваться на том, что он умеет делать хорошо. И, например, по гидротурбинам мы пытаемся больше ни одного заказа на турбины с диаметром колеса меньше четырёх метров вообще не брать. Потому что наша специализация – это именно крупные колёса. Делать на нашем оборудовании микротурбину – это делать кувалдой ювелирные изделия. Нерационально. Поэтому серьёзных планов в этой области мы не имеем.

Виктор Константинович. И вообще, ветро- и малая энергетика – для небольших компаний.

Борис Феликсович. Да. м. прочим, в Китае порядка 100 маленьких заводов производят маленькие гидротурбины. Это специфика бизнеса.

Муж_ Два коротких вопроса. Года два назад я беседовал с вашим большим специалистом, и он сказал, что в вашей технологической цепочке – не в производстве, а в составе холдинга – не хватает собственного завода котлов. Вы решили эту проблему или будете решать?

Борис Феликсович. Нет, мы эту проблему не решили и пока решать не собираемся: нам бы с собственным делом разобраться. Мы выстраиваем партнёрские отношения с котельщиками. Они нас тоже, вроде, покупать не собирались.

Муж_ Второй вопрос. Сейчас есть модное слово «кластер». Вы, конечно, знаете, что это такое. Можно ли вашу компанию назвать кластером, или вы считаете, это что-то другое?

Борис Феликсович. Не знаю. Мы просто одна большая компания, а можно ли назвать её кластером?.. Вот Владимир Владимирович Ермолаев считает, что у них на Урале турбинный кластер. Нормальное слово. Но я так не называю. Что за кластер? Акционерное общество, компания.

Муж_ Я не сторонник этого термина. Просто у нас был спор по этому поводу.

Виктор Константинович. Значит, они не кластер, если вы им сказали, что они не кластер. Хорошо. Пожалуйста.

Кирилл Владиславович. Я, конечно, не ищу поддержки, но должен проинформировать. В связи с уходом в 2009 году * поставленные задачи * оборудования * паровой турбины. Для турбины – 525 дней приготовления. * такой срок вырисовывается. Это поставка – июль 2009 года? Совсем некачественно.

Борис Феликсович. Кирилл Владиславович, первое – родному «ТГК-1» сделаем всё, что в наших силах, для того, чтобы сделать это быстрее. А второе – эти сроки сейчас определяют уже не циклы, а та загрузка, которую мы имеем на данный момент. Мы же понимаем свои производственные мощности. Но опять-таки – с «ТГК-1» отдельная песня.

Виктор Константинович. Складывается впечатление, что вы своих у себя не принимаете.

Борис Феликсович. Хочется сказать в своё оправдание, но не буду.

Вопрос. А как реально газовые турбины дали 270 мегаватт? В программе написано – 5 турбин по ***, потом 12 турбин по ***. А как ***? Это первый вопрос.

Второе. С кем хотят дружить «Силовые машины» в смысле экспортных пост * ? «Сименс»?

Третий вопрос. Наши проектные организации сейчас сильно освоят проектные работы по глобальному ведению менеджмента?

Борис Феликсович. Про проектные организации я бы всё-таки не стал комментировать. Хотя безусловно, это сейчас самый большой дефицит. Сейчас мы участвуем в большом тендере во Вьетнаме, который называется «Гэс Шон Ла», и столкнулись с тем, что с нами отказались идти все гидропроекты. В итоге мы нашли нетрадиционного для нас подрядчика. Но я считаю, что на рынке свято место пусто не бывает и в мире есть силы. А у нас просто нарастёт, я нисколько не сомневаюсь. Сейчас в инженерных центрах столько зарабатывают, что вам, директорам электростанций, столько и не снилось.

А про газовые турбины… По поводу наших собственных планов по изготовлению «ГТ-270». Мы находимся в переговорах с «Сименсом» о покупке лицензии. Переговоры достаточно сложные, потому что много условий – коммерческих, юр.. Сложные получились переговоры, не быстрые. А мы ниразу не говорили ни о каком другом партнёре кроме «Сименса», ниразу ни с кем других переговоров не вели. Поэтому только с ними. И в Киришах мы сейчас выиграли тендер именно на такой блок с турбинами «Сименса». Почему выиграли? Просто по деньгам. У того же «Альстома».

Виктор Константинович. Было б удивительно, если бы вы и в Кириши не выиграли.

Борис Феликсович. Я знал, что вы так скажете! Но мы выиграли по деньгам, причём, как ни странно, с большим запасом.

Виктор Константинович. Хорошо. Коллеги, давайте два вопроса.

Вопрос. Борис Феликсович, я задавал вопрос в письменном виде, но не знаю, ответили вы на него или нет.

Борис Феликсович. Я хотел ответить. Я могу ответить. Тут написано о том, что надо было сделать заказ для арматурных заводов. Но я подхожу с этим к простой вещи. Поймите, я излагаю не стратегию РАО в отношении «Силовых машин», а стратегию «Силовых машин» в отношении стратегии РАО. А госзаказа ниразу больше не будет, поэтому у любого завода должна быть своя стратегия, которая встраивается в какие-то более верхние стратегии. Мы о своей программе объявили. Я говорил об этом с «ЭМАльянсом», они сейчас свою программу по сути подравняли под то, о чём мы говорили. В моём понимании, так должно произойти со всеми другими заводами, ничего другого не будет. Ждать, что мы сами сейчас инициируем заказ на арматуру РАО – невозможно. Просто нереально, даже не ждите.

Жен. Борис Феликсович, вы говорили, что основным вектором развития «Силовых машин» на ближайшие годы будет развитие крупной энергетики. В структуре вашего концерна есть Калужский завод. А вопрос такой. Планируется ли изгнание из концерна этого завода?

Борис Феликсович. Чуть-чуть преждевременный вопрос. У нас на ближайший совет директоров «Силовых машин» как раз вынесен вопрос о Калужском турбинном… К нему формально отношения не имеет. Исторически все привыкли, что он в «Силовых машинах», а мы сейчас не владеем ни одной акцией, он самостоятелен. Мы в лучшем случае занимаемся сбытом его продукции. Вот когда у нас будет Калужский завод, будем говорить и смотреть.

Виктор Константинович. И думаю, что у «Силовых машин» будут определённые проблемы, потому что принимаемая программа развития судостроения учитывает и работу Калужского завода в несколько другом направлении.

Борис Феликсович. Вот здесь мы поработали. Уже не учитывает.

Виктор Константинович. Хорошо. Коллеги, давайте уже всё.

Вопрос. ***

Борис Феликсович. Легко отвечу, потому что хорошо знаю ответ.

Первое. Доля в нашей себестоимости – чуть больше полутора процентов. И то из этих полутора процентов половина – это газ, используемый ЗТЛ в кузнице. Реально доля электроэнергии для нас минимальна. И поскольку я в РАО, меня стали всячески воспитывать. У нас есть ДОНА – добровольно ограничение нагрузки в пиковый период. Мне пишут: давай-ка ты будешь первым в Питере, кто сделает добровольное ограничение нагрузки. А за добровольное ограничение нагрузки тебе платят десятикратный тариф. значит если ты ограничился на мегаватт-час, то тебе платят как за десять. Я говорю: «Мне надо k 100, чтобы я вообще начал об этом думать». Настолько у нас большие штрафы за непоставку нашей продукции. Ну а реально мы будем участвовать во всех этих программах, причём нашли для себя экономический смысл. У нас в планах инвестиционной программы этого года есть ОСКУЭ(?) по всем трём заводам. По ЛМЗ оно у нас сделано. И всё равно мы будем активнейшим образом этим заниматься. Другой разговор, что это не от надежды, что мы сильно выиграем, а от того, что порядок должен быть во всём, а в этом навести порядок просто и быстро.

Виктор Константинович. Всё. Большое спасибо. Благодарим вас.

Коллеги, я понимаю, что многие представители РАО кинулись поговорить со своим руководством. И «Силовых машин». Но тем не менее, до часа мы с вами имеем принцип. возможность обменяться мнениями, если есть такое желание. В час мы попьём кофейку. В час тридцать мы вместе участвуем в открытии выставки. И в два мы продолжим нашу работу.

У нас на дискуссионное выступление просился Кутовой Георгий Петрович. Я его приглашаю.

Кутовой. Уважаемый президиум, уважаемые коллеги. Вы на данный момент прослушали весьма интересную информацию. И планы развития энергетики на данный момент воодушевляют. Наконец-то мы услышали нормальные цифры, нормальные потребности и т. д. Но есть некоторые факторы, которые обходят молчанием, или какая-то полуясность.

Во-первых, для того чтобы реально оценивать те планы, о которых мы услышали, – так называемый план ГОЭЛРО-2 и все выстраиваемые под этот план стратегии – у нас не хватает ещё строительно-монтажного комплекса, который сказал бы, можно ли реализовать это всё в виде программы наращивания мощностей строительных трестов и т. д.

Мне представляется, что как бы нас не убаюкали эти красивые цифры, о которых пишут, до 2011 или до 2010 года! Называют 31 миллион киловатт, потом 40 миллионов киловатт, потом пересмотрели свои возможности и я уже слышал 50 миллионов киловатт. Это не миллионы киловатт, это миллиарды рублей, которые РАО «ЕЭС России» может собрать, ещё раз продав себя. Это они соберут, но для того, чтобы их реализовать, надо, чтобы под эту программу на данный момент на каждой строительной площадке уже велись строительно-монтажные работы. А на данный момент мы ещё только занимаемся продажей, IPO . Две компании продали – хорошо. В этом или в следующем году мы, я думаю, завершим эту программу. Потом наконец мы закажем проектные работы. Или они уже ведутся? Слава Богу, если ведутся. Потом мы выйдем на площадки, потом мы закажем оборудование. Оборудование, на что нас ориентирует РАО «ЕЭС России», в такие сроки дай Бог изготовить! Но для того, чтобы их смонтировать, нужно ещё столько времени. Поэтому речь идёт о том, что программа, которая нам предлагается, нереальна с моей точки зрения. Никаких 30, 40, 50 миллионов киловатт до 2010 – 2011 года не будет. Будет тенденция к развитию – да, мощные вливания капитала во все наши сферы – да. Но ввода мощностей в таких объёмах не будет.

И какой же выход из положения мне представляется рациональным? все - таки вопрос вот в чём. Под эти мощности, о которых мы говорим, нужна соответствующая топливная база. Вы посмотрите: мы можем на данный момент по газу получить дополнительный топливный ресурс под дополнительную энергетическую мощность? Я вам однозначно скажу: не можем. На уровне нашей промышленной электростанции, которая есть на Челябинском металлургическом комбинате, мы предложили построить своими силами 150 мегаватт газотурбинных мощностей в парогазовом цикле. Мы просто-напросто получили отказ: газа нет. Может быть, газ есть для большой энергетики? Может быть, но я думаю, что и там мы газа не получим. И пример тому – Северо-Западная ТЭЦ в Санкт-Петербурге.

Стоит вопрос о том, что нас административным ресурсом, я подчёркиваю – административным, а не экономическим – загоняют на паросиловую энергетику с использованием угля. Но построить одну и ту же мощность с газовыми турбинами и с углем – это надо добавить процентов 25 времени как минимум. Я не говорю о деньгах. Следовательно, мы с вами имеем тенденцию устойчивого роста спроса на электроэнергию в течение 5 лет. И никто с этим не спорит: да, устойчивый рост энергопотребления в 3,5 – 4,5% в год. Но чтобы закрыть это потребление, нужно обязательно посмотреть малую локальную энергетику. И в первую очередь я считаю, что Олег Николаевич сказал правильно, что если бы мы на данный момент на наших котельных, которые сжигают газ чёрт знает в каком режиме с КПД не 90, а от силы 60 – 70%, поставили парогазовые установочки небольшой мощности – 15, 20, 40 мегаватт на каждой площадке, то мы могли бы решать этот вопрос, не замещая и не конкурируя с большой энергетикой. Дай Бог, чтобы она освоила те объёмы, о которых пишут.

Надо на данный момент создать какие-то преференции для развития малой, локальной энергетики, потому что на данный момент она может адекватно ответить по времени, по месту, по деньгам и по экологии. Она непротиворечива в этом плане.

К реализации программы малой энергетики на данный момент могут быть привлечены сотни организаций, которые могут решать эти вопросы сами для себя. Включая и жилищно-коммунальное хозяйство.

Но здесь тоже есть препятствие. Есть весьма хороший пример – «Башкирэнерго». Там площадка для того, чтобы посмотреть, как нужно строить газотурбинные блочные пристройки к котельной, как можно построить газо-поршневую 30-мегаваттную станцию и т. д. С коэффициентом полезного использования топлива 85%, а не 35, не 42 и не 55, о которых мы говорим на крупных мастодонтах. А вот ограничительным фактором является газ и доступ к сети. все - таки тот документ по доступу к сети, которым на данный момент пользуются, уравнивает потребителя и производителя. Это как бы одно и тоже. Но это разные вещи! Одно дело подключить к сети потребителя на 10 мегаватт и другое дело – подключить к сети энергоустановку в 10 мегаватт. Это разные последствия для сети, разный эффект. Если в первом случае это нагрузка на сеть, в другом случае это помощь сети, её разгрузка в какой-то степени. А принцип один и тот же, причём стоимость подключения к сети непомерно высока. Я считаю, здесь большая недоработка с позиции нормативно-правовой базы.

И наконец, газ. То же самое. Для того чтобы решать эти проблемы локальной энергетики хотя бы в системе централизованного газоснабжения, нужно было бы подойти по государственному – я бы так сказал – с тем, чтобы рассмотреть баланс газа, о котором говорил Язев на пленарном заседании. Его надо ввести в нормативно-правовую базу как инструмент политики с тем, чтобы посмотрели, кто может поставить газ, в каких количествах, кому нужен газ и в каких количествах и т. д. на данный момент это стихийная ситуация, когда кто как договорится, так и получает этот газ. Я считаю это неправильным, потому что баланс газа как инструмент должен быть в первую очередь государственным, а не каким-то корпоративно-частным: кому хочу, тому даю. А у нас на данный момент, к сожалению, именно так.

И последнее, что я хотел бы сказать. Нужна инициатива на законодательном уровне. Я боюсь, что на нынешнем этапе нас упишут красивыми словами и в РАО «ЕЭС России», и в наших «Силовых машинах», и в других организациях. Да, они готовы, они могут, они всё это делают. Никто не скажет, что это всё лукавство, потому что для этого требуется колоссальная организационная работа. Причем настолько централизованная, чтобы это всё закрутилось, что без государственного участия это всё не сделать. Поэтому нужно было бы рассмотреть этот вопрос и принять на уровне закона о доступе к сети, о выделении топливных ресурсов на малую энергетику, о преимущественном развитии на данном этапе именно локальной, небольшой энергетики мощностью до 50 – 100 мегаватт. Потому что это я вижу как выход из положения на ближайшие 10 лет. Иначе мы с вами просто заговорим проблемы и окажемся в глубочайшем дефиците. Нас убаюкала тёплая зима. Вот если бы она была такой, как в прошлом году, мы бы на данный момент говорили по-другому и в другой тональности. Спасибо.

Виктор Константинович. Большое спасибо.

Реплика. Я вас перебью. Уважаемые коллеги, мы допустили ошибку и не вручили медаль и значок нашему председателю Виктору Константиновичу. С вашего разрешения и поддержки, будьте добры.

Виктор Константинович. Уважаемые коллеги, вы только представляйтесь и не обижайтесь, когда я скажу: всё, отбой, потому что иначе мы просто выйдем из графика.

Качаев. Можно я прокомментирую? Эльгиз Качаев, председатель «Деловой России», Санкт-Петербург. Я должен сказать, что был второго числа в РАО «ЕЭС» на заседании консультативного совета, созданного полгода назад, в октябре. Консультативный совет создали «Деловая Россия», «Опора» и РАО «ЕЭС». И второго числа на консультативном совете принято решение, которое мы подготовили, о создании рабочей группы, о подготовке нормативных документов с учётом топливных балансов. А принципиально было то, что РАО «ЕЭС» поддержало это решение. Это остов нашей энергетики.

