Один из последних опросов «Левада-Центра» показал, что на вопрос: «Какой вы желаете видеть нашу страну? Чего вы хотите, чтобы она достигла?», только 4% ответили, что хотят видеть Россию энергетической сверхдержавой.

Это означает, что идея была довольно дурацкая изначально. Прежде, чем переходить к описанию самих себя с приставкой «сверх», надо сначала в доме вкрутить лампочки, навести порядок, решить многозначительные проблемы, которые в энергетическом секторе существуют, и не только системно не решаются, а усугубляются.

Вот уже второй год подряд в энергетике наблюдается контрастная ситуация по сравнению с тем, что происходит в экономике в целом. Вы слышите победные реляции о том, что у нас в экономике все здорово, ВВП растет хорошими темпами, реальные доходы растут, капитализация фондового рынка растет – все растет, все замечательно. Это как раз повод говорить о том, что у нас, несмотря на трудности, все-таки есть многозначительные экономические успехи, которые являются результатом тех реформ, которые были проведены в экономике в 1990-е годы.

Но в энергетике ситуация другая. Особыми успехами похвастаться не удается, потому что их нет. В 2005 и 2006 году в нашей энергетике развиваются тревожные тенденции, которые, во-первых, не позволяют рассчитывать на этот сектор как на ист. дальнейшего роста и развития. Скорее там будут развиваться некоторые проблемы, которые, напротив, потребуют отвлечения ресурсов и внимания для решения проблем нашей энергетики.

Во-вторых, в тех сферах, где давно намечались кризисные явления, они стали откровенно видимыми, заметными без увеличительного стекла. Прежде всего, я имею в виду те сферы, которые работают на внутренний рынок, на российских потребителей. Это газовый сектор и электроэнергетика, которые в течение последних 15 лет продолжают функционировать в структуре советского времени – под государственным контролем и в условиях государственного регулирования цен.

Было много дискуссий по поводу необходимости реформирования этих секторов для решения серьезных проблем, мешающих их развитию. Например, недостаток инвестиций, серьезный недостаток эффективности, который камнем висит на шее у наших внутренних энергетических монополий, таких, как «Газпром» и РАО ЕЭС, и не дает им успешно развиваться.

Но эта дискуссия о реформах окончилась, по сути дела, ничем. В газовой сфере сама идея реформ была отвергнута. Было принято решение сохранить централизованную структуру, которая формировалась так же в советское время, и которая есть сейчас в виде «Газпрома».

В электроэнергетике было много шума и возни, но реальных базовых решений о том, чтобы сдвинуть реформу с мертвой точки, не было принято. Была принята масса второстепенных решений о внутренней реструктуризации сектора, о принятии нормативных документов, но непонятно, когда у нас произойдет, и произойдет ли вообще либерализация электроэнергетического рынка, продажа генерирующих мощностей частным инвесторам, которые смогут их модернизировать.

Прошлый год был первым годом, когда многозначительные проблемы, связанные с дефицитом электроэнергии и газа в России на внутреннем рынке стали очевидными. Раньше у нас говорили, что если не проводить реформы, не привлекать инвестиции, то не хватит электричества и газа в будущем. А в прошлом году это будущее наступило в реальности, и этот дефицит можно было «пощупать». Выглядит он неприятно. Он ощущался в период холодных температур января-февраля прошлого года.

Был период, когда в течение полутора месяцев с небольшими перерывами по всей России и в Европе стояли весьма холодные температуры. Это, естественно, привело к дополнительному серьезному пиковому спросу на электроэнергию и газ. С пиковым спросом наша электроэнергетика и газовая отрасль оказались неспособными справиться. Анализ результатов прошлогоднего зимнего максимума приводит к печальным выводам.

Суммарное ограничение российских потребителей по электрической мощности в самые холодные периоды, подача электроэнергии на обеспечение работы систем централизованного теплоснабжения для того, чтобы питать электричеством тепловые насосы, - как раз именно в эти периоды суммарное ограничение в целом составило по России более 1250 мегаватт. Это сухая цифра для профессионалов-энергетиков. Я могу сказать, что это примерно совокупная присоединенная мощность двух городов, таких, как Челябинск.

Эти ограничения были пиковыми и происходили в период напряженной работы энергосистем. Они затрагивали не все регионы, но и это было довольно чувствительно. Например, 470 мегаватт ограничений вводилось в Москве и московском регионе. Многие до сих пор помнят эту ситуацию, и то как мы напряженно проходили эти морозы.

Глава РАО ЕЭС, господин Чубайс, предупредил всех, что с электричеством будут проблемы, поэтому люди оказались морально к этому готовы. Было серьезное напряжение в системе, приходилось отключать много второстепенных объектов. В общем, прошли эту ситуацию довольно профессионально.

