По всем основным экономическим показателям (структуре ВВП, структуре промышленности, экспорта, степени зависимости бюджета от мировых цен на рынках энергетических ресурсов и др.) Россия относится к странам с сырьевым укладом. В последнее десятилетие роль сырьевых отраслей так же более возросла, а проблема структурной перестройки экономики обострилась. Исходя из этого, новая Энергетическая стратегия России должна отражать насущные потребности развития экономики в целом.

Потребности экономического развития страны в сырье не могут быть обеспечены только за счет интенсификации действующих производств и внедрения ресурсосберегающих технологий. Прирост объемов добычи должен составлять не менее 50% от планируемых темпов роста ВВП, значит 2,5–3,5% в год. При благоприятной внешнеторговой конъюнктуре и дефиците внутренних инвестиционных ресурсов рост объемов производства некоторых экспортно-ориентированных видов сырья может быть равен темпам роста ВВП или даже превышать их, как это сложилось в настоящее время.

И только за пределами 2010–2015гг. по мере диверсификации экономики как абсолютная, так и относительная роль минерально-сырьевого сектора в производстве ВВП страны начнут снижаться. но реальные структурные преобразования в рамках долгосрочной структурной политики требуют привлечения огромных финансовых средств, которых в стране недостаточно.

Поэтому все структурные преобразования в экономике следует рассматривать с позиций одновременного подъема и развития как сырьевых и перерабатывающих, так и наукоемких и высокотехнологичных отраслей с той лишь разницей, что темпы роста приоритетных отраслей должныбыть более высокими.

По замыслу Правительства структурные изменения прогрессивного характера должны осуществляться в основном за счет внутреннего капитала, как путем естественного, так и вынужденного его перетока из сырьевых отраслей в несырьевые. Законодательное оформление механизмов перераспределения инвестиционного капитала началось так же в 2001 году на этапе подготовки проекта закона о федеральном бюджете на 2002 год.

Суть изменений заключается в увеличении налоговой нагрузки на добывающие отрасли (прежде всего, нефтяную и газовую) и снижения ее на обрабатывающие. Снижение ставки налога на прибыль для всех отраслей экономики сопровождалось введением налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), которым облагаются только горнодобывающие предприятия. И хотя формально НДПИ заменил ранее действовавшие платежи, механизм его исчисления, например, в нефтедобыче, привязанный к уровню мировых цен на нефть, позволил в итоге переложить выпадающие доходы бюджета на нефтедобывающую отрасль.

В 2003 году практика усиления налогового бремени на нефтедобывающие отрасли продолжена. Для всех отраслей экономики снижается ставка НДС, а в нефтегазовой промышленности растет ставка НДПИ. При кажущейся объективности подхода по выравниванию доходности всех отраслей промышленности он заключает в себе ряд нежелательных последствий не только для сырьевых отраслей, но и экономики в целом.

Высокорисковое горнодобывающее производство тем и соблазнительно, что в нем при сочетании благоприятных факторов сохраняется принцип. возможность более высокой рентабельности как компенсации за риск неподтверждения запасов в недрах, резкие колебания цен на мировых рынках и т.д. Уравнивание его по экономическим результатам с перерабатывающими производствами означает, что сырьевой капитал действительно будет уходить, только не из привычной ему сферы бизнеса, а из России в другие страны в поиске более высокорентабельных сырьевых проектов.

Практически все крупные нефтяные компании России уже имеют контрактные заделы в области разведки и добычи нефти и газа в зарубежных странах. Остановить их движение к статусу транснациональных корпораций практически невозможно. Этот цикл можно лишь регулировать с помощью налогового, инвестиционного и иного законодательства, создавая в своей стране не менее благоприятные условия.

Диверсификация сырьевых компаний также сложный и длительный цикл, который пока крайне неоднозначно воспринимается самими компаниями. Диверсификация же экономики должна осуществляться с помощью банковского капитала, который хотя и находится на стадии роста, но так же далеко недостаточен и не готов к инвестированию крупномасштабных и долгосрочных проектов по техническому перевооружению машиностроения и других более высокотехнологичных отраслей. Поэтому последовательное повышение налоговой нагрузки на сырьевой сектор экономики и стимулирование развития приоритетных отраслей промышленности может привести не только к сокращению сырьевого экспорта, но и к дефициту ресурсов для собственного потребления. А это уже чревато кризисными явлениями для экономики, включая не только перерабатывающие, но и высокотехнологичные отрасли.

Сырьевой сектор экономики подтягивает темпы роста ВВП страны с 2,5–3,5% до 4,5–5%. но эти уникальные возможности используются далеко не полностью и далеко не с той эффективностью, которую должно иметь государство, располагающее таким крупным природоресурсным и, прежде всего, минерально-сырьевым потенциалом. Отдельные примеры роста производства сырья, например, добычи нефти на 9% или добычи золота на 18%, что мы имели в 2002 году, пока не сопровождаются аналогичными эффектами в смежных отраслях, и в техническом и технологическом перевооружении самих лидирующих отраслей.

Одной из важнейших причин является дефицит инвестиций, что странно вдвойне: во-первых, потому что инвестиций не хватает даже для самого ТЭКа, а, во-вторых, их недостает в период высоких цен на нефть, а, следовательно, и высоких прибылей компаний.