Виктор Константинович. Большое спасибо. Я хотел бы предоставить слово. Епишову Александру Павловичу. Он сопредседатель ассоциации «Уплотнительная техника». Я думаю, он ещё будет выступать с докладом, который будет касаться новых уплотнительных материалов. К сожалению, Борис Феликсович ушёл. А на данный момент уплотнение на станциях – это громадная экономика, особенно в арматурном хозяйстве. Я думаю, он об этом потом скажет поподробнее.

Александр Павлович. Это будет специальное сообщение. Уважаемые коллеги, на данный момент будет ещё учредительная конференция ассоциации «Уплотнительная техника».

Я хотел сказать по поводу того, что мы обсуждаем в первой сессии. А мы обсуждаем на данный момент вопросы стратегии, вопросы государственной политики, вопросы возрождения российского энергомашиностроения.

Я бы хотел, во-первых, заметить. Вот мы говорим – турбины, котлы. Как будто больше у нас в машиностроении ничего нет. Это называется основное оборудование, но у нас есть ещё вспомогательное оборудование, у нас есть теплообменное оборудование, насосы, арматура, трубопроводы, фланцы, шпильки, гайки, диаметрические ключи и т. д. Без этого никакая станция работать не будет, она встанет тут же.

Второе. Энергетическое машиностроение работает не только на ТЭК, уважаемые коллеги. Я бывал в «Норильском никеле» двадцать раз. Я вам скажу: энергетическая инфраструктура основного производства равна трем ТЭЦ, которые там работают. То же самое, как вы знаете, в нефтехимии. То есть, мы работаем на все отрасли российской промышленности, потому что оборонный комплекс, жилищно-коммунальный – под каждым домом стоит насос, арматура и т. д. Я должен сказать, что актуальность нашего на данный моментшнего обсуждения на данный момент касается инновационного уровня всех других отраслей.

Теперь к тому, что сказал уважаемый Виктор Константинович в самом начале. Польза нашей на данный моментшней встречи в том, что есть дискуссия, высказываются точки зрения, мы устанавливаем деловые контакты. Но мы все-таки, как было правильно озвучено, хотим что-то выдать на-гора правительству, федеральному собранию. Первая сессия определяет основополагающие вещи. Что мы попытались внести как базовую часть, как концептуальное в какой-то итоговый документ? Мы хотели поделиться с вами нашими размышлениями о том, как должна выглядеть стратегия развития машиностроения.

Один уважаемый ученый как-то не то в аналитической статье, не то в защите диссертации, применил такой термин, как «контракт неподписанный». То есть, если мы говорим, что есть государство, есть проектировщики, есть изготовители, есть строительно-монтажные организации, есть уважаемая отраслевая наука, есть вузовская наука, есть подготовка кадров, – все эти стороны должны сесть за стол и подписать этот условно-виртуальный контракт.

Я не буду комментировать ответ Бориса Феликсовича на мой вопрос. В комментариях не нуждается. Вспомните, что у нас с ОМЗ, кто купил ОМЗ – «Газпром», Мосбанк… Я должен сказать, что мы должны чётко понимать, что будет через три года, что будет через пять лет, каких инженеров мы будем готовить, для чего, что будет с теми отраслями и подотраслями, которые занимаются вспомогательной техникой. Господин Чубайс говорит на официальном сайте РАО «ЕЭС России»: «Мы будем покупать самое лучшее, и если это самое лучшее будет за рубежом, мы будем покупать за рубежом». А кто на данный момент владелец РАО «ЕЭС России»? Государство. А кто владелец «Газпрома»? Государство. Значит, принятие решения менеджерами «Газпрома» и РАО «ЕЭС России» – это позиция государства?

Так вот, давайте подумаем, могли бы мы всё-таки собрать все эти стороны и этот некий контракт, принципы построения этого контракта? Где стратегические инвесторы, которые придут с новыми технологиями? на данный момент был такой пример, что в России строят много автомобилей, новые заводы. А что из автомобилей? Привезли запчасти, собрали. А завтра обрежут ниточку – и не будут.

Нам нужны современные производства в России, нам нужны современные исследовательские центры. Вы знаете что такое исследовательский стенд? Он стоит огромных денег! У нас в России этих исследовательских стендов сейчас по пальцам посчитать – провести испытания негде. Мы проводим испытания за рубежом, понимаете? Потому что температура, давление, характеристики…

Так вот. Готовы ли мы подписать такой документ или обсудить его и готовы ли мы сказать: вот мы, разработчики, знаем – будет так-то, исследователь знает – будет так-то? Я считаю, что наши основные заказчики – РАО «ЕЭС России», «Транснефть», «Газпром» – должны нам наш кусочек пирога оставить в России. Мы должны иметь какой-то прогнозируемый спрос на нашу продукцию. Как нам развиваться? Вы же понимаете, что рубль решает всё. Российских предприятий в машиностроении – тысячи. И десятки тысяч малых инновационных предприятий, которые выживают. И на моем веку моих коллег – руководителей малых предприятий было 50, осталось 5, завтра так же 50 – снова осталось Вроде бы, рынок все разрегулирует, но в стратегической отрасли так поступать никак нельзя. Поэтому я призываю вас либо поддержать итоговый, концептуальный документ, который на данный момент есть, либо оспорить его, но мы должны с чем-то выйти на наших уважаемых…

Я хотел озвучить эту тему и ещё хотел бы в выступлениях в следующих сессиях попросить помимо основного доклада сказать буквально два слова о том, что они хотели бы увидеть в этом документе, как они смотрят на такой подход. Спасибо.

Директор Южной ТЭЦ. ТГК-1, директор южной ТЭЦ. Я поддержу Геннадия Петровича. Наверное, программа всё-таки должна быть скорректирована и, наверное, она пойдет не в тех количественных мегаваттах, которые расписаны по годам. Вот мы тоже сейчас столкнулись с проблемой: все проектировщики заняты, проектировать некому, оборудование немножко сползает вправо, строительно-монтажные организации на данный момент не готовы принять эти объемы работ для реализации именно к 2009 году. То есть, по жизни она немножко, наверное, скорректируется.

Я должен поделиться опытом, который мы получили. Я не считаю, что он не нужен: любой опыт, даже отрицательный, полезен. И должен поддержать Олега Николаевича вообще по стратегии развития нашей отрасли… Конечно, нужные вещи, но все-таки, наверное, с применением отечественного оборудования.

В 1997 году был получен наш первый опыт в создании ПДУ на базе паросилового блока с турбиной Т-250 и котлом «Красного котельщика» с тысячей тонн пара в час. Это известный табилузационный(?) блок ТД-25 Мы настроили его на газовую турбину ИЖТ-8Ц производства концерна «Ай Би Би». И в принципе, результат, которого мы ожидали, мы получили, – это весьма хорошее снижение выбросов на блоке: мы укладывались ниже 50 миллиграммов. И второе – это по топливоиспользованию. КПД на блоке вырос практически до 94%. А в целом 52,5%, что, в общем-то, нормально для такого блока, который был создан.

Но дальне у нас пошли проблемы, связанные со следующим. Обслуживание, конечно, весьма дорогое. Оно было сопоставимо с объёмом средств, которые выделялись на ремонтное обслуживание станции в целом по году. Если, допустим, 140 – 150 миллионов рублей выделялись как ремонтный фонд на электростанцию, то когда мы подошли к ревизии «Це», она потянула практически на эту сумму. На на данный момент она вырисовывается в 130 миллионов рублей, значит практически произвести ремонт газовой турбины по ревизии «Це» на данный момент не представляется возможным. И нам на данный момент – конечно, как-то странно это говорить, все - таки фонды должны работать и выдавать продукцию, – но нам на данный момент выгоднее поставить её в консервацию и получить по налогообложению 5 миллионов рублей, чем взять её в ремонт. Поэтому с позиции импортного оборудования я на тот опыт, что я получил, сейчас смотрю отрицательно. Только то оборудование, которое будет изготовлено в Российской Федерации. Большое спасибо.

Келин. Я должен поддержать товарища, который говорил о рисках. В свое время когда появилась эта знаменитая программа, появилась схема размещения станций на территории, эти десятки гигаватт до такого-то года, мы решили просто взять и просчитать, что мы имеем и что будет. И я должен сказать, что есть пять основных рисков: топливо, строительные материалы, оборудование, монтажные кадры… пятый не помню. Мы решили сосчитать риски до 2015 года. Получилось: перерасход полтора триллиона из тех триллионов и плюс 65 месяцев. Эта программа 2015 года будет выполнена в 2021 году.

Виктор Константинович. Коллеги, работаем по намеченному графику. Сейчас мы сделаем перерыв. В 13:30 мы в соседнем зале на открытии выставки и в 14 здесь.

Геннадий Павлович. …Говорилось о состоянии энергетического машиностроения, электротехнического машиностроения. Поскольку мы представляем высшее учебное заведение, то позвольте мне добавить несколько моментов к тому докладу, который вчера делал наш ректор Михаил Петрович Федоров. на данный момент он тоже информировал вас о реформе в высшем образовании.

За последние 6 – 7 лет у молодежи наблюдается явный интерес к получению технического образования. Если в середине 90-х годов мы практически не имели конкурса, то сейчас на наших факультетах хороший конкурс. Правда, здесь нужно сказать и следующее: мы, конечно, озабочены демографической ситуацией, которая сейчас уже наступает, но надеемся, что мы всё-таки преодолеем эти трудности.

Вот какие ещё трудности мы встречаем в подготовке кадров для энергомашиностроения, для электроэнергетики. Во-первых, сейчас, как вы знаете, нет государственного распределения выпускников вузов. Поэтому для того, чтобы выпускники вузов шли в энергомашиностроение, в электроэнергетику, кадровым службам предприятий необходимо работать непосредственно с молодежью, непосредственно со студентами, начиная, положим, с четвёртого курса, а возможно, даже с третьего. И вот здесь-то как раз и наблюдается первая трудность. В чем она заключается? В том, что кадровые службы предприятий или не умеют, или не хотят делать то, что я говорю, значит работать с нашими студентами. В результате у ребят нет заинтересованности. Конечно, кто-то идет на эти предприятия, но всё-таки многие не идут по специальности. Причём тут ещё сказывается и то, что заработная плата, в которую себя оценивают наши выпускники, даже самые скромные, составляет где-то 350 – 400 долларов. Правда, сейчас пишут, что крайне не желательно говорить в долларовом выражении, но уж извините меня. Это первое.

Второе. Уже много лет пишут о государственном заказе на молодых специалистов, но этого государственного заказа до сих пор нет. Причем этим не занимается наше правительство, не занимается наше агентство по образованию, то есть, его просто нет. Конечно, высшие учебные заведения могут реагировать со своей стороны на спрос промышленности, но мы же не можем оценить, например, целый регион, не говоря уже о целой России.

Далее. О той реформе высшего образования, которая у нас уже превратилась в какую-то перманентную ситуацию. То есть: не успеем мы подготовить свои учебные планы, свои программы под какую-то произошедшую реформу, как происходит новая реформа, причём наше агентство по образованию просто чрезмерно заорганизовывает учебный цикл, не говоря уже о тех негативных моментах с нашей стороны, о которых уже говорил на данный момент Михаил Петрович. То есть, практически мы имеем весьма малую свободу действий. И в этой ситуации спрашивается: наше агентство по образованию – что оно преследует: вступление в Болонский цикл, Европу? Или оно должно всё-таки учитывать заказы предприятий? С нашей точки зрения, именно предприятия должны диктовать нам условия, какие им специалисты нужны. Происходит все наоборот.

Ну и наконец, кадровая ситуация в самих высших учебных заведениях, включая Политехнический университет Санкт-Петербурга. весьма тревожная ситуация. Это не только на предприятиях энергомашиностроения, электроэнергетики, но и в наших высших учебных заведениях. Если хотите, я бы мог назвать вам цифры уровня оплаты труда наших преподавателей. Я их всё-таки назову, чтобы представители промышленности представляли, за какие деньги работают наши преподаватели. Профессор имеет заработную плату 13900 рублей. Доцент – 8200 рублей. Ассистент без степени, значит молодой выпускник, которого в будущем мы бы хотели видеть преподавателем, – 2700 рублей. Конечно, преподаватели зарабатывают ещё дополнительно. Все или не все, но зарабатывают. Но вот так наше агентство по образованию оценивает труд преподавателей высших учебных заведений.

Я перехожу к другой части своего кратного сообщения. Я хотел бы проинформировать представителей промышленности о тех потенциалах, которые имеются на наших двух факультетах. Последние 15 или более лет практически прекратились научно-исследовательские работы. Здесь есть две стороны: одна положительная, другая отрицательная. Положительная сторона этой ситуации состоит в том, что вузы, ученые вузов, преподаватели больше работают уже над конкретными опытно-конструкторскими разработками. Ближе к промышленности – это хорошо. Но с другой стороны, здесь происходит следующее: мы работаем на своих старых заделах. Новых заделов у нас не появляется просто потому, что мы не в состоянии этим заниматься, а промышленность это не интересует.

Теперь о тех разработках, которые мы можем и выполняем. Что касается энергомашиностроительного факультета: у нас на факультете есть так называемый центр модернизации энергетического оборудования, а если говорить более конкретно, то это модернизация котельных установок. На нашем факультете в нашем Политехнике так же профессором Померанцевым была создана технология для сжигания твердых топлив, которая называется «низкотемпературное вихревое сжигание твердых топлив». Именно в этом центре осуществляются проекты модернизации котельных установок, и несколько таких проектов уже было сделано: в Новомосковске, сейчас мы работаем в Барнауле над двумя котельными установками, имеем другие заказы, и, видимо, это направление у нас будет развиваться. Мы получили весьма хороший результаты, в том числе и по экологическим показателям. Дело в том, что сейчас в России нет хорошей отработанной технологии кипящего слоя: её или нужно покупать за рубежом, или разрабатывать самим, но это низкотемпературное вихревое сжигание твердых топлив – весьма перспективная технология.

На кафедре компрессоростроения у нас есть весьма мощный расчётно-вычислительный пакет, который позволяет оптимизировать лопастные системы газоперекачивающих станций, и мы уже выполнили такие проекты и они реализованы, на 280 газоперекачивающих станций. Это модернизация, замена лопастной системы. Далее, имеются разработки, выполненные проекты по парогазовым установкам, малой мощности – от 2,5 до 16 мегаватт. 2,5 мегаватта – это на базе газовых турбин известного вам завода имени Климова. А 16 мегаватт выполнялось для Украины, для Сумского компрессорного завода, и этот проект реально реализован.

Юрий Николаевич, подходи сюда, я тебе передам слово.

должен добавить. На нашем факультете проведены теоретические расчетные исследования по применению, обеспечению возможности охлаждения атомных реакторов за счет естественной циркуляции. Правда, мы не можем это никак реально осуществить, потому что это весьма сложная задача, но, может быть, при введении новых мощностей в атомной энергетике это и будет сделано.

Спасибо. Сейчас Юрий Николаевич.

Юрий Николаевич. С учётом Ваших замечаний, я хотел бы добавить только несколько слов. Дело в том, что функционирование вузовской науки, конечно, необходимо, потому что мы готовим специалистов для промышленности и готовить их в отрыве от тех задач, которые существуют в промышленности, – достаточно одиозная вещь. К чему, нас сейчас подталкивают планы перехода на четырехлетнюю подготовку бакалавров, довольно общую подготовку, которая предусматривает подготовку на рабочее место на самих предприятиях. Она исключает профессиональный цикл дисциплин, и вот это нам сейчас видится достаточно большой сложностью.