Но крайне печально, что в нашей энергетической сверхдержаве, в стране, которая производит энергоресурсов больше всех в мире, мы испытываем такие многозначительные проблемы с обеспечением своей экономики энергией, у нас не хватает электричества. Мы вернулись в ситуацию конца 1980-х годов, в то состояние, в котором находилась умиравшая советская электроэнергетика, которая не справлялась с обеспечением экономики электроэнергией.

В 1980-е годы были ограничения подачи электроэнергии на несколько часов, на профессиональном языке «веерные отключения» - запланированные отключения из-за недостатка мощности в системе. Это было для множественных крупных городов довольно частым явлением.

У нас была 15-летняя передышка из-за спада производства и спада потребления, но мы опять вернулись в эту ситуацию. За все это время централизованная электроэнергетика необходимых денег для модернизации не смогла привлечь. Это серьезный контраст со сферами российской энергетики, в которых были проведены рыночные реформы, которые завершились серьезными успехами.

У нас сейчас не любят об этом говорить, но я хотел бы остановиться на этом подробнее. Это весьма важно. Давайте посмотрим, например, на угольный сектор. В 1995 году российская угольная отрасль производила меньше угля, чем потреблялось в России. Мы были импортерами угля. Мы были вынуждены докупать уголь для того, чтобы обеспечить собственное потребление, за границей, прежде всего, в Китае. В этом же 1995 году объем дотаций из федерального бюджета на подержание работоспособности предприятий угольной отрасли составлял 1,5 млрд. долл. в год. Это весьма большие деньги по тем временам, учитывая, в каком тяжелом состоянии находился наш бюджет. Прошло 10 лет. Мы видим, что в угольной отрасли, в которой были проведены реформы, предприятия приватизированы, убыточные закрыты, объем государственных дотаций сократился до нуля. на данный момент выделяется только около 200 млн. долл., но не на дотации предприятиям, а на продолжение закрытия убыточных, неработающих шахт, на решение социальных проблем, переселение горняков и так далее. Прямых дотаций предприятиям практически не осталось. Вся отрасль находится в частных руках.

Посмотрим, что там происходило в течение последних 5-6 лет. Средние темпы роста производства составляли 3-4% в год. Наиболее быстрыми темпами рос экспорт. В прошлом году экспорт угля в России вырос фактически на 16% по сравнению с 2005 годом. Отрасль перестала получать дотации, но, с другой стороны, смогла быстро наращивать производство и экспорт. И из ситуации, когда мы были вынуждены ввозить больше угля в 1995 году, вышли в 2006 году на третье место в мире среди экспортеров угля. Мы вывезли 88 млн. т. Немного больше вывозят только Австралия и Индонезия. Думаю, если мы будем также успешно развиваться, мы и их перегоним. Нет никаких проблем с капитальными инвестициями в угольной отрасли. Они осуществляются в серьезных объемах.

Похожая история происходила в нефтяном секторе. Там не все было гладко, но можно утверждать с цифрами в руках, что базовой объем дополнительных доходов - от резкого роста мировых цен на нефть, начиная со второй половины 1998 года и по сей день.

Частные нефтяные компании, приватизированные в середине 1990-х годов, потратили доходы не на личные нужды, а реинвестировали в развитие производства. Совокупные инвестиции с 1999 по 2005 год составили примерно 40 млрд. долл. в развитие только добычи и переработку нефти.

Это означает, что дополнительно свалившаяся сверхприбыль от мировых цен более чем на 80% была реинвестирована в развитие производства. Мы наблюдали резкий всплеск производственной эфф. в нефтяном секторе. Средний дебет скважины вырос с 7,5 тонн в сутки в 1999 году до 11 тонн в сутки в 2004 году. Мы получили то, чего не ожидали официальные государственные эксперты. Наши частные нефтяные компании (давайте откровенно говорить) не весьма честным способом получили в собственность активы в середине 1990-х годов.

С другой стороны, они смогли крайне эффективно распорядиться ими в интересах нашей экономики. Они привезли сюда лучшие мировые сервисные компании, которые использовали в России наиболее передовые мировые технологии и интенсификацию нефтедобычи, повышение производительности скважин, нефтеотдачу пластов. на данный момент мы видим, как эти технологии продолжают применять уже государственные компании, которые в последние годы возвращали контроль над частными активами.

Если вы зайдете на сайт государственной компании «Роснефть», вы можете там открыть страничку, где рассказывается о передовых методах интенсификации добычи нефти. Вы можете увидеть, как эта компания справедливо хвастается своим сотрудничеством с крупнейшей международной сервисной компанией Schlumberger которая позволила добиться того, чтобы за счет применения современных методов интенсификации добычи, таких, как разрыв нефтяного пласта, «Юганск-Нефтегаз», который раньше принадлежал ЮКОСу, а сейчас контролируется «Роснефтью», увеличил добычу на 4,5 млн. тонн только в 2006 году.