Есть так же две вещи, в силу которых функционирование вузовской науки довольно сложно. Первое – это то, что сейчас есть такое понятие как интеллектуальная собственность, и проблемы взаимодействия с предприятиями достаточно часто обостряют этот вопрос. Второе – это налоговая система, которая есть в нашей стране. Предприятия могут финансировать разработки из прибыли, и это 23% сразу плюс НДС 18%, и и накладные и прочие вещи. Поэтому часто предприятия предлагают просто: «Ну давайте, выполняйте это прямо у нас», – не передавая средств и не двигая и таким образом.

Как выходить из этой ситуации? В нашем университете мы в опытном порядке при поддержке нашего ректора пробовали осуществить создание предприятий, производящих такое оборудование у себя. На этом слайде вы можете увидеть две таких крупных по нашей части. Это организация высоковольтных защитных аппаратов – речь идет об ограничителях перенапряжений. И второе – это центры энергоаудита и энергоэкологии, которые мы сейчас создали совместно с тремя факультетами, которые занимаются энергоаудитом предприятий, качеством энергии, обследованием предприятий на предмет их эффективности.

Вот такие замечания я хотел бы сделать. Остальные проблемы образования уже были здесь обозначены, и я бы уже не хотел на них больше останавливаться.

Ведущий. Большое спасибо, Юрий Николаевич. Я думаю, может быть, на следующем нашем форуме мы, наверное, сделаем стол, который рассмотрит профессиональную подготовку кадров, потому что он вызывает и тревогу, и интерес. И, может, мы пригласим сюда представителей Министерства образования и как-то попытаемся всё-таки достучаться до некоторых наших представителей Министерства образования. Я думаю, что через промышленность, может быть, будет легче достучаться, чем людям, которые работают в этом министерстве, вести диалог, который на протяжении весьма длительного времени ведёт Садовничий фактически на каждом заседании правительства, где идёт доклад Министерства образования. Поэтому есть вопросы, их много. Нам, конечно, надо послушать всех и всё-таки принимать какое-то решение.

На самом деле выстраивать образование, ссылаясь на какую-то одну страну, наверное, тоже не совсем верно. Поэтому, может, мы всё-таки в следующей и в наших рекомендациях какие-то замечания дадим. И может быть, в следующий форум мы подведём какие-то более понятные итоги: что требуется для промышленности и что могут на данный момент вузы. Сейчас я предоставляю слово Полях Ивану Ивановичу, «Инновационные решения в области разработки регулирующей трубопроводной арматуры». И мне понять: Владимир Бенецианович Кокузин(?) будет выступать вместе с вами, или вы просто двоих представляете?

Иван Иванович. Я, наверное, по сокращенной программе.

Ведущий. Ну, давайте, чтоб просто понимать. Спасибо.

Полях. Выслушав громадье планов «Силовых машин» и «ЭМАльянса», я ими восхищен. Но про вспомогательное оборудование, по-моему, никто ничего ни в РАО «ЕЭС», ни в «Силовых машинах» не думал. Я сначала расскажу про нашу фирму немножко, а потом вернусь к ситуации, которая получается в связи с тем, что такое громадное желание поднимать энергетику.

Фирма частная, ей всего четырнадцать лет. Восемь лет мы занимаемся регулирующей арматурой современного уровня, так скажем. За эти восемь лет нами создано в тесном сотрудничестве с инженерным центром РАО «ЕЭС России» и многими другими фирмами целая линейка регулирующих клапанов, которые практически закрывают все потребности электростанций в регулирующей арматуре. Я имею в виду арматуру высоких и сверхвысоких параметров. Об арматуре общепромышленной тут потом сделает доклад коллега Иван Тигранович Тер-Матеосянц, а я веду речь только об арматуре высокого давления, 100-540 и выше.

Об инновационных решениях, которые принимаются у нас в фирме, я потом немножко отдельно поговорю, а сейчас вот какая ситуация. Если РАО «ЕЭС» планирует такие мощности, и пять лет назад был издан приказ 524А «О регулировании частоты и мощности», то получается следующее. Для того чтобы… вот наша фирма за прошлый год выпустила около 350 единиц только регуляторов условных проходом 200-300 мм. Практически получается, если на энергоблоке 300 МВт, регуляторов всего 70 штук, то вот мы за год закрыли, если считать комплексно, потребность пяти энергоблоков. Фирм, которые занимаются арматурой достаточно высокого уровня, у нас в стране раз, два, три, и обчелся, мы все их знаем. И если производственные мощности наши, и «Союз-1», АТЭК и так же кое-кого удвоить, сложить, то получается, что только на перевооружение существующих тепловых электростанций понадобится ровным счетом 25 лет. Не говоря уже о том, что будет строиться.

Возникает вопрос, кто же этим будет заниматься. У нас в фирме примерно 100 человек, вместе с генеральным директором. Если нам нужно хотя бы утроить производство конкурентоспособных регуляторов, потому что они действительно конкурентоспособны, примером тому все та же Северо-западная ТЭЦ «Ленэнерго». РПК Бильгейский(?) уже заменили на наш, и постепенно регуляторы меняют на наши. Деньги огромные, сервисное обслуживание, как говорил господин Недодко, сумасшедшие. Лучше раз в год менять все, нежели обращаться к иностранной продукции. Вывод напрашивается сам собой.

Значит, нужна какая-то государственная планомерная политика по тому, чтобы все эти энергоблоки оснастить арматурой: а) отечественной и б) чтобы она соответствовала мировому уровню. все - таки любая система автоматики не в состоянии работать с арматурой, у которой нестабильная расходная характеристика, низкая ремонтопригодность. А в свете того, что ситуация на чеховском «Энергомаше» сейчас непонятная, да, допустим, скажем, «Энергомаш», регуляторы чеховские, они невысокого уровня, невысокой надежности, но по объемам ни мы, ни все остальные фирмы, которые занимаются арматурой, заместить это не в состоянии. У нас… если понадобится, мы готовы представить бизнес-план, который позволит нам увеличить производство арматуры в течение трех лет втрое. Но для этого нужна, опять же, государственная политика, кто это будет инвестировать: РАО «ЕЭС» или Минтопэнерго – я не знаю, но для этого нужны многозначительные деньги.

Что касаемо инновационных решений, конечно же, мы, в тесном сотрудничестве со многими фирмами, используем новые материалы, мы используем новые уплотнения, мы привлекаем специалистов. Вот тут коллеги из Политеха говорили, что с кадрами плохо, никто не берет – мы берем. У нас конструкторское подразделение укомплектовано выпускниками и дипломниками Политеха, у нас сервисная группа из политехников, у нас научно-исследовательская… так. Разделить функции проектирования следующего поколения арматуры высокого давления и ее изготовление. Есть, в конце концов, Центральный конструкторско-технологический институт арматуростроения, оставить ему функции разработки пилотных проектов, а производство все равно, используя мощности все того же чеховского «Энергомаша», как-то налаживать. Потому что нам это не одолеть. Ну, мы можем, если напряжемся, оснащать десять энергоблоков существующих. А те, которые строятся? Кому это будет по силам?

Есть внутренние проблемы арматуростроения высокого давления. Ну, скажем, литье, штамповки. Ну, это, я думаю, для высокого собрания неинтересно, это все, наверное, решается в рабочем порядке. Однако, скажем, закрывать сталелитейное производство на чеховском «Энергомаше», когда все остальные не имеют ни литья, ничего, – это тоже, наверное, неразумно.

Ну, и последнее. Я считаю, что деньги на перевооружение энергопредприятий, мне кажется, должныбыть у энергопредприятий. Только главные инженеры и директора станций знают, что им нужно в первую очередь, а не кто-то другой, кто сидит в РАО «ЕЭС России».

Вот, собственно, у меня и все. Спасибо за внимание.

Глухих. Спасибо большое, но они считают по-другому.

Полях. К сожалению.

Глухих. Да. И более того, сказали, что нас мало интересует арматура, будет она, какая хотите. Вы вот слышали, немножко легче, конечно, Борису Феликсовичу, потому что он формирует свой план как…

Полях. В глобальном масштабе.

Глухих. Ну, это раз. А второе – он формирует его, будучи руководителем «Силовых машин» и одновременно заказчиком. Это немножко полегче, чем просто формировать кому-то другому. Но вопрос, связанный с арматурой, и вообще со второй-третьей кооперацией или со многими другими вопросами, которые на данный момент практически по электротехнической части у нас не рассматривались, – их, на самом деле, весьма много. И по нормальной бы схеме у нас на данный момент Министерство энергетики и промышленности тоже является и заказчиком, и производителем. Вот внутри него должна быть собрана какая-то… назовем, группа, которая должна была все-таки оценить, что есть для того, чтобы реализовать то, что сказала левая рука, и есть ли у правой то, что можно это реализовать. А если никак нельзя, то что нужно для того, чтобы эта реализация произошла разумно.

Я думаю, что в подготовке тех рекомендаций, которые мы готовим, мы какие-то вопросы должны сами для себя немножко оценивать для работы с нашими коллегами в министерствах и ведомствах. Спасибо большое. И вот вы подумайте, что нам надо добавить в те рекомендации.

Сейчас я предоставляю слово Епишову Александру Павловичу, сопредседателю ассоциации «Уплотнительная техника».

Епишов. Спасибо огромное, Виктор Константинович. Уважаемые коллеги, действительно, мы хотели бы на данный момент рассказать о том, что производители уплотнений в Российской Федерации осознали то, что роль и место уплотнительной техники в российском машиностроении на данный момент недооценена. Я уже в дискуссии выступал и говорил, что энергетика… во-первых, вы знаете, у нас на данный момент такой уклон в электроэнергетику и в атомную энергетику, а энергомашиностроение все - таки работает на нефтегазовый комплекс. У нас колоссальные программы развития наших месторождений в Восточной Сибири, мы строим колоссальные магистральные нефтепроводы, мы будем осваивать арктический шельф – там те же насосы, та же арматура, те же трубопроводы и так далее, значит это весьма широкая площадка.

Так вот, что я хотел сказать относительно такого понимания нами. Мы пришли к тому, что уплотнительная техника все эти годы оставалась какой-то такой индустриальной падчерицей, понимаете? Вот простой пример – здесь сидят уважаемые коллеги, директора ТЭЦ, знают. Есть ремонтный фонд у станции: вот вам деньги. Ага, покупаем трубы, покупаем арматуру, покупаем это, покупаем это, осталась копейка – покупаем уплотнение. Потом у нас опять начинается эксплуатация, режимы, ремонты, возникает много-много вопросов.

Я прошу, уважаемые технические специалисты, включите, пожалуйста, презентацию. Так вот, исходя из того, что мы все, производители уплотнений, на данный момент созрели объединиться и донести разработчикам, эксплуатирующим организациям, что мы хотим объединить свои усилия в стремлении повысить вообще надежность, вклад в инновационную экономику.

Вы видите, что тема моего выступления, обозначенная на слайде, немножко не сходится с той темой, которая в программе. Дело в том, что три дня назад я внес изменения в название моего доклада. Дело в том, что понятие конкурентоспособности российской экономики, понятие конкурентоспособности машиностроительной отрасли, в конечном счете, складывается из конкурентоспособности сегментов, подотраслей и предприятий. Мы хотим сказать, что российская уплотнительная техника готова объединиться для того, чтобы на новый уровень поднять уровень надежности выпускаемого оборудования, качество ремонтов и, тем самым, внести вклад в конкурентоспособность экономики.

Я думаю, на данный момент так же будет выступление. На самом деле, уважаемые коллеги, помимо колоссальных программ, которые пока в воздухе, у нас есть действующая энергетика, действующая генерация, действующие НПЗ, действующие ЦБК – там миллионы единиц оборудования, сотни тысяч соединений, и все это уплотняется, и вообще там они закупают оборудование. Я думаю, что так же не скоро перевесят новые закупки, все то, что закупается на ремонтную программу.

Так вот, как мы понимаем конкурентоспособность нашего машиностроения? Вот то, что я говорил: согласованы правила игры. Значит, некий неформальный контракт власти, предприятий, инвесторов, профессиональных союзов. И кстати говоря, в моем выступлении вот эта составляющая, вклад саморегулирующих организаций в этом цикле, будет определяющей.

Дальше. Вот мы говорим: наличие крупных холдинговых компаний. Выступал уважаемый эксперт из института естественных монополий, дал четыре предприятия, все машиностроение. А у нас все - таки так же помимо ведущих предприятий должныбыть сотни, десятки мелких и средних конкурентоспособных предприятий, которые в узкой специализации делают изделия мирового уровня. Знаете, как там мудрец сказал: «Я знаю много о малом». Вот когда компания специализируется на какой-то узкой нише, она достигает своих результатов.

Следующее. Широкая клиентская база и удовлетворительный внутренний спрос на продукцию машиностроения, конкурентная ценовая политика ведущих производителей, наличие профессиональных союзов.

Пожалуйста, дальше. Так, какие-то проблемы с презентацией? Непонятно. весьма сожалею, но не должен занимать время и внимание коллег. Наверное, надо двигаться дальше?

Что я хотел сказать в связи с тем, что мы рассматриваем конкурентоспособность машиностроения? Мы хотели бы обратить ваше внимание, что уплотнительная техника – это такой подраздел машиностроения, который в своем рыночном эквиваленте небольшой, но издержки предприятий, эксплуатирующих оборудование, колоссальные. Есть открытые западные источники, есть анализы экспертов мировой ассоциации уплотнителей, европейской ассоциации.

Общие оценки такие. На Западе 30-40% издержек тепломеханического оборудования связано с низкой надежностью разъемных соединений. В России эти цифры от 50%. Например, для некоторых видов оборудования – где-то 30-40, для трубопроводной арматуры, наверное, 50%. значит о чем я должен сказать? Что издержки предприятия, если посмотреть их структуру, то стоимость уплотнения, условно говоря, будет 10 рублей, а стоимость ремонта, связанная с ненадежностью этого уплотнения – 100 рублей.

Если мы оцениваем мировой рынок уплотнения на данный момент в 26 миллиардов долларов – это оценка западных экспертов. Например, в Соединенных Штатах Америки рынок уплотнения 2005 года – 6 миллиардов долларов, то по оценкам западных экспертов, российский рынок – это 50 миллиардов рублей. По оценкам экспертов-специалистов, которые работают в уплотнительной технике, мы говорим от 20 до 26 миллиардов рублей на данный момент рынок уплотнений. Причем при этом рынок новых современных безасбестовых уплотнений составляет всего лишь 2 миллиарда рублей. Это соотношение 26 миллиардов долларов и 2 миллиардов рублей. значит мы говорим о том, что у нас есть асбестсодержащие уплотнения, паронит, есть современные – я сейчас не даю оценку свойствам, это уже дело экспертов.

Так вот, мы говорим о том, что если рынок российских уплотнений – 20 миллиардов рублей, то издержки, связанные с низкой надежностью разъемных соединений – минимум 200 миллиардов, я за эти слова отвечаю. Минимум 200 миллиардов. А мы посчитали, мы поделили эти издержки на число промышленных предприятий – получили 10 тысяч рублей на предприятие. А сами знаете, какие издержки вообще связаны с ремонтом.

Так вот, к чему мы приходим? Российский рынок нам понятен. Что происходит на данный момент с потребителями оборудования? Кто так же покупает уплотнения? Знаете, 90% уплотнений покупает конечный пользователь, значит электростанции, котельные, нефтеперерабатывающие заводы. А те, кто производит оборудование: арматурные заводы, насосные заводы, производители теплообменной… они не покупают уплотнения, те, которые мы поставляем. Почему? значит они, условно говоря, естественно, ставят некие уплотнения, скажем так, прошлого века, и они их вот так поставляют этим заказчикам. Соответственно, что потом получается?

Мы хотели бы на данный момент сказать, что цель создания такой нашей ассоциации, такой саморегулирующей организации, во-первых, объяснить крупным корпорациям и пользователям и заказчикам, что, на самом деле, из издержки имеют вот такие первопричины. Я, например, просто проиллюстрирую, что такое издержки.

Во-первых, это сами ремонтные издержки – это ремонтного персонала, это закупки ремонтного оборудования. Например, крупная арматура на ДУ-800 стоит миллион с лишним рублей и на Западе покупают специальные машинки, чтобы обрабатывать эти уплотнительные поверхности. Вот в «Норильском никеле», например, «Норильскэнерго» закупило в ФРГ на пару миллионов долларов такой комплект оборудования, для обработки этих поверхностей.

Дальше, это, естественно, закупки самого оборудования. Дальше, это потеря рабочей среды. Приведу один пример. Я сам из Петербурга, там есть такая уважаемая организация – ГУП «ТЭК Петербурга». Это государственное теплоснабжающее предприятие, аналог «МОЭК» в Москве, около 500 котельных. Вот приходим мы в котельную, стоит в котельной 10 сетевых насосов, условно говоря. С каждого насоса такая струйка, с мизинец воды, через сальник. Вот она льется, льется – я говорю: «А почему вы не поставите хорошее, надежное уплотнение или не переведете на торцовое?» – «А зачем? Это же вода», – пишут. Вот она льется, эта вода.

Вот эти шесть насосов, шесть струек – умножьте эти шесть струек на 500 котельных. Получим огромную, два метра диаметром трубу, которая просто воду…. Вот, пожалуйста, ресурсы, вот вам энергоемкость нашей экономики. Помимо потом, что там происходят потом такие вещи, что эти уплотнения меняют.

Значит, дальше. Как у нас устроен ремонтный цикл? Эксплуатирующая организация, зная уровень надежности оборудования, в своих регламентах пишет: «Раз в год разобрать насос, поменять вал». Ага, берет, значит, руководитель ремонтного цеха, заказывает покупные изделия, включает в график. Мы говорим: «Есть изделия, которые можно поставить и менять раз в три года». – «А как, у нас регламент есть, вы чего?» Здесь тоже нам надо весьма много работать с потребителями уплотнения, чтобы они понимали, что мы способны на данный момент решить весьма серьезную задачу по созданию надежных уплотнений.

Я без ложной скромности скажу: российская уплотнительная техника на данный момент абсолютно адекватно может представить на рынок и производителям современные надежные уплотнительные изделия. Вот уважаемый Олег Николаевич на данный момент сказал, что лопатки тихоходной турбины – самая напряженная вещь. Так, по-моему, было сказано?

Реплика. Газовой турбины.

Епишов. Да, газовой турбины. Я могу сказать, уважаемые коллеги, ученые российской уплотнительной техники решают задачи, которые на Западе никто не решает. Например, кинетика напряженно-деформированного состояния вязко-упругих композиционных уплотнителей в трехмерном пространстве. То есть, представьте себе, есть атомный реактор, внизу, под реактором, стоит уплотнение. Мы должны спрогнозировать поведение этого уплотнения в течение 4 лет эксплуатации. Есть осевая нагрузка на уплотнение, есть термоциклирование. Есть подача, сброс давления и так далее. Мы должны спрогнозировать все эти нагрузки и понять, что контактное давление через четыре года будет обеспечивать герметичность.

А современные материалы имеют весьма сложную природу своих механических свойств, они, анизотропные, там нет модуля упругости, он постоянно меняется. Значит, они так структурно ориентированы, что в разных направлениях свойства проявляются по-разному. Но у них есть свои преимущества и, самое главное, естественно, упругий потенциал этого уплотнения.

Так вот, о чем мы говорим – что если на данный момент ставится задача на высшем уровне создания инновационной экономики, экономики знаний, то мы хотели бы, объединившись в нашу ассоциацию, тот компонент, о котором я сказал, в нашем машиностроении поднять на какой-то уровень. Понимаете, каждая отдельная компания создает какой-то продукт, выходит… тот же «Газпром», «Транснефть» нам пишут: «А что, ребята, мы покупаем на Западе уплотнения – все, будьте спокойны, у нас есть». Мы говорим: «У нас есть аналогичные уплотнения, вот, возьмите». – «Ой, вы идите испытайте, вы дайте там миллион, дайте там миллион, сделайте сто протоколов, придите к нам и все принесите нам».

В результате мы говорим, мы хотим объединиться, мы хотим издавать отраслевой журнал, у нас будет интернет-сайт. Мы хотим заключить с крупнейшими производителями-заказчиками некие генеральные соглашения о сотрудничестве, мы готовы сформировать пул производителей уплотнений и отвечать за качество этого пула. Мы готовы прийти к Вайнштоку в «Транснефть» и сказать: «Мы готовы вам поставить качественные торцовые уплотнения, качественные сальниковые уплотнения, качественные фланцевые уплотнения. Мы за это отвечаем, мы подписываемся, но вы дайте нам этот заказ и дайте нам принцип. возможность немножко доработать, у нас весьма много наработок».

Я вам скажу такую вещь: на данный момент в России созданы такие уплотнения, которых просто нет на Западе. Например, металлографитовые, фторопластовые уплотнения, новый подход. значит мы два материала в одном объединили – получили новое изделие. Наши компании, которые занимаются торцовыми уплотнениями: «Анод», «Герметика», «Тренд(?)» – делают адекватные по свойствам западным компаниям уплотнения. Но ниша какая.

Что я хотел сказать по этому проекту? У нас, смотрите, мы полгода назад собрались, решили: «Давайте создавать ассоциацию». Что на данный момент получается? Я уже просто не смотрю на эти слайды, потому что уже другая логика изложения материала. Вы там их, пожалуйста, щелкайте потихоньку. Мы в прошлом году, полгода назад собрались – на данный момент у нас есть интернет-сайт, на данный момент у нас есть под крылом около 40 компаний.

Дальше, мы впервые в России проводим специализированный салон «Уплотнительная техника», в этом году, на выставке « PC - Expo », через год это будет выставка. Мы впервые провели конференцию. Наши уважаемые ученые, которые когда-то написали монографию «Уплотнительная техника», им уже по 90 лет, этим уважаемым ученым – мы должны успеть взять тот опыт, создать какие-то новые монографии, мы должны объединить вузовские кафедры, которые занимаются герметизацией.

В общем, мы должны в этой машиностроительной отрасли занять достойное место, и, именно объединившись, мы сможем участвовать в этом так называемом контракте, который, по сути, представляет собой согласование условий стратегии развития машиностроения. Я просто в заключение должен сказать, что «ТЭК России в XXI веке», на самом деле, стал организатором этого цикла так же два года назад.

Вот Виктор Константинович, наверное, помнит, мы выступали в прошлом году, вот Иван Иванович был. появилась идея: «Почему бы вам не создать ассоциацию?» Она, так сказать, витала, витала в умах, но, видимо, время подошло. весьма удачно, что у нас на данный момент какие-то глобальные планы, мы на пороге каких-то перемен, и мы хотим, объединившись такой подотраслью, войти в эти перемены с каким-то новым подходом, с новым пониманием. на данный момент у нас будет ассоциация, я надеюсь, мы объединимся.

Так вот, я все-таки думаю, что было бы здорово, если бы мы смогли, объединившись, найти понимание в этих наших крупнейших монополиях. Потому что, конечно, мы будем работать и с коммунальной энергетикой, и с другими отраслями, но все-таки… просто у меня вчера был разговор с одним из руководителей «Газпрома», прямо на торжественной части в Кремле, и когда он мне озвучил суммы, на которые покупают западные уплотнения, мы просто даже постеснялись ему сказать, мы даже близко не подходим, даже на порядок, понимаете?

Поэтому мы должны создавать условия для того, чтобы российская уплотнительная техника развивалась, чтобы российская энергомашиностроительная отрасль в этой компоненте соответствовала мировым стандартам. Я вам с полной ответственностью заявляю, мы способны это сделать, технологически и технически, естественно, и чтобы инновации были, но нам нужна поддержка. Поэтому я обращаюсь ко всем, не только тем, кто на данный момент пришел на эту конференцию, а к ТГК, к ОГК, я обращаюсь к оргкомитету. Пожалуйста, поучаствуйте, как можете, в этом цикле, поддержите нас. Потому что это, в общем-то, веяние времени какое-то, настала пора нам объединиться.

Я должен извиниться, конечно, как-то сбился я с презентации, как-то хотел выстроить это. Но смысл такой, что, в общем, цикл идет, на данный момент, я думаю, будет поставлена какая-то точка в этом цикле, а дальше мы просто будем развиваться, будем вас информировать, как все это будет происходить. Спасибо.

Глухих. Спасибо большое, Александр Павлович. Я по этому поводу хотел бы буквально одну маленькую ремарку, прежде чем предоставить слово Ивану Тиграновичу. Думаю, что поддерживать надо тех, кто падает, а помогать надо тем, кто работает. Поэтому мы готовы оказать всяческое содействие, мы готовы помогать и в работе с РАО «ЕЭС», РАО «Газпром» и со многими другими потребителями, но должна быть выстроена идеология подхода.

И я вам должен сказать, все - таки и нефтяники, и химики, и газовики – они разные. Они разные по многим позициям. Если вот Богданов в Сургуте работает с весьма многими машиностроителями, показывая эталон, что бы он хотел, и у него на данный момент громадный пласт новой техники, сделанной в России. В то же время он берет и импортную технику, если российские производители не могут предоставить что-то конкурентоспособное.

Эта эпопея началась так же году в 1994, когда мы первый раз в Сургуте провели ВПК нефтяников и обсудили, что на 3 миллиарда долларов закупается оборудование, и давайте мы хотя бы на одну треть введем наших машиностроителей. Но для этого надо сделать какие-то шаги. И вот я думаю, что, если мы правильно сформулируем перед заказчиками, что бы мы хотели, я думаю, что и заказчики поймут, что для нас надо делать.

Поэтому не только в решении, но и в последовательности наших шагов то, что мы два года назад обсуждали, может быть, долго, недолго, но мы подошли к тому, что надо создавать саморегулирующую организацию, и, слава богу, что мы на пороге ее создания. И мы надеемся, что она заработает, и мы на следующий год, может быть, уже будут предложения на столе энергомашиностроителей, несколько отличающиеся от тех, которые есть на данный момент. А мы уже, может быть, будем давать предложения более правильные.

Сейчас я предоставляю слово Тер-Матеосянцу Ивану Тиграновичу, исполнительному директору научно-промышленной ассоциации арматуростроителей. Пожалуйста.

Тер-Матеосянц. Добрый день, уважаемые дамы и господа. Я благодарю, прежде всего, организаторов этого круглого стола за предоставленную принцип. возможность выступить перед вами. В прошлом году, по-моему, в этом же зале, но, во всяком случае, в этом же здании я уже выступал на «круглом столе» по энергетическому машиностроению и рассказывал о тех проблемах, которые существуют на на данный моментшний день в области арматуростроения.

на данный момент мой доклад будет перекликаться с прошлогодним, но я дополнительно, естественно, приведу ряд данных, ряд фактов, которые подтвердят как правильность моего предыдущего выступления, так и существование тех проблем, о которых я должен на данный момент вам рассказать.

Итак, на данный моментшние темы секций – это конкурентоспособность, инновационное развитие и инвестиции. Причем я бы со своей колокольни, со своей точки зрения, построил бы последовательность этих трех факторов именно в такой: в первую очередь, конкурентоспособность, второе – инновационное развитие и третье – инвестиции. Потому что причинно-следственная связь именно такова: первое зависит от второго, второе зависит от третьего, и на на данный моментшний день сложившаяся практика, в первую очередь в электроэнергетике, в общем-то, эти причинно-следственные связи существенно нарушает.

Инновации – вещь затратная, это вы все прекрасно знаете. Требуются затраты на проведение НИР и ОКР, требуются затраты на опытную эксплуатацию, на проведение испытаний и на запуск новой продукции, инновационной продукции, в серию. Соответственно, все эти затраты увеличивают себестоимость готовой продукции и, соответственно, его цену. Это было бы не страшно, если бы эти инновации были бы востребованы отраслями, потребителями – я говорю на данный момент о трубопроводной арматуре, поскольку работаю в этой области. На на данный моментшний день опыт подсказывает, что такого рода инновации, такого рода усовершенствования и развитие новой техники не востребовано потребителями.

на данный моментшняя система закупок трубопроводной арматуры – я уверен, что не только трубопроводной арматуры, – сложившаяся в РАО «ЕЭС», ориентирована, в первую очередь, на выбор поставщика по единственному критерию – минимальной цене. И зачастую никакие соображения здравого смысла не влияют на принятие решений. Победу в результате… в тендерных отборах зачастую одерживают предприятия, которые являются недобросовестными участниками рынка за счет недобросовестной конкуренции, за счет пост * фальсифицированной арматуры, приводов и прочей техники.

Бороться с этой проблемой… наша ассоциация занимается этой проблемой уже давно, несколько лет, и мы сейчас нашли достаточно эффективные меры по пресечению этой проблемы, этой беды. Но надо отметить, что предложение будет существовать до тех пор, пока есть спрос. И с этим ничего не сделать. значит идти надо от заказчика, от потребителя.

Я приведу несколько примеров, подтверждающих то, что я сейчас сказал. Ситуация из жизни. Год назад ОГК-1 организовала проведение тендерного отбора на право поставки трубопроводной арматуры для нужд Верхнетагильской ГРЭС. Поставка энергетической арматуры сверхвысоких параметров производства Чеховский завод «Энергомаш». Участвуют: Чеховский завод «Энергомаш», его официальный дилер и три-четыре компании с красивыми названиями «Энергоарм» и прочее. Выигрывает компания «Энергоарм», представившая коммерческое предложение на 20% ниже по стоимости, чем непосредственно завод-производитель.

Завод направляет письмо председателю тендерной комиссии, что компания «Энергоарм» в договорных отношениях с заводом не состоит, в ее адрес продукция завода ниразу не отгружалась и то, что он предлагает по цене на 20% ниже заводской, является продукцией неизвестного происхождения, и ответственность за нее завод нести отказывается. На что ему приходит замечательный ответ: «Уважаемый Иван Иванович, благодарим вас за то, что вы приняли участие в нашем тендере. Надеемся, в следующий раз вам повезет больше».

И вот директор завода всю эту переписку приносит мне на стол и говорит: «Ну, что делать?» Я обращаюсь к уважаемому Борису Феликсовичу – жаль, что и в том году он меня не дождался, и в этом году мне не повезло. Но я вижу присутствие здесь энергетиков и надеюсь, что хоть они меня услышат и поймут. Я обращаюсь к господину Вайнзихеру с письмом, где привожу все аргументы со своей позиции и прилагаю всю переписку. Письмо ходило, наверное, месяца три по РАО, после чего приходит ответ из того же ОГК-1, уже на мое имя, о том, что «не беспокойтесь, у нас все под контролем, все делается в соответствии с корпоративными стандартами РАО «ЕЭС».

Не добившись понимания от специалистов РАО, я направил всю эту переписку в Ростехнадзор. Те отреагировали мгновенно, назначили внеплановую проверку Верхнетагильской ГРЭС. Пригласили меня в состав комиссии, мы привлекли экспертную организацию, провели эту внеплановую проверку и выяснили, что арматура, поставленная с паспортами Чеховского завода «Энергомаш», датированными 2005-2006 годами, была выпущена Чеховским же заводом «Энергомаш», но в 1990-94 году, значит 12-летней выдержки продукция, как хороший коньяк. Был составлен соответствующий акт, приложено экспертное заключение и так далее, и буквально перед Новым годом мне из Уральского федерального округа из Ростехнадзора пришло сообщение о том, что дело передано в прокуратуру.

Единичный случай? Нет. Не так давно по НТВ прошел сюжет о том, что на Северо-западную ТЭЦ, которую на данный момент уже неоднократно упоминали, была поставлена партия электроприводов, которые оказались фальсифицированными.