На самом деле надо помнить, что эти методы организации производства, повышения эфф. работы с нефтяными месторождениями впервые привезли сюда частные собственники. Они и наладили в России систему работы с крупнейшими международными сервисными инжиниринговыми компаниями, которые помогли превратить в развивающуюся отрасль нашу нефтянку, которая в середине 1990-х годов находилась в ужасном состоянии.

Нефтяной сектор у нас принято называть «курицей, несущей золотые яйца». В середине 1990-х годов этот сектор «нес» что-то другое. Правительство брало займы у Мирового банка напрямую на цели реабилитации объемов добычи нефти. Наши нефтяные компании были крупнейшими должниками по зарплате и по уплате налогов в бюджет. Они были в неказистом финансовом состоянии. Управление в этих компаниях было захвачено местными «красными директорами» - генеральными директорами, оставшимися с советского времени, которые отказывались подчиняться указаниям из Москвы.

То есть, несмотря на стопроцентный контроль над нефтяной отраслью, эта отрасль, по сути, находилась вне государственного контроля и была неуправляемой. И вот что помогла сделать приватизация – приватизация помогла создать конкурентоспособные компании с международными именами, за покупку акций которых начали соревноваться крупнейшие глобальные игроки на нефтегазовом рынке.

В середине 1990-х затащить кого-то из иностранцев купить российские нефтедобывающие предприятия было довольно сложно, потому что пришлось бы покупать их со всеми долгами и экономическими проблемами. Но частная собственность принесла туда качественные и количественные результаты.

Думаю, многие слышали, каким феноменальным был рост добычи нефти в России, начиная с 2000 года. Этот результат не могли предположить даже лучшие государственные эксперты. Я работал в правительственных структурах, в том числе, участвовал в разработке российской энергетической стратегии. Одно время возглавлял межведомственную группу, которая занималась ее разработкой. Я могу сказать, что лучшие прогнозисты, которые работали на государство, говорили, что по максимальному сценарию у нас добыча нефти только к 20-му году достигнет 370 млн. тонн в год. Но в 2006 году она достигла уже 480 млн. тонн. Причем, такая высокая планка поддерживается уже в течение нескольких лет. Ясно, что мы вышли на устойчивый уровень добычи фактически 500 млн. тонн, можем его длительное время поддерживать и даже развиваться довольно успешно.

на данный момент, говоря об итогах 2006 года, мы подчеркиваем одну важную вещь - замедление темпов роста добычи нефти, которое наблюдается в России в течение последних двух лет. Если с 2000 по 2004 год уровень темпов годового прироста добычи составлял 8,5%, то, начиная с 2005 года, они упали. В 2005 году прирост составил 2,4%, в 2006 – 2,2%.

Появилось много людей, связанных с государством, которые начали говорить о том, что это естественно, что рост добычи нефти в России выдохся, что мы выжали из нефтянки все, что можно. На самом деле , если бы не было тех финансовых трудностей, искусственно созданных для дочерних компаний ЮКОСа, прежде всего «Томскнефть» и «Самара-Нефтегаза», если бы они сохраняли, даже без всякого роста, уровень среднесуточной добычи нефти на уровне сентября 2004 года, после которого началось падение, то мы по прежнему имели бы 4-5-процентные темпы годового прироста нефтедобычи в России. Темпы роста упали до 2% - это рукотворная вещь, созданная руками государства.

Тем не менее, ясно, что мы можем наблюдать в нашей энергетике контрастную картинку из двух разных секторов, которые вроде бы про одно и то же, но выглядят по-разному. Я это называю эффектом Лужкова. Если вы встанете в Москве на Большом каменном мосту и посмотрите сначала на купола кремлевских соборов, а потом на купол Храма Христа Спасителя, то очевидно, что золото, которым эти купола отделаны, оно выглядит по-разному, блестит по-разному. То, которое на Храме Христа Спасителя, даже в солнечные дни довольно черненькое и не блестит, а кремлевские купола блестят даже в пасмурную погоду. Нечто похожее наблюдается и в нашей энергетике.

Это четко было видно в анализе итогов прошлого года. Было видно, что там, где есть частная инициатива, где государство не участвует, именно там наблюдается серьезный рост. Лидерами роста, например, в добыче газа были независимые производители газа, частные компании, не связанные с «Газпромом». В «Газпроме» рост, как в последнее время, был ноль. Про уголь я рассказал. В общем, видно, что и в нефтяном секторе очаги роста сохраняются там, где работают частные компании, в том числе иностранные (они весьма серьезный вклад вносят в развитие нашего нефтегазового сектора, несмотря на гнусную кампанию, развязанную против иностранных инвесторов в нашей стране).

Вообще говоря, иностранные нефтегазовые компании – это структуры, которые были наиболее успешными в последние годы в реализации достаточно сложных проектов. Они вели себя более ответственно с самых разных точек зрения – и социальной, и экологической, и с позиции взаимоотношений с государственными регулирующими органами. Они обеспечили введение в строй давно разрабатывавшихся проектов новых месторождений, как, например «Сахалин-1» и «Сахалин-2». Или Харягинское месторождение, где работает французская компания Total. Или Салымская группа месторождений, где работает «Шелл».

Несмотря на то, что их сфера деятельности в России достаточно ограничена - их в 1990-е годы не очень-то пустили к приватизации, что было серьезной ошибкой - работают они у нас весьма успешно. Они платят высокие налоги, по сути, являются чемпионами в этой сфере. Уж точно гораздо больше приносят поступлений бюджету, чем государственные компании, такие, как «Газпром» или «Роснефть».

В сферах, где работали частные инвесторы, в том числе иностранцы, действительно продолжался рост. В сферах, где сохраняется государственный контроль, было либо падение добычи, либо стагнация и отсутствие инвестиций, как в централизованных сферах энергетики - электроэнергетике и газовой отрасли.

В газовой отрасли ситуация хуже, потому что в электроэнергетике хотя бы нет такого масштаба кризиса. Да, есть некоторые ограничения потребителей, но они возникает только в пиковый период и достаточно управляемы. Они значимы, в отдельных регионах бывают чувствительны, как ограничение потребителей в Москве или полное ограничение экспорта в Финляндию, которое было в январе-феврале прошлого года. Но такого масштаба проблемы, связанные с кризисом, дефицитом производства, в электроэнергетике не так сильно чувствуются по сравнению с газом.

В газовой отрасли, несмотря на рекламные ролики, которые по телевизору каждый день крутят, ситуация катастрофическая. Если говорить о попытках изобразить нашу страну как энергетическую сверхдержаву, я могу сформулировать свое мнение по поводу этой формулы.

Россия – действительно крупнейший производитель энергетических ресурсов, важнейший игрок на мировом энергетическом рынке. От этого статуса нашей стране никуда не уйти. Но попытки прибавить к этому приставки «сверх» и тому подобное, я считаю больше проявлением фрейдистских комплексов, чем желание прагматично подойти к решению насущных проблем, добиться каких-то улучшений. Вместо этого мы обносим неприятное место – болото – высоким забором, на котором пишем красивыми буквами «Энергетическая сверхдержава» или «Глобальная энергетическая компания». Но не пытаемся это болото осушить или исправить там ситуацию.

Я хотел бы подробнее остановиться на ситуации в газовом секторе. так же раз подчеркну, что она абсолютно удручающая. Газовый сектор традиционно находился в лучшем стартовом положении, чем, например, уголь или нефтянка. Там не было страшного производственного спада в 1990-е годы, там был меньше износ фондов. Незадолго до распада Советского Союза были введены в строй весьма крупные газовые месторождения, которые сейчас дают базовой объем добычи. Проблема состоит в том, что мы пошли по неправильному, трагическому пути формирования структуры нашего газового сектора и газового рынка. Мы приняли в 1992 году указ президента о единстве имущества и единой системе газоснабжения и отдали все фонды газовой отрасли «Газпрому» вместо того, чтобы сформировать целую сеть конкурентоспособных современных компаний.

В итоге мы сохранили в этой сфере энергетический «колхоз», который довел за эти 15 лет ситуацию до печального состояния. Мы находимся в ситуации быстро падающей добычи на основных крупнейших газовых месторождениях, которые на данный момент дают фактически 2/3 объемов добычи газа в стране. Прежде всего, это такие крупные месторождения, как Уренгойское и Ямбургское. Особенно серьезное положение с падением добычи на Уренгойском месторождении.

Наша уважаемая компания «Газпром» обрушила массу цифр и интересных фактов на общество в последние годы, рассказывая, какие у нас цены на газ для Украины, для Грузии, Эстонии и так далее. Неприятная вещь состоит в том, что вы практически нигде не найдете в открытых источниках информации о том, сколько газа и на каких месторождениях добывается. Если бы эта информация была, думаю, это заставило бы множественных насторожиться.