Следующий пример. Волжская ТГК закупает продукцию завода «Пензтяжпромарматура». Участвует «Пензтяжпромарматура» и так же ряд компаний. Выигрывает ряд компаний, скажем так. Правда, тут, должен оговориться, здравый смысл возобладал, после обращения завода в тендерную комиссию результаты тендера были пересмотрены, и было принято решение приобретать продукцию все-таки на заводе.

Последнее. Буквально перед отъездом сюда получил факс из Томска. Такая же ситуация в «Томскэнерго», ТГК-11 закупает арматуру для нужд «Томскэнерго» и берет продукцию на 30% дешевле, чем ее стоимость на заводе-изготовителе – на заводах-изготовителях, там целый перечень у меня в портфеле лежит, я даже не успел обработать.

О чем это говорит? Это говорит о том, что эта проблема не случайна, она системная. Кстати сказать, когда я… вот результаты обследования Верхнетагильской ГРЭС, все материалы, включая акт и экспертное заключение, отправил, опять же, в РАО, мне пришел ответ: «Уважаемый Иван Тигранович, спасибо за то, что Вы нас проинформировали, но доводим до Вашего сведения, что все процедуры закупки были выполнены в строгом соответствии с корпоративными стандартами РАО «ЕЭС России».

Господа уважаемые, да я же не оспариваю, что были нарушены какие-то стандарты РАО «ЕЭС», я говорю о другом, что если в полном соответствии со стандартами РАО «ЕЭС» покупается крашеный металлолом вместо полноценной продукции, так, значит, надо что-то подумать над этими стандартами, может быть, их каким-то образом отрегулировать.

Итак, переходим к выводам. Пути решения конкретно этой проблемы я уже неоднократно излагал и повторю так же раз. Я вижу, по крайней мере, сейчас, то, что лежит на поверхности, в организации предварительного квалификационного отбора с привлечением отраслевых некоммерческих организаций, которые знают этот рынок, которые знают всех его участников, которые могут достаточно оперативно оценивать и выявить потенциально опасные предложения и дальше провести их проверку, просто-напросто. все - таки бывают чудеса на свете, наверное, можно что-нибудь сделать за полцены, но это просто нуждается в проверке, иначе можно нарваться.

Арматура – да, это не турбина, это даже не насос, это, в общем-то, достаточно небольшая деталь. Но, извините меня, если откажет арматура, особенно арматура на сверхвысокие параметры – а это, извините меня, 524 градусов и 320 атмосфер, если не ошибаюсь… 560, меня поправляют – то мало никому не покажется. И кстати говоря, в результате встанет та же самая турбина.

Теперь несколько слов, буквально в завершение, о той программе, которую здесь представил Борис Феликсович, а вчера на пленарном заседании представлял господин Удальцов Юрий Аркадьевич. весьма амбициозная программа, дай бог, чтобы она была реализована. То, что она, наверное, не будет реализована на 100% или, по крайней мере, растянется по времени на гораздо больший период, чем это предусматривается на на данный моментшний день, – это уже звучало. Но дай бог, чтобы она была реализована.

но мой вопрос, который я в письменном виде задавал Борису Феликсовичу и на который он дал ответ, звучал не так. Я не знаю, с чем связан такой ответ, то ли Борис Феликсович не понял вопроса, хотя я специально его написал, чтобы это не звучало устно, либо он ответил таким образом, чтобы уйти от этого ответа. А вопрос заключается в следующем. есть инвестиционная программа, которая предполагает какие-то капитальные вложения на строительство новых блоков. Значит, известны мощности, которые предполагается ввести по срокам, по годам. Соответственно, можно определить количество энергоблоков, которые планируется строить и вводить в эксплуатацию.

Глухих. Иван Тигранович, мы здесь весь народ производственный, поэтому, чего там разжевывать. Вопрос простой: если есть система, и для того чтобы заказывать на заводе, он не может каждый год делать по одной штуке, ему надо понимать, что он должен делать.

Тер-Матеосянц. верно, понимать программу, да.

Глухих. Поэтому… ну, я не должен там комментировать, что сказал Борис Феликсович, но и хотел бы сказать и в Ваш адрес.

Часто завод, пользуясь тем, что он монополист, загоняет цену так, что она становится неподъемной, и через свои же структуры, которые при нем кувыркаются, сбрасывает цену, для того чтобы получили те люди, которые хотят получить. Поэтому каждый отдельный случай – его надо смотреть. Да, там, где идет определенное вредительтво, для этого и Ростехнадзор есть, и можно остановить. И для этого надо работать с заказчиком.

Но на данный момент уже высказывалась ситуация, что когда заказывает один, а эксплуатирует другой, сам по себе этот факт является абсолютно неправильным. Когда сидящий чиновник в Москве заказывает для Новосибирска, не понимая, что он заказывает, а только от того, что он подписывает, это неправильно.

Но в то же время у нас так повелось, и это у нас просто люди-недоумки так считали, что у нас везде конкурентная борьба, а у нас каждый завод – это был завод-монополист. И на данный момент мы говорим о естественных монополиях в виде РАО или в виде кого-то, а у нас в авиации только один завод выпускал авиационное стекло, только один делал что-то другое. Это так было и в энергомашиностроении. Если делал завод турбинных лопаток лопатку, то ее больше никто и не делал.

И если завод турбинных лопаток на нее в советское время не мог больше 20% навернуть, потому что тебя Комитет по ценам взял бы за все места, то на данный момент это могут позволить себе. И иногда, заводы-изготовители, пользуясь своим монопольным правом, загоняют цену потолочную. Поэтому надо разбираться и в Ассоциации.

Тер-Матеосянц. Ну, это не мешает одно другому, скажем так, не мешает. Спасибо за комментарий. Я заканчиваю свое выступление. Предлагаю в резолюцию нашего на данный моментшнего «круглого стола» обязательно добавить абзац в постановляющую часть, касающийся обеспечения протекции отечественного производителя от недобросовестной конкуренции со стороны поставщиков фальсифицированной продукции – это первое.

И второе – целиком и полностью поддерживаю предложения, которые прозвучали в выступлении Александра Павловича Епишова, о том, что нужно создавать… так сказать, садиться за круглый стол с крупнейшими потребителями машиностроительной продукции и формировать эти вот производственные программы для наших производителей. Это сделает, действительно, прозрачным и понятным рынок машиностроительной продукции. И те проблемы, о которых вы говорите, с монополистическим завышением цен – эта проблема отпадет сама собой.

Спасибо за внимание.

Глухих. Спасибо большое, Иван Тигранович. Я думаю, что задачу, которую мы поставили в цикле разговора – выработать подход, взаимодействие м. заказчиком и поставщиком – вот если мы его найдем, через структуры ассоциаций, через другие структуры, но то, что на данный момент нет министерств и ведомств, которые могли собрать и внутри главка разобрать всю цепочку, из чего состоит станция, и разложить, кто что будет составлять, и хотя бы иметь перспективу не на три месяца, а иметь ее хотя бы на три-четыре года, особенно для тех, кто поставляет комплектующие, как вы – это весьма важно. Потому что надо знать свой маневр, что у тебя будут покупать, тебе на данный момент на ДУ-800 переходить или на ДУ-16 Это разные подходы к комплектованию своей продукции.

Присаживайтесь, спасибо большое. Синельников Андрей Борисович, заместитель генерального директора ЗАО «ТРЭМ Инжиниринг».

весьма много вопросов идет. Вот почитай, что вопрос был и что написал Бо Он не понял сути, что * заказа не будет. Но если мы не сумеем…

Синельников. Благодарю организаторов «круглого стола» за предоставленную принцип. возможность выступить. Наша организация занимается уплотнениями, и я целиком и полностью, конечно, согласен со словами, сказанными Александром Павловичем Епишевым, в части того, что уплотнение и уплотнительные материалы – это весьма важная составляющая оборудования: насосно-компрессорного, теплообменного, арматуры и всего оборудования предприятий.

Но я хотел остановиться на некоторых аспектах, которые связаны с импортозамещением запасных частей насосно-компрессорного оборудования. Прежде всего, хотел остановиться на существующем положении дел. Большинство российских компаний добывающих и перерабатывающих отраслей не вкладывают сейчас больших денег в закупку нового оборудования, в модернизацию, а, ограничиваются закупками запасных частей. Мы это знаем не понаслышке, поскольку уже более 10 лет работаем на рынке уплотнений и уплотнительных материалов для промышленного оборудования, для различных отраслей промышленности: и энергетики, и нефтегазодобывающих и перерабатывающих предприятий, целлюлозно-бумажных.

действующее оборудование морально и физически изношено, иногда это насосы и компрессоры 60-70-х годов выпуска, причем разносортица в оборудовании огромная, значит насосы, компрессоры различных фирм, различных компаний, различных стандартов и так далее. И вот со всем этим приходится работать, поскольку Госгортехнадзор и другие регулирующие надзорные органы вводят все новые, более жесткие регламенты и правила, и предприятия вынуждены доводить сущ- щее оборудование, то, что имеется, до требования этих норм. Это связано, с установкой двойных торцовых уплотнений вместо существующих одинарных, и другие требования: оснащением КИП, автоматикой и так далее.

Кроме того, для старого оборудования каждый останов, каждая разборка по причине выхода из строя уплотнения снижает и без того низкий остаточный ресурс и приводит к значительным производственным потерям.

И, в частности, наша компания, и не только – ряд других компаний, которые работают на этом рынке в области производства и поставки, сервисного обслуживания уплотнений, на данный момент успешно решают эти задачи, связанные с поставкой запасных частей, в том числе вместо импортных. Могу сказать, что мы получаем от энергетических и нефтегазовых, нефтехимических предприятий огромные списки с кодами запасных частей. никаких чертежей, никаких технических данных на эти запасные части нет, и приходится все это расшифровывать, добывать эти данные, самостоятельно производить замеры, работать с существующим оборудованием. Я считаю, что компании, которые сейчас работают на этом рынке, поставке запасных частей вместо импортных, успешно с этим справляются, в том числе и наши компании, и поставляют запасные части не хуже по качеству и по цене, зачастую гораздо, в разы ниже, чем импортные запчасти.

И второй аспект – это закупка возможностей российских предприятий в части оснащения вновь закупаемого импортного насосно-компрессорного оборудования, оснащения российскими уплотнениями. Мы считаем, что в интересах конечных потребителей при закупках импортного насосно-компрессорного оборудования включать требования, чтобы системы уплотнения были российских производителей, так как качество систем уплотнений на данный момент, предприятий, которые производят, не уступают импортным при меньшей цене и при том, что потребитель получает оперативный сервис, быструю доставку запчастей и все это по цене гораздо ниже, чем представляют западные компании.

В противном же случае потребитель попадает на импортные запчасти, как на иглу, и зачастую, конечно, зарубежные производители могут упасть в цене при поставке нового оборудования, притом что потом это все с лихвой окупается при поставке запасных частей. не даются ни чертежи, ни какие-то другие технические описания на запчасти.

Ну, конечно, такие киты насосного бизнеса, как «Зульцер», «Флуиссер(?)», «КСБ» вряд ли согласятся и пойдут на это, на то, чтобы комплектовать свои насосы российскими уплотнениями. но существуют другие компании, и западные, и восточные в том числе, продукция которых не хуже качеством, и они согласны комплектовать российскими уплотнениями.

В частности, нашей компанией достигнуто соглашение с немецкой компанией «Рурпумпен», одним из ведущих производителей насосного оборудования, и такой опыт уже имеется, значит системы уплотнений, произведенные здесь, в России, отправляются на Запад, в Германию, там они устанавливаются в присутствии либо нашего сервисного инженера, либо по руководствам, по технической документации, предоставленной нами. И такой цикл дает выгоду всем сторонам: и производителю оборудования, поскольку он получает заказы и меньшую стоимость уплотнения, и, естественно, производителям уплотнения, и, конечно же, потребителю, поскольку запчасти он потом получает в короткий срок и по минимальной стоимости.

Кроме того, кроме такого экономического аспекта тут есть так же такой политический, так как зарубежные производители знакомятся с российской продукцией, технической, высокотехнологичной, и отношение, конечно, с трудом, но меняется. Это отношение, его весьма сложно переломить, оно есть на всех уровнях. значит начиная от высших руководителей и заканчивая самыми рядовыми конструкторами, отношение такое, что в России ничего хорошего, ничего качественного производиться не может. Но если российские заказчики, потребители конечной продукции, будут более щепетильно относиться и закладывать требования, чтобы запчасти… вот конкретно по нашей тематике, чтобы уплотнения были российские, в случае закупки импортного оборудования, то отношение на Западе будет постепенно меняться. В то же время весьма важный аспект – то, что, например… могу сказать про нашу компанию, что… проходим как бы оценку, стандартизацию по западным стандартам, поскольку там есть высокие стандарты по оформлению документации, по технике, по… ну, и так далее. значит ко всему-всему весьма тщательное, весьма щепетильное отношение. И мы как бы подтягиваемся, что ли, стремимся дотягиваться до этих западных стандартов. И впитываем современные технологии, соответственно, применяем их здесь.

Такие явления в данный момент по комплектации российскими запчастями импортного оборудования, скорее, исключение. В основном это заслуга таких отдельных настойчивых руководителей среднего звена: главных механиков, начальников ремонтных цехов. А с позиции крупных компаний, руководителей – тут политика совсем обратная. значит гораздо легче заключить контракт, одним пунктом написать, что оборудование будет такое-то и не прописывать подробно, что какая-то комплектация могла бы исходить от российских производителей.

Хотя в настоящее время я считаю, что российские производители уплотнений способны удовлетворить требования западных стандартов, и призываю конечных потребителей, руководителей компаний обратить на это внимание и все-таки при заказе, в частности, насосно-компрессорного оборудования рассматривать нас, по крайней мере, наравне с западными компаниями. значит речь даже не идет о каких-то преференциях, хотя бы рассматривать наравне, что, к сожалению, пока не происходит.

У меня все, спасибо.

Глухих. Спасибо большое. Мы просто тут в цикле немножко комментировали Ваше и коллег выступление. Вот я Валентину Ефимовичу немножко рассказывал, с учетом того, что он на данный момент уже на четвертый «стол» приехал, как бы понять, где что и о чем идут беседы. А учитывая, что завтра будет «стол» по энергетике, и ему его вести, поэтому он хочет знать, к чему быть готовым. Ну, а к чему быть готовым, тут народ потом расскажет.

Значит, Качаев Эльгиз Идрисович, президент Центра инновационных технологий «Инвектор».

Я прошу прощения, уважаемые коллеги. У нас тут осталось кроме этого так же два записавшихся выступления. Если будут какие-то вопросы, мы их тут обсудим. Если кто-то захочет внести какие-то дополнения, изменения, предложения по рекомендациям, мы договорились, Андрей Петрович тут собирает все это хозяйство. И мы в течение буквально короткого времени постараемся отработать эти рекомендации.

Качаев. Я должен поблагодарить организаторов за принцип. возможность выступить на данный момент. Тема моего доклада: «Совершенствование ремонта энергетического оборудования для обеспечения надежной эксплуатации». Тут, знаете, в цикле «круглого стола» были поставлены весьма многие вопросы правильные и широко. И я полностью поддерживаю то, что сказал Александр Павлович Епишов, потому что, действительно, энергетика – такая область, в которой многие циклы увязываются, значит когда потянешь ниточку, одно за другое увязывается.

Я должен сказать, что хорошо, когда строятся новые объекты, хорошо, когда есть плановое развитие. Но эти объекты так же нужно эксплуатировать, необходимо серьезное сервисное обслуживание, и тут я хотел бы доклад разбить на несколько частей.

Первое – это нужно… я считаю, что на на данный моментшний день, так как надежность выработки электроэнергии является критерием работы энергетической станции, скажем так, ТЭЦ, то эта надежность определяет не только конкурентоспособность данного объекта, потому что мы знаем, что на на данный моментшний день в энергетике происходят… продаются станции, IPO , и это говорит о том, что надежность производства электроэнергии является критерием работы оборудования.