Когда главой «Газпрома» был господин Вяхирев, мы его критиковали. Я работал в правительственных структурах, был одним из серьезных критиков «Газпрома». Мы критиковали «Газпром» за падающую добычу. Он говорил: «Подождите, сейчас мы введем в действие нашу «жемчужину» - крупнейшее месторождение относительно дешевого газа «Заполярное» с проектным объемом максимальной добычи 100 млрд. кубометров в год. И вы увидите, как добыча в «Газпроме» пойдет вверх».

Так вот, за последние несколько лет случилась весьма интересная вещь: месторождение «Заполярное» ввели в действие в декабре 2001 года, до этого оно не давало никаких объемов газа. А в 2005 году в целом по году оно вышло на максимальный объем проектный добычи в 100 млрд. кубометров, о котором говорил Вяхирев, утверждая, что это поможем нам увеличить в целом добычу газа в «Газпроме». При этом общий объем добычи газа компанией «Газпром» за эти 4 года не вырос. Он остался примерно таким же.

Это говорит о том, что мы всего за 4 года, с декабря 2001 по декабрь 2005, потеряли примерно 100 млрд. кубометров газодобычи в год на старых месторождениях. Она продолжит падать и в ближайшее время.

Поэтому, когда сейчас возникают споры о том, будет у нас нарастать дефицит газа или нет, мой вопрос к представителям «Газпрома» звучит просто: какие другие есть на данный момент в запасе источники, чтобы компенсировать дальнейшее падение добычи, если мы продолжим терять примерно по 100 млрд. кубометров газа в год каждые 4 года? «Газпром» добыл в прошлом году 550 млрд. кубометров. То есть, 100 млрд. – это примерно 1/5 объема его добычи. Это означает, что если мы продолжим терять каждые 4 года 1/5 добычи «Газпрома», то в ближайшее десятилетие можем оказаться в печальной ситуации.

Эта ситуация уже начинает проявляться. Например, в прошлом году в январе-феврале были ограничения по электрической мощности, но по газу ситуация была так же более печальная. В эти холодные недели подача газа на электростанции в европейской части России, в энергозоны центра и северо-запада, была прекращена практически полностью.

Ограничения доходили до 80-85% от плановых объемов. Газа просто не было, чтобы в достаточном объеме удовлетворить внутренний спрос. Электростанции РАО ЕЭС были вынуждены в совокупности по всей системе РАО ЕЭС тратить примерно 50 млн. долл. в неделю на закупку дополнительных объемов резервного мазута, чтобы компенсировать убытие пост * газа на газомазутных электростанциях.

стоимость на мазут, естественно, взлетела раз в Потому что люди, которые торгуют мазутом, тоже весьма внимательно следили за тем, что происходит с ограничениями пост * газа, и знали, что обратятся к ним. Это естественная ситуация для рыночной экономики.

Неестественная ситуация состоит в том, что в стране, которая действительно является крупнейшей в мире по запасам газа и по его добыче, в этой стране наблюдается дефицит пост * газа на внутренний рынок.

Эта печальная ситуация напоминает другую интересную страну, которая не пускает к себе в нефтегазовый сектор иностранных инвесторов, отдает приоритет не весьма эффективным национальным газовым компаниям, не хочет проводить рыночные реформы, пытается все контролировать, регулировать цены. Эта страна обладает вторыми по величине запасами газа в мире после России – 15% мировых запасов газа. При этом (что весьма важно) является импортером газа. Эта страна называется Иран.

Иран больше импортирует газа, чем экспортирует. Он больше покупает из Туркмении, чем вывозит в Турцию. В основном Иран производит газ для собственного довольно неэффективного потребления. Все мировые эксперты по нефтегазовым рынкам просто смеются над этой страной: имея такие запасы газа, эта страна ввозит его больше, чем экспортирует.

В Иране есть другая интересная ситуация. Эта страна – один из крупнейших производителей сырой нефти в мире. Но при этом она весьма серьезно зависит от импорта моторного топлива, прежде всего - бензина. Она ввозит его из-за границы, из Кувейта или Саудовской Аравии, просто потому, что в стране недостаточно развита нефтепереработка и мощности, которые производили бы высококачественное моторное топливо.

Мы сваливаемся в последнее время в похожую модель. очевидно, что разговоры о дефиците газа неуместно вести в будущем времени. Он уже здесь, он наступил. Его даже официально признали чиновники.

Что наши чиновники решили по этому поводу делать – это отдельная интересная история. Они провели два совещания у президента в октябре-ноябре и одно заседание правительства, и решили просто поднять цены на газ. Они думают, что таким способом создадут стимул.

Я был жестким сторонником того, что в газовом секторе нужно проводить рыночные реформы, связанные с реструктуризацией «Газпрома», с его разделением и превращением в несколько независимых, не связанных друг с другом компаний. Я приводил в доказательство правильности этого тезиса то, что в монопольной среде никакие дополнительные деньги, собранные с потребителей, не будут потрачены эффективно – они будут проедены.

Вот пример. Сравним финансовую отчетность «Газпрома» по международным стандартам за 2005 год с отчетом 2000-го года, то есть, проанализируем пятилетний срок пребывания господина Миллера на должности руководителя компании.

Мы увидим, что за счет резкого роста экспортных и внутренних цен на газ с 1999-го года, к 2005 году «Газпром» получил примерно 30 млрд. долл. дополнительной выручки за отпущенный газ по сравнению с объемом выручки 2000-го года.

То есть, по году компания заработала примерно на 30 млрд. долл. больше, чем в 2000-м году. Как эти деньги были потрачены? 20 млрд. пошли на оплату выросших издержек. То есть, рост издержек «Газпрома» в 2005 по сравнению с 2000-м составил 20 млрд.

Это весьма резкий контраст с нефтяным сектором, потому что в нефти сверхприбыли от резкого роста экспортных цен все-таки были реинвестированы в развитие производства. В газе – нет. В газе инвестиции в развитие собственного основного бизнеса «Газпрома» - газодобычу - в период с 2000 по 2006 годы составили менее 15 млрд. долл.

Сравните это с 40 млрд. долларов, инвестированных в нефтянке. Кто больше работает на развитие, на обеспечение прироста производства - централизованная структура, которая нескромно называет себя «национальным достоянием», или частные нефтяные компании, которые мы ругаем за то, что они нечестно получили свои активы в собственность, но которые, тем не менее, приносят ощутимый результат нам?

Я должен сказать, что надо все время помнить, что наш феноменальный рост ВВП, начиная с 2000 года, о котором так много пишут наши руководители, в значительной степени был достигнут за счет феноменальных результатов работы частного нефтяного сектора. Именно он внес решающий вклад в эти темпы роста. Безусловно, вклад внесли так же и цены на нефть, которые сильно выросли, но если бы не росла добыча нефти, то никакого феноменального прироста ВВП мы бы не получили.

Что касается газа, ясно, что у централизованной газовой монополии другие приоритеты. Во-первых, это оплата повышенных издержек. Во-вторых, у нее появилась неприятная дорогая привычка в последнее время покупать акции компаний в сферах, не связанных с газом. Я имею в виду прежде всего «Сибнефть», и нефтегазохимическую компанию «Сибур», которая не является профильным активом для «Газпрома». На увеличение доли в ней было потрачено более 2 млрд. долл. Я имею в виду покупку акций электроэнергетических компаний - РАО ЕЭС и «Мосэнерго», в совокупности стоивших примерно 4 млрд. долларов.

Что только «Газпром» ни покупал – и «Объединенные машиностроительные заводы», и «Атомстройэкспорт», и так далее. Все это имеет опосредованное отношение к газу. Только за три года (с 2003 по 200 на такого рода вложения было потрачено больше денег, чем сделано производственных инвестиций в развитие добычи газа с 2000 года. 18 млрд. долларов на покупку «Сибнефти» и других активов против 15 млрд. на развитие собственно газодобывающего бизнеса. Понятно, что в таких условиях добыча газа не растет.

Почему, кроме этого, она не растет? Традиционно наша газовая отрасль была построена так, что ставка делалась на получ. основных объемов добычи со сверхкрупных газовых месторождений. Сверхкрупные месторождения, которые работают сейчас, это, прежде всего, Уренгой и Ямбург. Понятно, что они когда-то истощатся. Вот они и начали истощаться в полном соответствии с геологией.

Но был способ решения этой проблемы, который был ясен в 1990-е годы. В 1993 году, когда создавалась компания «Газпром», ей были выданы без конкурса лицензии на разработку новых крупнейших газовых месторождений, чтобы решить проблему с дефицитом пост * газа.

Это месторождения, которые расположены на Ямальском полуострове, прежде всего Буванянковское. По лицензиям, выданным «Газпрому» в 1993 году, он должен был обеспечить ввод этих месторождений во второй половине 1990-х годов. «Газпром» не то чтобы что-то делал, но не успел, а вообще не вкладывал деньги в разработку этих месторождений. Это было показано в отчете Счетной палаты по итогам проверки деятельности этой компании за 2004 год. Этот отчет даже не стали публиковать, настолько неполиткорректный он был по отношению к нашему «национальному достоянию».

«Газпром» ничего не вкладывал в развитие ямальских месторождений, а занимался развитием новых экспортных трубопроводов, таких, как «Голубой поток» для пост * в Турцию. Мы говорили, что если построить эту трубу, то она будет пустая. Они говорили: «Нет, вы ничего не понимаете, вы не профессионалы».