И чтобы критерий этой надежности мог меньше, может быть, зависеть даже от человеческого фактора, необходимо автоматизировать систему диагностирования и, возможно, переходить на ремонты по техническому состоянию. Понятно, что у нас есть регламенты, где ремонт необходимо делать… вот есть регламент, ремонт нужно сделать.

Я сам возглавляю производственную компанию и должен сказать, что сердце кровью обливается иногда, когда… вот, в частности, теплообменное оборудование, начинают делать его капитальный ремонт – выясняется, трубки в порядке, доска так же может прослужить долгое время, но настало время, регламент, необходимо – и деньги просто выброшены на ветер.

И у нас был случай, когда на седьмой станции в Петербурге нас попросили продлить ресурс теплообменного оборудования хотя бы на один год – работает уже седьмой год без проблем. Мы разглушили трубки, ввели трубки, которые были разглушены, в действие, и до сих пор все работает замечательно.

Я должен сказать, что здесь в зале присутствуют директора станций, на которых мы тоже работаем, и Владимир Васильевич Недодко, и Александр Петрович – и они стали эти… в данном случае инновации поддержали. Потому что они увидели реальный эффект. И они могли… значит они… ресурсосбережение и меньше простоев.

Я должен сказать, что это состояние… техническое диагностирование обязательно нужно вводить, и понятно, что здесь есть много технических трудностей, и понятно, что не нужно забывать о надежности работы оборудования.

Есть специальные нормы, разработанные технадзором, которые нужно соблюдать. Это первое.

Второе. Я хотел сказать, что надежность работы оборудования зависит, в том числе, от уровня не только его эксплуатации линейными специалистами станции, но и от уровня ремонтной компании. И тут уже есть несколько критериев работы этой компании. Первое – это наличие прогнозируемых заказов для компании, потому что, знаете, турбину может отремонтировать не всякая компания. Если она только открылась – она не может выиграть тендер. Я считаю, что нужно, может быть, взять опыт на Западе, хотя у нас тоже сейчас это идет. Я согласен с Александром Павловичем, что роль саморегулируемых общественных организаций сейчас серьезно должна увеличиться, потому что только мы в рамках профильных саморегулируемых организаций можем знать точно - какая компания как работает и, если на рынке появилась новая компания, что она из себя представляет.

Я должен сказать, что в данном случае надо, наверное, создавать специальные комиссии. Не только комиссии, которые занимаются тендерами. К сожалению, мы видим, что они иногда нарушают всяческую логику. Необходимо в рамках ассоциации делать специальную комиссию совместно с заказчиками, которые бы все эти циклы выводили на понятный уровень.

Я прочитал решение «круглого стола» и хотел бы здесь добавить, Александр Павлович. Здесь все правильно сказано, я полностью согласен. Здесь везде сказано «обратиться», «принять к сведению» и так далее. Я предлагаю: вас попросить возглавить рабочую группу. Я тоже возглавляю Санкт-Петербургское отделение «Деловой России» и отраслевое подразделение по энергетике. Так давайте во главе с вами создадим рабочую группу и непосредственно с на данный моментшнего дня начнем в этом направлении работу. Иначе пожелания останутся пожеланиями.

Реплика. *уже давно поручили. Вы можете только присоединиться.

Качаев. Хорошо, пригласите – присоединюсь. Я должен сказать, что на самом деле подрядам организаций зачастую тяжело работается на предприятиях энергетики, потому что задержки платежей. Иногда уже оборудование нужно ремонтировать на данный момент, а договора мы получаем спустя какое-то время. Это все приводит к оттоку специалистов. Вот на данный момент Михаил Петрович говорил о подготовке специалистов. Мы даже взяли их на работу. А если несвоевременно идут выплаты – предприятие начинает банкротиться, потому что берут кредиты, их не могут вовремя вернуть. А иногда происходит просто волюнтаристское отношение в энергетических системах, в ТГК и так далее. Поэтому ассоциации должны объединяться и защищать права подрядных организаций, но в то же время, создавать взаимные стандарты.

Реплика. Для саморегулирующих организаций есть принцип. возможность лицензирования своих членов. Не являешься ты – никуда ты поставлять не можешь. Вот и все.

Качаев. Но при этом тут тоже надо аккуратно не нарушить принципы рыночной экономики, потому что иначе может быть…

Реплика. Рыночная экономика – это не когда брак поставлять, это мы уже обсуждали. Рыночная экономика – это нормальная конкуренция по поставке того или другого. Мы обсуждали, в чем фальсификаты и все остальное. Это может только саморегулирующая организация.

Качаев. Абсолютно согласен. Поэтому предлагаю объединить усилия наших ассоциаций в этой работе, потому что проблем много, трудностей много.

так же один момент. Как только стали энергосистемы бороться за сбережение условного топлива (такой критерий). должен привести пример – ОГК- Мы, когда так же Борис Феликсович был директором и услышал о том, что мы можем привести за счет наших работ к уменьшению расхода топлива, тут же было дано указание провести экспериментальную работу. Мы ее провели, все остались довольны.

Я к чему клоню, что когда энергосистемы поджимает вопрос сбережения условного топлива, то, наверное, инновации, которые к этому приводят, они начинают быть востребованы. значит когда появляется хозяин, то он начинает смотреть за тем, чтобы оборудование работало, во-первых, надежно, во-вторых – с наименьшими затратами.

На базе наших компаний создали Центр инновационных технологий и стали сейчас тиражировать некоторые внедрения, которые стали у нас получаться в рамках энергосистем. Спасибо большое.

Антипов. Спасибо большое, Эльгиз Идрисович. Коллеги, учитывая, что так же коллеги ко мне дозаписались, у меня просьба такая – не более десяти минут. Потому что иначе мы просто не дадим коллегам выступить, так как я вам уже сказал – в 16.0 отбой.

Приглашаю сюда Кулдышева Александра Константиновича – заместителя генерального директора «Анод».

Кулдышев. Я представляю компанию «Анод». В предыдущих выступлениях многие мои коллеги, в частности Александр Павлович, товарищи из «Трэма» рассказывали о том, что на на данный моментшний день мы можем поставлять технику, не уступающую лучшим мировым образцам. Это действительно так. Когда многие современные менеджеры наших крупных компаний, перед тем как сделать выбор в пользу того или иного поставщика я бы им всем предложил побывать на наших атомных ледоколах.

Я из компании ОКБМ, которая всю жизнь делала оборудование для атомной энергетики. *** Атомный флот надводный, подводный оснащен оборудованием, которое спроектировано и изготовлено в опытном конструкторском бюро машиностроения. Так вот там заказчики ставили перед нами задачу, чтобы оборудование надежно работало не то что там год-два, как закладывают некоторые энергетические компании, чтоб два года продержаться до очередного ремонта, а сто двадцать тысяч ресурс и чтоб никакого участия человека во время этого ресурса не было. Почему? Сами понимаете: ядерный реактор, насос первого контура. Войти туда – это значит безопасность человека, и так далее, и так далее. Поэтому ставилась сверхзадача, заставляли трудиться именно такими ресурсами.

Так вот мы из этой компании. Мы ниразу не робеем перед западными производителями. Я говорю, например, такой факт. Какие самые лучшие герметичные насосы выпускает вообще общемировая промышленность? Я могу смело сказать – насосы, которые выпускает ОКБМ. Китайцы закупили не просто насосы на строящуюся атомную станцию, а закупили технологию, закупили конструкторскую документацию, закупили все сертификаты и так далее. Ящики шли полностью набитые документацией. Для чего? Для того, чтобы на следующую станцию делать самим эти насосы. Вот такие насосы в свое время изготавливали. Поэтому я считаю, что робеть перед западными компаниями не нужно.

Да, конечно, мы работали в других условиях, и у нас не было этой возможности общаться. Мы находились за забором и поэтому изобретали все сами. Иногда изобретали велосипед. Мы научились делать все своими руками. Поэтому я говорю: у нас нет никакой робости перед западными производителями.

Один из примеров. Я хотел бы рассказать о модернизации насосных агрегатов, которые, как мы называем, проблемные. Здесь немного о нашей компании. Компания сейчас узко специализированная, она занимается производством торцовых уплотнений, подшипниковых уплотнительных узлов. Кроме этого так же в нашем поле деятельности арматура. Компания инновационная. проекты, которые мы делаем, они находятся на лучшем мировом уровне. Могу сказать, что на на данный моментшний день мы производим для ОАО «Газпром» торцовые масляные уплотнения, показателей которых нет ни у одной уплотнительной компании мира. Это я могу с полной уверенностью сказать. Они там перешли на другую технологию - сухие газовые уплотнения. Это дороговизна и не оправдано их иметь. Мы производим уплотнения мокрые, которые работают в жидкостной среде, поэтому у них таких результатов нет. Это я 100% заявляю.

Что касается проблемных насосов. Работая с энергетиками и нефтепереработчиками, мы заметили, что масса оборудования, которая на на данный моментшний день установлена, имеет разработки 50-60х годов, когда так же техника была на более низком уровне развития. Эти насосы уже морально устарели. Мы посмотрели на проблему работы этих насосов. Нам сказали: «Вот эти насосы работают месяц-два-три. Что можно сделать для их модернизации?» Мы посмотрели и проанализировали эту работу. Как демонстрирует опыт, наиболее слабыми узлами этих насосов являются подшипниковые уплотнительные узлы. Как говорил наш главный инженер Евгений Наумович Черномордик: «Что такое насос? Это, прежде всего хорошее уплотнение, хорошие подшипники, рабочее колесо. Остальное все – железо, грубое железо, которое может делать любой».

Я приведу несколько примеров модернизации насосов, а потом расскажу, для чего мы это делаем и какие мы наблюдаем пути развития. Например, всем вам известный консольный насос, который используется на нефтеперерабатывающих предприятиях. Традиционная его конструкция. Мы пошли по такому пути: вместо подшипников качения и вместо сальниковых узлов мы поставили подшипниковый уплотнительный блок (следующий слайд), который представляет собой набор – в едином корпусе установлены уплотнительные узлы с краю и внутри смонтированы подшипники скольжения. Вот схема модернизации примерно такая.

Как это выглядит в металле (следующий слайд). Это, так скажем, слабости этих насосов. Вот как выглядит этот блок в железе (следующий). Вот его разрез (следующий). Вот этот консольный нефтяной насос уже в исполнении с нашим подшипниковым уплотнительным узлом. Здесь сделаны подшипники скольжения. Для чего мы это сделали? Мы объединили уплотнительный блок вместе с подшипниками в один узел. Насос смазывается и охлаждается той затворной жидкостью, которая обычно подается в уплотнение. Двойное торцевое уплотнение, затворная жидкость подается. Она же является смазкой для подшипников скольжения. Там и упорные, и осевые подшипники скольжения. Вот такая модернизация консоль-насоса.

Учитывая, что проточная часть насоса может так же долгое время служить, заменив такой подшипниковый уплотнительный блок, мы получаем практически три вторые жизни насоса. Почему? Потому что ресурс этих узлов (мы прописали) составляет не менее 40000 часов, как традиционные насосы работали не более двух лет до ремонта (следующий слайд).

Как примеры модернизации таких узлов. весьма проблематичный для энергетиков конденсатный насос КСВ-125-14 Ни на одной станции мы не слышали, чтобы эти насосы удовлетворительно работали. Проблемы есть. Мы проанализировали и сказали:

«Конструкторы, которые проектировали этот насос, ошиблись». Они на тот момент не рассчитали силовые нагрузки, и сделали весьма маленькое межопорное расстояние, подвешенный на такой мембране подшипниковый блок. В итоге насос через год, выходит из строя, а после нескольких ремонтов он не выдерживал и двух месяцев работы. Длинный консоль и весьма слабый подшипниковый блок.

Посмотрите, как мы модернизировали этот насос (следующий слайд). Мы поставили их на подшипники скольжения. Передний подшипник приблизили максимально близко к рабочему колесу. Заткнули торцевым уплотнением этот подшипниковый уплотнительный блок. Этот насос работает на воде, которая подается либо с напора насоса может подаваться, либо от отдельного источника. Вообще говоря, насосы могут работать на прохват. Мы рекомендуем энергетикам использовать схему с подачей от постороннего источника. У них с конденсата проводы есть у всех, и они подают штуцера, подают воду. Насос работает, не требует ни масляной смазки, никакой. Работает на воде (следующий слайд).

Как выглядят эти уплотнительные узлы – здесь фотографии этих узлов (следующий слайд). Вот как выглядит блок. Всего-навсего, из старого насоса делаем новый. Ресурс работы первого экземпляра составляет 6 лет без ремонта (следующий слайд).

Была интересная работа. Астраханский газоконденсатный завод обратился к нам. Питательный насос «Вартентон», 24 насоса у них находятся. Они дошли до того, что у них кончились все традиционные запчасти, которые поставила фирма «Вартентон». Поставка запасных частей весьма дорогая – там один вал десятки тысяч рублей. Что мы сделали? Мы перевели их на подшипники скольжения, приблизили опоры ближе к рабочему колесу. Насос стал компактней, работает чисто на своей перекачиваемой среде – питательной воде. Эти насосы после модернизации уже 2 года находятся в эксплуатации. Случаев выхода из строя не отмечено. Мало того, завод обратился к нам с просьбой провести через год аудит этих узлов. Ревизия показала: отсутствие какого-либо износа подшипников скольжения. Поэтому они закрыли и успокоились. Они спросили: «Какой срок вы гарантируете?» Я говорю: «Лет 5 до первого вмешательства, а то может и больше. Жизнь покажет, как так же работать будете».

Реплика. Аудит будут проводить *, а ревизию – вы?

Кулдышев. Да. И следующее. Для чего мы все это делаем, все эти примеры модернизации? Мы уже подошли к такому вопросу, что, вообще говоря, мы разработали новую концепцию изготовления насосных агрегатов. То есть, многие насосы могут выглядеть по-иному. В следующих слайдах мы вам покажем, как могут выглядеть насосы с этими узлами в полностью законченном виде. Такие насосы мы сейчас изготавливаем по просьбам некоторых заказчиков (покажите). Вот это конденсатный горизонтальный насос. Вот как выглядят подшипниковые узлы. Они могут быть в различном исполнении (следующий слайд).

Вот пример одного из насосов, он не весьма крупный. Мы взяли проточную часть у *, приставили к нему подшипниковый уплотнительный блок. Насос, который сейчас работает на Сибурнефтехимии. Мы прогнозируем работу не менее 5 лет до первой ревизии. Не ремонта, а ревизии. Через 5 лет может надо будет посмотреть и отревизовать его (следующий слайд).

Антипов. Я понимаю, что тема интересная, особенно для самого, кто это изготавливал и проектировал, и он хочет поделиться с нами всем - конструкторскими и производственными делами. Поэтому подводим итог, спасибо.

Кулдышев. Два слова еще. Мы говорим: «Господа насосостроители! Обратите внимание на эту концепцию». В будущем большинство насосов будут выглядеть именно вот так, потому что мы уже посмотрели на западные проспекты – они идут к этому пути. Они только движутся, а мы уже это делаем.

Антипов. Спасибо большое. Серант Феликс Анатольевич, заместитель генерального директора по развитию «СибКОТЭС», котел с кольцевой топкой.

Серант. Пожалуйста, первый слайд. Уважаемый председатель, уважаемые господа! Наш доклад от двух инженерных компаний. Это «СибКОТЭС» «Группа Е4» и «Казиомар», это «ЭМАльянс» посвящен крупным котлоагрегатам, пылеугольным. Учитывая, что в ближайшие годы будут создаваться крупные угольные блоки, одним из основных агрегатов является котельный агрегат. Проблема со сжиганием высокозольных, сильно-шлакующих углей весьма серьезная. на данный момент при увеличении мощности котлов обычно пропорционально увеличиваются пропорционально габариты по площади, по высоте, по металлу. Интенсификации какого-то теплообмена не происходит. С увеличением габаритов ухудшается теплоотдача от факела на экраны. Это так же усугубляет проблему.