Эта труба была запущена в действие в конце 2001 года и на данный момент загружена меньше, чем на 30%. А дополнительного спроса на российский газ в Турции нет. Построили трубу общей стоимостью более 3 млрд. долл., из них более 1 млрд. долл. – из источников финансирования строительства газопровода «Голубой поток» в Турцию составили беспрецедентные льготы по налогам, которые «Газпром» получил решением государства. Причем, я бы сказал, не в самые легкие для нашей страны периоды – в 1998-1999 годах.

Я напомню, весь федеральный бюджет 1999 года составлял около 20 млрд. долл., и 1 млрд. долл. помог бы решить кое-какие проблемы после дефолта, но его «подарили» на строительство трубы, которая сейчас стоит пустая.

Более того, собираются строить другую трубу. В этом году у нас строительство североевропейского газопровода. На него планируется выделить больше денег, чем на освоение всех ямальских месторождений вместе взятых.

Это классическая ситуация, описанная в учебниках. Когда у монополии нет внешних вызовов, когда конкуренция не заставляет ее повышать качество своих услуг, снижать цены и добиваться большей эфф. для того, чтобы выжить на рынке, она развращается. Она начинает тратить деньги налево. Она начинает непомерно раздувать издержки. Она начинает использовать свое лоббистское влияние для того, чтобы решить эти проблемы за счет простого повышения цен. Это и происходит у нас. В любом учебнике можно прочитать, как работает такая классическая схема.

В итоге мы с вами будем оплачивать потребление газа по ценам свыше 100 долл. за 1 тыс. кубометров, начиная со второй половины 2009 года. По крайней мере, так было решено на заседании правительства 30 ноября 2006 года. Может, это и не весьма плохо. Я считаю, что высокие цены на энергоресурсы – это не так плохо. Но плохо то, что нет в стране экономической системы, которая бы гарантировала нам, что деньги будут потрачены эффективно, что они не будут потрачены на покупку самых разных компаний в самых разных сферах. Захотят купить пакет акций европейского производителя аэрбасов – у кого деньги? У «Газпрома». Откуда? От нас с вами.

Ситуация в собственном заднем дворе становится все более напряженной и неприятной. Проблема состоит в том, что ямальские месторождения являются сложнейшими в мире с технологической точки зрения.

Мне в свое время дали почитать секретную записку компании «Стройтрансгаз», ведущего подрядчика «Газпрома» по трубопроводному строительству. Там анализируются условия проведения трубопровода по территории Ямала. Дело в том, что это болотистая местность со сложностями в структуре ее строения. Там есть потрясающая фраза в качестве вывода: «В настоящее время полностью отсутствуют инженерно-технические решения, которые позволили бы обеспечить надежность функционирования газопроводов, доставляющих газ с месторождения полуострова Ямал в единую систему газоснабжения».

То есть, мы ведем речь об одном из самых сложных регионов добычи газа в мире. Кроме этого надо помнить, что все не так просто: на данный момент деньги нашел, а завтра месторождение разработал. Нужно весьма много времени. Вы видите, как с сложно с Сахалином - 10-12 лет назад началась работа с проектами, и только на данный момент они выходят на промышленную добычу. так же не на максимальный объем, а только на промышленную добычу. Это Сахалин. А Ямал гораздо сложнее по многим параметрам.

Мысль моя в том, что всем этим надо было заниматься, когда было положено заниматься. К сожалению, консервация монопольной среды в нашем газовом секторе сыграла с ним весьма плохую шутку. В 1990-е годы под руководством господина Вяхирева, когда компания имела протекцию высших лиц государства в лице премьер-министра, запрещавшего всем вмешиваться в ее деятельность, она начала реализовывать эту стратегию: не хотим идти в сложный и рискованный Ямал, хотим новый экспортный газопровод с более быстрой отдачей. Сейчас это получило более серьезную эскалацию: появилась новая идея, в «Газпроме» появились новые люди, лично близкие к президенту Путину. Они ниразу не были близки к газу, занимались финансовым, инвестиционным, банковским бизнесом. Эти люди начали отнимать у компании деньги, которые должны по идее идти на производство инвестиций, и на них что-то покупать, что с газом не связано. Начали строить, как у нас пишут, «глобальную энергетическую компанию».

Все это приводит нас в ситуацию, когда ясно, что даже если сейчас все бросить и сделать приоритетом развития ямальские газовые месторождения, начать туда многозначительные инвестиции (чего не делается. Если вы посмотрите на утвержденную структуру инвестиционной программы «Газпрома» на этот год, вы увидите, что нет этих инвестиций в Ямал, иностранцев тоже туда не пускают. Выдавили оттуда в прошлом году последнего частного инвестора – компанию «Белнефтегаз», «Газпром» ее тоже купил), получается ситуация, когда ясно, что в течение ближайших 5-7 лет, как минимум, мы точно не получим ямальского газа в нашей газопроводной системе. Я думаю, что в лучшем случае мы увидим ямальский газ к 2020 году.