В прошедшие 90-е годы по решению Правительства, учитывая принцип. возможность создания крупных угольных энергоблоков, был создан опытно-промышленный котельный агрегат с новым решением по топочному устройству, так называемая кольцевая топочная камера. Котел был создан производительностью 820 тонн в час на параметры 140 атмосфер 560 градусов перегрева.

(Третий слайд). Вот на этом слайде показана конструкция котла, который успешно работает на Ново-Якутской ТЭЦ уже более 22000 часов. Эта модель создавалась как прообраз для супермощных блоков – 800 мегаватт и выше. Этот котел сейчас уже успешно работает.

Что он собой представляет? Это восьмигранная наружная экранированная камера, внутри которой имеется газоплотная, тоже восьмигранная полая вставка, внутри которой расположен строительный мощный пилон, водоопускная система. В результате горелочного устройства * схеме, расположенной на наружных стенах камеры, возникает факел, который вращается в кольцевом канале. Это позволяет снизить габариты котельных агрегатов на 30-40% по высоте, уменьшить металлоемкость поверхностей под давлением до 20%, соответственно стоимость. И за счет интенсификации массы переноса в таком кольцевом вращающемся течении удается снизить окислы азота существенно до 300-400мг на нормальный кубометр (следующий слайд).

Здесь показана компоновка такого котла. Я должен обратить внимание, что сам технологический котел не отличается при изготовлении на заводе. Это просто газоплотные экраны. Собираются в виде такой схемы, а дальше *приготовительное оборудование, все остальное, вспомогательное - согласно типовым решениям (следующий слайд).

Это план, это поперечный разрез, продольный (следующий слайд).

Особенностью этого является то, что при таком вращающемся течении обеспечивается высокая равномерность тепловосприятия экранов: до 90% против на данный моментшних 60-70% на обычных традиционных котлах (следующий слайд).

На этом котле достигнуты хорошие показатели по экономичности – выше 93%, и низкие окислы азота без системы ступенчатого сжигания на уровне не ниже 400 мг на нормальный кубометр. Сжигались ершабородинский и азейский угли (следующий слайд).

На основе полученных положительных результатов РАО ЕЭС рекомендовало такие котлы для крупных энергоблоков, и мы вместе с Подольским заводом и фирмой * проработали профили котлов для различных мощностей. Первый 820, который работает, а дальше блоки 200, 350 для замены котла на «Рязани», блок 650мВт на Кузнецке, серия котлов на 700мВт – это были заявки Китая и Канско-Ачинских, и последний блок 1200 000– это для каменных углей, для китайской станции. Это было техкоммерческое предложение (следующий слайд).

Показаны профили этих котлов, начиная от 200 до 120000 Здесь и Т-образные, и полубашенные компактные котлы. Вариант есть и башенные котлы. Наличие полой внутренней вставки позволяет ее активно использовать для размещения мощной строительной колонны, которая значительно упрощает всю строительно-подвесную систему и каркаса котла (следующий слайд).

Здесь показан профиль котла для блока 350мВт для Рязани. Обратите внимание – это проектировалось на давление 300 атмосфер и 590 перегрева * такой же. Рассчитывался для Канско-Ачинских шлакующих углей. Низкие температуры горения в зоне активного, на выходе из топки 1060 градусов позволяют рассчитывать, что такой котел может надежно работать на тяжелых углях (следующий слайд).

Для Рязани было сравнение: вот обычный котел Т-образный, вот в середине котел с кольцевой и тут же было предложение от иностранной фирмы по котлу с * Видите, средний вариант с кольцевой значительно проще. Он уменьшается в габаритах существующего здания котельной (следующий).

Для блока 650мВт для сжигания кузнецких углей «Г» и «Д» проработан вариант такого полубашенного котла, который получается достаточно маленький (следующий).

Для блока 800мВт проработаны различные варианты: полубашенный, Т-образный, башенные котлы. Показано в ходе этих проработок, что по сравнению с обычным Т-образным котлом полубашенный и башенный выигрывают по металлоемкости на 15-20% (следующий).

Здесь показано сравнение для двух китайских котлов с обычным Т-образным и кольцевым. По высоте он получается на 25% ниже, по металлу под давлением – до 20% и, соответственно, по стоимости (следующий).

Здесь показана компоновка для этих станций. Картинка только для того, чтобы показать, что это обычная компоновка в данном случае со среднеходными мельницами, которые не отличаются от традиционных (следующий).

Это план, это продольный разрез (следующий).

Здесь показаны три варианта для канско-ачинских углей: Т-образный, полубашенный и башенный (дальше).

Интересный полубашенный вариант. В свое время прорабатывался с участием центрального ТЭПа и СКБ ВТИ, достаточно детально просчитывался. Хорошо отцентраленный пилон хорошо увязывается со строительной конструкцией здания, и, по существу, котел подвешивается достаточно компактно (следующий).

Здесь показан, как вариант для китайских заказчиков (им все надо побольше, побольше) для блока 120000 Котел получается компактный: его высота по оси подвесных труб 76 метров , диаметр 32 снаружи, 16 по внутренним. Он достаточно компактный.

Нам представляется, что в дальнейшем те громадные планы, которые намечаются для строительства угольных энергоблоков, то создавать эти мощности только на блоках 330мВт мы не сможем это решить. Надо будет идти по увеличению мощностей. Наверное, 650 – это уже будет маловато. 800 и выше, так как сейчас делают Япония, Германия, Китай – наверное, это выход, чтобы получить такие мощности в короткие сроки. Спасибо за внимание.

Антипов. Большое спасибо. Пожалуйста, Валентин Ефимович.

Межевич. Я должен поблагодарить Феликса Анатольевича за такой информативный подробный доклад. должен немножко дополнить, потому что Феликс Анатольевич - весьма известнейший среди «энергетических Гуру». так же в начале 70-х годов он рассказывал нам – что такое угольная горелка, и с тех пор мы живем под впечатлением от его лекций. Я должен подтвердить, как заместитель генерального директора «Иркутскэнерго». Этот котел, единственный, расположен в г. Иркутске, на Ново-Иркутской ТЭЦ. Действительно, котел весьма быстро (что не очень-то характерно для опытно-промышленных экземпляров) прошел адаптационный период, период освоения. До на данный моментшнего дня работает с высочайшими эксплуатационными показателями. Эксплуатационники (что весьма важно) им весьма довольны, потому что надежен, прост в эксплуатации, и весьма жаль, если наши котлостроительные заводы не подхватят эту разработку, а придет к тому, что будем покупать котлы для строительства своих электростанций в Китае. Это будет не весьма хорошая новость.

Серант. Американский * заказал тоже проработку.

Валентин Ефимович. Феликс Анатольевич, я должен от лица всех эксплуатационников-энергетиков поблагодарить вас за активность и за тот доклад, который вы на данный момент здесь представили.

Антипов. Последний доклад. Салов Владимир Руфович. Проект строительства в Иванове турбинного завода по производству 60-ти паровых турбин малой мощности в год.

Салов. Спасибо, я коротко. Я директор небольшого станкостроительного завода. Мы на данный момент слушали гигантов энергомашиностроения. Они выпускают огромные машины, и как раз маленькие машины надо выпускать таким предприятиям как наше.

Два слова по турбинам. Это паровая турбина мощностью всего лишь 250 кВт. Строилась и проектировалась она для собственной котельной, чтобы решить собственные нужды, т.е. мы шли для себя. Из-за того, что в то время в 2000 году просто не было ничего подходящего, похожего на рынке. Если кому-то что-то будет интересно по турбине, я после выступления могу дать свои визитки и можно посмотреть на сайте.

Я хотел бы свое выступление немного изменить и выступить от лица средних и малых предприятий, проблем, в энергетике которых сейчас накопилось весьма много. Централизованная генерация – это весьма хорошо, но сейчас общеобщемировая тенденция – это распределенная генерация. Вот почему.

Мы на данный момент сидим на сетях, которые были построены в 60-е годы. Все резервы, которые были в них заложены, все выбраны до конца. Мы вынуждены на данный момент управлять энергопотреблением, а попросту говоря, распределять мощности или ограничивать своих потребителей, чтобы могли работать все и не жечь трансформаторы и кабеля.

В связи с принятием 210 Закона ФЗ «Введение платы за технологическое подключение», это, конечно, подстегивает к строительству малых теплоэнергостанций. Это весьма хорошо, мы рассматриваем у себя такую проблему. Я на данный момент общался с несколькими товарищами, с Михаилом Александровичем сидели.

Есть общая проблема – это сбыт излишков электроэнергии. Опять скажу, что общеобщемировая практика законодательная во всех развитых странах, а на данный момент и у наших ближайших соседей, я думаю, что не врагов – это Украина, Белоруссия и страны Прибалтики, где обязаны местные оптовики покупать по коммерчески выгодной цене излишки производимой электроэнергии у станций мощностью менее 5-6 мВт.

Если бы такое у нас было принято, то развитие строительства таких станций пошло бы утроенными темпами. И как на данный момент правильно рассказывал Олег Николаевич весьма обидно, что у нас в стране 100000 котельных мощностью около 200 Гкал/час. Конечно, с них можно было получить если не 200, то 150 ГВт электроэнергии. Экономия здесь была бы многократна, потому что потери, которые идут при централизованной генерации ничем не восполняются. При поставке же газа потери равны нулю. Вот, собственно говоря, я, наверное, все.

Хотел обратиться ещё раз к Виктору Константиновичу и Валентину Ефимовичу: может быть всё же… Я тоже законодатель, только областного масштаба, моих не хватает… Мы даже не можем перейти через энергетическое лобби…

Муж. * мы постараемся затронуть эту проблему.

Салов. Да, пожалуйста, помогите. Спасибо, до свидания.

Ведущий. Уважаемые, я предоставляю слово Валентину Ефимовичу Межевичу. Он не только первый заместитель председателя Комиссии по естественным монополиям, он у нас, в Совете Федерации, отвечает за энергетиков как выходец оттуда, и его цель приезда к машиностроителям важная — понять, в каком направлении строить завтра стол. Потом мы должны вместе собрать все те рекомендации, которые будут на круглом столе энергетиков, круглом столе энергомашиностроителей, потребителей нашей продукции, и найти какие-то решения и для законодателей и для исполнительной власти: что нам надо сделать?

Вот на поверхности лежит то, о чём сейчас говорил наш коллега: малая энергетика, малые станции, которые есть на предприятиях. Они оказались вне зоны желания РАО ЕЭС, или систем, которые категорически против принимать в сеть электроэнергию, более того, пишут: «Отдадите на баланс, мы с вами будем иметь дело». А в то же время эти станции, поставленные на предприятиях, хотим мы этого или не хотим, дают киловатт-час электроэнергии в три-четыре раза дешевле, чем мы получаем от РАО ЕЭС (я называю в целом РАО ЕЭС). Это связано тоже с большим аппаратом, с большими накрутками и так далее. И, конечно, законодательно нам это весьма важно — вас услышать.

И второе — мы видим, насколько мы неправильно, наверно, определили ценообразование в стране, раз выгодно пользоваться такими котельными, которые невыгодны, и не поставить туда новую станцию, и не премировать людей материально и морально и как угодно за установку новой техники, за то, чтобы экономили, не сжигали просто, а получали дополнительную электроэнергию и всё остальное.

Я думаю, что мы всё это саккумулируем в наших рекомендациях, а сейчас я предоставляю слово Валентину Ефимовичу.

Межевич. Коллеги, я действительно планировал с самого утра принять участие в таком важном круглом столе, который обсуждает проблемы энергетического машиностроения. В рамках нашего форума мы всего лишь второй раз проводим такой круглый стол, понимая, что проблема энергетического машиностроения, проблема изготовления оборудования нас вот-вот догонит и, похоже, уже догнала, и как бы нам окончательно не отстать от последнего вагона. Вы знаете о тех задачах, надеюсь, в самом начале эти цифры прозвучали, о тех планах, которые на данный момент вынашиваются в правительстве, о тех…

…во множественных направлениях перекрыв те показатели, которые были в ней запланированы на уровне 2020 года. Они перекрыты уже на данный момент, и это нужно сделать, для того чтобы сформировать правильный сигнал промышленному сектору и тем, кто занимается регулированием энергетики. Слава богу, к этому подошли: 19 апреля правительство будет рассматривать так называемую «Генеральную схему размещения мощностей до 2015 года», будет рассматривать корректировку энергетической стратегии до 2030 года и то видение, которое на данный момент к энергетике будет предъявляться на уровне 2030 года.

Думаю, что и эти показатели будут не совсем точны, жизнь всё расставит по своим местам, но уровень тех задач, которые стоят перед всей энергетической отраслью (от энергомашиностроения до тех, кто производит электрическую энергию, распределяет, продаёт её и потребляет), колоссален. По крайней мере можно назвать несколько цифр, которые после длительной подготовки дало наше научное сообщество. Это необходимость производства электрической энергии на уровне 2030 года в объёме от двух с половиной до трёх триллионов киловатт-часов — фактически в три раза больше, чем мы производим на данный момент. Уровень мощностей: против 217 гигаватт установленных мощностей, которыми мы располагаем на данный момент — 440-600 гигаватт на уровне 2030 года. Для энергетики двадцать лет — срок весьма маленький: не успеем оглянуться, как они промелькнут — и всё, это весьма быстро. Особенно если это связано со строительством. Если вы помните, во времена Советского Союза мы вводили до семнадцати гигаватт…

Муж. * десять-двенадцать *

Межевич. Нет, десять-двенадцать… у нас был один год, когда мы целиком… Четырнадцать, да? Ну, я помню, что не десять; десять — это была средняя цифра. Я помню, когда первый раз мы ввели семь, а не десять, я едва не лишился работы как директор Усть-Илимской ТЭЦ, потому что на две недели задержал ввод блока, и не по своей вине, а по вине министерства, и министерство же меня чуть не уволило с работы. Слава богу, обошёлся строгим выговором — вот такой был спрос.

Да, это было. А сейчас мы вводим один гигаватт, а нужно вводить по десять, и уже не в масштабах Советского Союза, а в масштабах России. Задача супернапряжённая, и те, кто имеют к этому отношение, начинают понимать главные риски. Те, кто в своей жизни что-то строил, понимают, что это весьма непросто. В те времена, когда мы вводили такие мощности, у нас существовало, по-моему, шесть только снабжающих организаций в Минэнерго, которые венчал «Главэнергокомплект» на улице 25 Октября, как сейчас помню, сколько ботинок было по этим улицам изношено, особенно когда вводишь по два блока в год, и что такое было закомплектовать, несмотря на массированную поддержку государства. Было весьма непросто.

Я понимаю, что в ту жизнь мы уже не вернёмся, что на данный момент ждать какого-то формирования государственного заказа для всей массы заводов, которые сохранились, удержались, которые на данный момент пытаются поддержать и развивать своё производство, и для тех новых организаций, которые появились и тоже занимаются производством комплектующих частей и самого оборудования, наверно, ожидать такого государственного заказа невозможно.

Я вот прочитал вопросы, которые Борису Феликсовичу Вайнзихеру написали от имени Научно-Промышленной Ассоциации Арматуростроителей: «никак нельзя ли ожидать, что будет сформирован некий государственный заказ на трубопроводную арматуру для целей энергетики?», и резолюцию Вайнзихера: «На госзаказ, наверно, рассчитывать никак нельзя». Я тоже с ним согласен, на госзаказ рассчитывать никак нельзя, но я вам передам суть разговора, который у нас состоялся.