Это означает, что нас ждет непростое десятилетие. Придется привыкнуть к тому, что газа просто не будет. Добыча газа на истощающихся месторождениях будет быстро падать, а заменить ее будет нечем, потому что Заполярное месторождение, на которое весьма рассчитывали, уже ввели, и оно вышло на полную проектную мощность.

Вот такое получается наследие Вяхирева-Миллера. Это результат принципиального решения, которое принял в 2003 году президент Путин, когда запретил реструктуризировать газовый сектор. он взял на себя всю полноту ответственности за то, что в этом секторе происходит.

Сейчас можно сколько угодно собирать совещания в Кремле, обсуждая, что делать и как обеспечить экономику газом. Есть интересная деталь. На сайте президента России вы можете найти информацию о совещании, которое состоялось 19 октября 2006 года. Там есть список участников совещания. На совещании не присутствовал никто от «Газпрома». Там есть Чубайс, Кириенко, Греф, Кудрин, Христенко, даже Ярошевский, глава Сибирской угольной энергетической компании, но от «Газпрома» не было никого вообще. На мой взгляд, это является свидетельством того, кто на самом деле в России является руководителем этой компании и представляет ее интересы.

В прошлом году, после отключения газа Украине, в холода, которые были по всей Европе, «Газпром» не смог удовлетворить ни одну дополнительную заявку на поставки газа по своим контрактам. Он поставил газ только в рамках минимальных контрактных объемов. По факту он обязательств не нарушил, но и дополнительные заявки удовлетворить не смог.

Европейская газовая общественность на эту тему сильно всколыхнулась. Тема, что в России нет газа, получила серьезное международное освещение. Но наши руководители весьма быстро нашли виноватого, они начали указывать пальцем на экспертов, которые позволяют себе говорить об этих проблемах, в том числе на Западе. Я слышал фразу: «ненужным образом нагнетая обстановку вокруг этого вопроса…». Но внятных ответов, как будет развиваться ситуация с добычей газа, где инвестиции, где газ – мы не слышим.

Я должен сказать, что господин Чубайс, руководитель главного потребителя газа в России – РАО «ЕЭС» - прошлым летом на одной из конференций признал, что впервые в истории возникла ситуация, когда электростанциям ограничивали подачу газа летом, в июне месяце. Это о чем-то говорит.

В такой ситуации говорить об энергетической сверхдержаве преждевременно. Надо сначала дома лампочку вкрутить. Ситуация в электроэнергетике и в газовой отрасли весьма четко демонстрирует, что рецепты решения проблем, которые в этих отраслях накопились, есть. Они были известны давно. Более того, в соседних, отраслях они работают с весьма хорошими результатами без помощи и участия государства.

Идеи реструктуризации газовой отрасли, которые мы обсуждали в 2000 году, когда к власти пришел кабинет Касьянова и была разработана стратегическая программа реформ, давали ответ на вопрос: как нам избежать кризисных явлений?

было очевидно, что эти явления наступят. Когда мы дискутировали с «Газпромом» в конце 2000 года по поводу того, надо или не надо реформировать газовую отрасль, мы, реформаторы, в частности, Андрей Шаронов, заместитель министра экономического развития, который руководил этой работой в МЭРТ, говорил, что есть серьезная проблема с падающей добычей. Нам надо обратить внимание на независимых производителей газа как на средство временного решения этой проблемы падающей добычи.

«Газпром» говорил: что на них смотреть? Это карликовый сектор, может быть, к 2020 году они выйдут на уровень 100 млрд. кубометров газовой добычи. Так вот они вышли. В прошлом, 2006 году добыли 106 млрд. Без всякой помощи и дотаций от государства, на собственные деньги, без доступа к экспортному рынку, имея доступ только на внутренний рынок по внутренним ценам, эти компании нарастили добычу с 47 млрд. кубометров в 1999 году до 106 в 2006 году.

на данный момент по объему этот сектор – две Туркмении. Российские независимые производители газа, если проводить международное сопоставление, занимают 4-е место в мире по объему добычи газа. Они опережают Великобританию, Норвегию, Алжир, Туркмению, Иран и так далее. Это - весьма крупный и успешный сектор, которые в последние годы успешно развивался. К сожалению, есть вероятность, что в нынешней модели все эти компании станут филиалами «Газпрома» и там будет происходить то же самое, что в целом в нашей газовой отрасли.

Источник: http://realno.info