Мы с Николаем Ивановичем Рыжковым, председателем нашей Комиссии (вы знаете, наверно, это имя), специально встретились с Анатолием Борисовичем Чубайсом и задали ему вопрос: на что он рассчитывает, формируя такую колоссальную программу по энергетическим вводам? Где он собирается получать оборудование? Какими строительными и проектными силами он собирается эту программу закрывать, с учётом того, что рядом, параллельно и одновременно реализуется ещё одна такая программа — Федеральная целевая программа развития атомной отрасли?

Это тоже в вопросах ведения Комиссии, и там такие же вопросы у Сергея Владиленовича Кириенко, который тоже говорит: «Мы построили амбициозную программу. Мы пока не весьма понимаем… Мы понимаем, что надо по два блока в год, первые два блока закрываем, потом нужно по четыре, пока не весьма представляем как, какими машиностроительными силами. Понимаем, что всё это надо развивать, формируем сейчас команду, пытаемся эту программу осилить. По-другому никак нельзя, иначе мы выродимся, «до мышей», и доля объёма производства атомной электроэнергии в балансе энергетического производства страны рискует упасть до трёх процентов. Это означает бесславный конец атомной отрасли, которая на данный момент имеет явный инновационный прорыв, преимущество перед многими странами. Мы этим обладали, можем потерять — что нужно делать, чтобы удержать?».

Какой вопрос нам задал Анатолий Борисович? Он сказал: «Да, мужики, я всё понимаю. Я понимаю сложность. Прошу вас, вы будете проводить Энергетический форум, попытайтесь дать сигнал нашим заводам, которые производят энергетическое оборудование. Для так называемого «именникового» оборудования (крупных котлов, турбин) мы этот сигнал сформируем сами, поскольку есть и силовые машины и котлостроительные заводы, которые производят крупные котлы. Постарайтесь сформировать этот сигнал для всех заводов, которые производят насосное оборудование, автоматику, запорную арматуру, что грядёт энергостроительный бум, чтобы они на данный момент, загодя, начали готовиться к этому, загодя начали задавать нам вопросы: где, в каком количестве, на что они могут рассчитывать, и готовились к интенсификации своих производственных мощностей и сумели на этот вопрос ответить».

Я согласен с выступающими здесь. Мы не так давно с Виктором Константиновичем побывали на «Сатурне». Я весьма благодарен Ласточкину, который с десяти утра до пяти вечера без перерыва (я вас уверяю, вот просто мы провели весь день на ногах), знакомил нас со своим производством, рассказывал, что производится, какие трудности они преодолели, о своих планах, это было увлекательно, мы не заметили времени, которое на это потратили.

И вот, мы обсуждали одну из проблем: конечно, на данный момент можно рассчитывать на то, что если наш энергомашиностроительный комплекс не выдержит, мы закажем за рубежом, хотя и это весьма проблематично: попробуйте на данный момент заказать в «Сименсе» турбину на уровне 2012—13 года — вас пошлют в 15-й, если разговор мы начнём на данный момент. Поэтому рассчитывать на то, что мы получим в необходимом количестве энергетическое оборудование из-за рубежа, причём качественное, известных мировых брендов, наверное, тоже никак нельзя, и оттуда такие сигналы идут.

Мы можем, конечно, построить всё на китайском оборудовании, вот, мне уже слышно: «В самый раз нам туда упасть», конечно, весьма бы этого не хотелось, согласен с вами, когда вы говорите, что да, крупные фирмы, могут на заключении контракта упасть в цене и далее взять всё, что им нужно на поставках запасных частей, на сервисе.

Мы можем потерять самое основное, я не побоюсь этого термина — мы можем потерять технологическую безопасность. Я понимаю, что для того чтобы иметь лучшие мировые образцы, 10-15% оборудования мы можем получать оттуда — для того, чтобы можно было проводить сравнительную эксплуатацию нашего и этого оборудования и ставить задачи перед нашими машиностроителями: смотрите, что здесь есть и что могли бы делать вы для того, чтобы конкурировать.

Я понимаю, что поскольку никаких комплектующих организаций создаваться не будет… Вот, согласен с Виктором Константиновичем, когда он говорил о саморегулируемых организациях, что, видимо, нам придётся по этому пути идти, а наша задача поддержать, и как можно быстрее, чтобы вместе с Государственной Думой мы закон «О саморегулируемых организациях» всё-таки выпустили, чтобы внутри саморегулируемых организаций была принцип. возможность вам, профессионалам .. Скажем, никто лучше вас не может понимать тот вопрос, которым вы занимаетесь, чтобы вы могли внутри отлицензировать того, кто производит оборудование: пускать его в свой круг — не пускать, а наша задача — чтобы на основе этих лицензий все производители допускались к конкурсам, и уж — пожалуйста: конкуренция м. вами.

Мы понимаем, что в рамках этих ассоциаций не должен состояться ценовой сговор, потому что надеемся, что наша Федеральная антимонопольная служба за этим будет следить внимательно, а вот обсуждение вопросов: куда двигаться, в каком техническом направлении, адаптировать опыт на себя и продвигать его для нашей страны — вот была бы, наверно, весьма благородная задача. Я знаю, что господин Епишов такую ассоциацию производителей уплотнений сейчас организует. Давно знаком и весьма поддерживаю, надеюсь, что здесь будет успех, и, в конце концов, в этом направлении мы продвинемся.

Мы, на мой взгляд (это моя точка зрения, но её разделяют множество моих коллег), в части конкурсов и аукционов уже начинаем увлекаться, забывая о профессиональном и производственном опыте тех организаций, которые в этом конкурсе участвуют. Есть уже примеры, когда тендер на производство технологического оборудования выигрывает московский ресторан, и дальше он уже, берёт свою «дельту», но обязательно уже привлекает тех, кто действительно профессионально работал, тем самым уменьшая его возможности финансово развиваться. Я думаю, что мы это как-то преодолеем и найдём ту самую оптимальную величину, когда можно это будет сделать.

То, что государство движется в направлении консолидации отраслей, мы с вами тоже видим: создана Объединённая авиационная корпорация. Как вы понимаете, тоже было весьма всё разрозненно. Дожились до контрафактных запасных частей, начали падать самолёты. Глава государства обратил на это внимание, президент дал команду — создана Объединённая авиационная корпорация. Я хорошо знаком с её президентом Фёдоровым, имею принцип. возможность с ним общаться, он мне иногда рассказывает в каком состоянии на данный момент находится гражданское авиастроение и что предстоит сделать — там тоже весьма тяжёлая, колоссальная задача. Создаётся Судостроительная корпорация. Я думаю, что с точки зрения нашей энергетической отрасли нам придётся заниматься ещё и этим.

Те, кто вчера присутствовал на форуме, наверно, услышали один из докладов, и один из вопросов, я просил Удальцова: «Скажи, пожалуйста, ваше видение: а кто в постреформенный период, после июля 2008… ваши предложения по управлению в отрасли». Наверно, вы уже вчера немножко об этом услышали. Я думаю, что это будет один из главных вопросов, которые на данный момент нам предстоит обсуждать, потому что мы понимаем, что весьма многое держится на данный момент на корпоративных стандартах в РАО ЕЭС России, поскольку с техническим регулированием мы проваливаемся и, надеюсь, что будем как-то и концепцию пересматривать, как-то ускорять этот цикл, но тем не менее: в июле следующего года РАО ЕЭС России расформировывается.

Кто будет управлять отраслью? Причём управлять не с точки зрения… понятно, что технологический контроль Ростехнадзор должен обеспечить и, надеюсь, обеспечит. Контроль за конкурентными отношениями, за слияниями и поглощениями Федеральная антимонопольная служба тоже, надеюсь, обеспечит. Федеральная служба по тарифам тоже меняет свои концепции в соответствии с рыночным развитием и тоже подстраивается, адаптирует свои модели регулирования под будущий рынок. Кто будет управлять развитием отрасли? Это вопрос на данный момент стоит весьма актуально, и, надеюсь, мы будем обсуждать и нам всем вместе удастся убедить и правительство, что должно быть специальное федеральное агентство, которое будет заниматься управлением развития и консолидацией всех усилий по развитию отрасли. Надеюсь. Будем стремиться к этому.

Что ещё должен сказать…Я выслушал на данный момент доклад по энергетическим сервисам и, вот, я смотрю, мои коллеги сидят, эксплуатационники, я просто для сведения должен сказать, что тоже тридцать лет занимался эксплуатацией в разных видах, и, надеюсь, что сейчас приходит время реализации той мечты, которую как главный инженер станции, как директор, как заместитель генерального директора вынашивал, что, в конце концов, у нас родится энергетический сервис, который действительно… А уже ремонты, скажем так, по технологическому состоянию, а не по срокам, ещё и уже, начиная с 1999 года, Иркутскэнерго ремонтировало своё основное оборудование по технологическому состоянию. Мы уже сдвигали эти сроки спокойно, согласовывали с надзором, но почему для этого нужен ещё какой-то документ? Ну, посмотрим, вы задали вопрос, поглядим.

Муж. * система диагностики должна работать.

Межевич. Вот! Так я адресую этот вопрос к энергосервисным компаниям. Вот когда энергосервисные компании, осуществляя ремонт по технологическому состоянию, будут заниматься диагностикой, нести за неё ответственность, будут отвечать за качество произведённого ремонта на определённый период и гарантировать эксплуатационникам, что любой отказ, любой сбой в этот период они делают за свой счёт, значит брать ответственность за ремонт, что они гарантируют такие-то технологические показатели за период эксплуатации, что они снимут с эксплуатационников не свойственную для них заботу — связь с заводами-изготовителями, и не будут морочить голову эксплуатационникам, чтобы они привозили какие-то запасные части, мотались по заводам их заказывали, что это будет обязанность энергосервисной компании, вы дадите эксплуатационникам принцип. возможность сосредоточиться на качестве эксплуатации, взяв на себя весь этот спектр работ, и вы будете успешны.

Вот когда у нас такой энергетический сервис родится… Так, как он существует, в Финляндии — я просто короткую, так сказать, вставку сделаю: в 1985 году в фирме «Эконо» я познакомился с одной маленькой структурой. Три девочки, три компьютера, держали базу запасных частей всей энергетики Финляндии, всех ТЭЦ и целлюлозных заводов по одноимённому оборудованию. По каждой станции. Расчёты по однотипным насосам, срок службы подшипниковых узлов — всё это заложено, всё в базе находится. Подходит срок, подают сигнал на станцию, что у вас вот этот насос, обратите внимание, подходит к концу срок *Мало того, держали, вот есть такой насос один, вот на такой-то станции, и не надо больше ни для кого. Если у кого-то этот насос за пределы срока службы выйдет, они дают сигнал: вот этот насос он может изъять здесь. Вот у себя в Иркутскэнерго мы такую схему снабжения запасными частями для своих четырнадцати тепловых электростанций и трёх ГЭС внедрили. Мы сократили втрое аварийный запас запасных частей, когда на каждой станции по ротору дымососа лежало и так далее. Это серьёзно, это тоже должен взять на себя энергетический сервис (то, что касается энергетического сервиса).

Я думаю, что рано или поздно нашим крупным заводам придётся учиться работать по схеме, когда за поставленное оборудование расчёты получаются с начала момента коммерческого использования. на данный момент по этой схеме крупные компании начинают работать, а мы ещё пока работаем: ты нам сначала заплати, и, может быть, мы тебе через пару лет что-нибудь поставим. Наверно надо думать о том, что будущее будет за этим. вы будете с гарантированным рынком сбыта, с гарантированными заказами, вы будете знать, что вы будете делать в ближайшие десять лет.

Я, к сожалению, не все доклады выслушал, но я надеюсь, что я с ними ознакомлюсь, потому что стенограмма идёт, и мы в Комиссии по окончании всех круглых столов доклады брошюруем, издаём книжку, следим за ними. Я благодарю всех, кто нашёл время прибыть, кто заинтересован в таком обмене мнениями, которые и нам формируют сигналы, чем нам заниматься в нашей нормативно-законодательной деятельности. Большое вам спасибо, что вы нашли время и принцип. возможность доложиться, обменяться мнениями, выслушать нас.

Ведущий. Коллеги, если ни у кого никаких вопросов не возникло, мы ещё раз подводим итоги, формируем ваши предложения, которые будут в цикле и на данный моментшнем, и завтра, и послезавтра часть из вас, наверно, будет на круглом столе у энергетиков, вы послушаете и там и там, что нам надо предпринять для того, чтобы наши беседы или выступления не пропали даром, и мы могли подготовить предложения и для законодателей и для исполнителей. А сейчас, пожалуйста, какой вопрос?

Вопрос. ***?

Межевич. Нет, безусловно… Это мы завтра скажем на круглом столе по ГОЭЛРО- Спасибо за поправку, на самом деле и это есть.

Ведущий. Я думаю, что в итоговом документе есть — это первое, в докладах коллег, которые выступали: и «Силовые машины», и «Сатурн», и все они показывали и экспорт и импорт, и внутренние и внешние свои связи. Поэтому тут уж говорить нечего, у нас практически все машиностроительные фирмы были последние пятнадцать лет ориентированы на экспорт, потому что внутреннего потребления по факту не было.

Коллеги, ещё какие-то замечания есть?

Если нет, разрешите мне от вашего имени, вот тут первое - вручить вот эти наши маленькие награды. Лощинский Александр Петрович за активное участие. Владислав Васильевич выходите тоже, чтобы не затягивать. (Аплодисменты).

Кутовой Георгий Петрович, который каждый год активно принимает участие. Ему бы надо было золотую, но они не успели.

Межевич. Георгий Петрович, я понимаю, что мы на всех круглых столах Вас будем награждать.

Ведущий. Да. Поршнев Геннадий Павлович и Бочаров Юрий Николаевич. (Аплодисменты).

***, но мы все равно помним и оцениваем. Полях Иван Иванович. И Какузин Владимир *, которому мы как бы не успели дать развернуться. (Аплодисменты).

Так, коллеги, кто у нас еще? Епишову, хоть он и сам носит, но мы ему все равно дадим. (Аплодисменты).

Серант Феликс Анатольевич. С большим удовольствием *. (Аплодисменты).

Так, чтобы мне кого-то не упустить, а то потом все - таки не оберешься.

Так, Иван Тигроанович Тер-Матеосянц. (Аплодисменты).

Реплика. ***.

Ведущий. Обидно-то, ладно, не побили бы.

Синельников Андрей Борисович. (Аплодисменты).

Качаев Эльгиз Идрисович. (Аплодисменты).

Кулдышев Александр Константинович. (Аплодисменты). Давай-давай, такой доклад был интересный.

Кулдышев. ***.

Ведущий. Я понимаю, но у нас больше наград нет.

Салов Владимир Руфович. (Аплодисменты).

Кого-то я, наверное, тут забыл еще. Кого забыл?

Межевич. Антипова забыл.

Ведущий. Антипова, да, правильно.

Межевич. Как ты можешь, как Антипова можешь забыть? (Смех). (Аплодисменты).

Ведущий. Михаил Александрович, извини.

Ну, учитывая, что Валентин Ефимович к нам пришел хоть в конце, но все равно, я думаю, надо. (Аплодисменты).

Межевич. Спасибо. (Смех). (Аплодисменты).

Ведущий. Так, коллеги, спасибо, во-первых, всем большое, что вы нашли время и на данный момент, я считаю, что у нас потери были после первое части минимальные, мы, на самом деле, весьма хорошо отработали. И думаю, что мы постараемся из того, чем мы на данный момент обменивались, выжать максимально для и законодателей, так же раз говорю, и для исполнителей.

Вот все то, о чем вы говорили, особенно вся система малых станций, она настолько важна для страны, и думаю, конечно, перекосы тех, кто делает большие, и непонимание тех, кто делает малые, и то, что малые на данный момент, они готовы и вот, что Фаворский говорил об этом, оно на самом деле имеет место быть. И нам надо выработать для себя идеологию построения энергетической безопасности страны.

Спасибо вам большое! (Аплодисменты)

Источник: http://www.combienergy.ru