Объемы прямых иностранных инвестиций в экономику России все последние годы также находятся на чрезвычайно низком уровне (в среднем 4млрд.долл. в год). Если страна, располагающая огромной инвестиционной емкостью, в течение 10 лет упорно игнорируется крупным иностранным, да и собственным капиталом, значит, в этой стране что-то не так. После заметного оживления инвестиционной активности в 2000–2001гг. уже в 2002г. в результате отмены 50%-й инвестиционной льготы на прибыль, вкладываемую в развитие производства, и других нововведений, произошел спад, отразившийся, прежде всего, на смежных отраслях, включая и нефтегазовое машиностроение, лидировавшее в предыдущие годы среди других машиностроительных подотраслей.

В то же время только в недропользовании суммарная потребность в инвестициях всех проектов превышает 25–27млрд.долл. в год. Фактическое наполнение не превышает 50–60%. В частности, ежегодные потребности нефтегазового сектора ТЭК составляют 15–17млрд.долл., а реализуются лишь 8–9млрд.долл.; потребности геологоразведки оцениваются в 3,5–4млрд.долл., реально же вкладываются менее 1,5млрд.долл.

Если достигнутые в 2002 году объемы добычи нефти и газа в последующие годы останутся на том же уровне, не говоря уже о росте в 2,5–3,5%, то дефицит в инвестициях составит не менее 10–12млрд.долл., ибо выбытие добычных мощностей, изношенность оборудования и сокращение подготовленных запасов полезных ископаемых в ближайшие годы будут идти в так же более некомпенсированном режиме, чем ранее. Энергетической стратегией России на период до 2020 года общий объем инвестиций в нефтегазовый комплекс оценивается в 750млрд.долл. Из них лишь две трети могут быть обеспечены собственными средствами нефтяных и газовых компаний. Дефицит инвестиций превышает 200млрд.долл. Механизм их привлечения не разработан. Частные пересмотры налогового законодательства, фактический отказ от режима СРП, и другие действия, направленные против той или иной отечественной компании мирового уровня ухудшают и без того неблагоприятный инвестиционный климат России. В этих условиях снижение инвестиционных возможностей российских компаний и отвлечение значительных инвестиционных ресурсов в другие сферы экономики опасны не только с позиции потери Россией своих позиций на мировых рынках, но и обеспечения экономической и энергетической безопасности страны.

Диверсификация экономики преимущественно за счет средств нефтегазового сектора уже объявлена после мощной подготовки общественного мнения о, якобы, имеющих место излишествах и крупных резервах в сырьевых отраслях, которыми “следует поделиться” с другими секторами экономики и населением страны. Но подобные представления, несомненно, являются заблуждениями.

Первое заблуждение: это заявление о том, что Россия— самая богатая сырьем страна в мире. Но мы производим на одного жителя 6,5т топлива (по сумме добычи нефти и газа). В перспективе, если “вдруг” начнем инвестировать в разведку и добычу, то сможем увеличить его до 10т (скажем, будем добывать 500млн.т нефти и 1трлн.куб.м газа). Большего нам не может позволить сырьевой потенциал. В то же время в Объединенных Арабских Эмиратах на одного жителя производится 90 т, в других странах Персидского залива— 50–80т, в Норвегии— около 50т. С другой стороны, валовая стоимость сырья (то есть всех видов ископаемых), извлекаемого на данный момент из недр, составляет в расчете на одного жителя в год в Китае 80долл., в США— 500, в России— 800, в Норвегии— 7000, в ОАЭ— 15000.

И как бы мы не кроили эти 800долл. на человека в год, богатыми они нас ниразу не сделают. Следовательно, наше будущее и наше благосостояние будут зависеть от другой экономики. Сырье— это стартовая площадка для экономики будущего и любая стратегия развития российского ТЭК должна исходить из этого принципа.

Второе заблуждение: о перенасыщенности разведанных запасов у наших добывающих компаний. Оно возникло при сопоставлении обеспеченности запасами нефти крупных российских и американских нефтяных корпораций. В США средняя обеспеченность собственными запасами— 10 лет, в России— по оценкам специалистов, 14–23 года. Заявления о необходимости изъятия перераспределения “излишних” запасов звучали даже на заседании Правительства. Правда, непонятно среди кого перераспределять, так как все российские компании обеспечены запасами не менее чем на 10 лет.

Обеспеченность разведанными запасами сырья определяется в основном наличием ресурсного потенциала, и ролью добычи и экспорта сырья в экономике страны. Например, угольная промышленность США, играющая важнейшую роль в энергетике, производит ежегодно угля в 3–3,5 раза больше, чем Россия, располагает его разведанными запасами более чем на 100 лет, а ресурсным потенциалом более чем на 300 лет. Что же касается нефти, то США и американские компании потому и являются главными мировыми импортерами нефти, что обеспеченность их собственной сырьевой базой крайне низкая, а ресурсный потенциал истощен и весьма ограничен.

Основными нашими конкурентами были и будут страны ОПЕК и их нефтяные компании, располагающие запасами нефти на 50–100 лет, а ресурсным потенциалом— на несколько столетий. Если мы не хотим потерять рынок нефти, то надо всемерно способствовать их наращиванию, тем более что по мировым понятиям устойчивости и конкурентоспособности российские компании, за исключением РАО “Газпром”, обеспечены разведанными запасами ниже среднего уровня.

Третье заблуждение: о гигантских дополнительных доходах за счет перехода на рентную систему налогообложения. Но даже и в более благоприятные периоды состояния мировых цен на экспортируемое сырье валовая выручка от реализации годового объема добычи всех полезных ископаемых России не превышает 100–110млрд.долл. Действующая налоговая система прямо и косвенно изымает в пользу консолидированного бюджета не менее 40–45% выручки. Около 30% приходится на производственные затраты. Оставшиеся 25–30%— чистая прибыль, которая используется на возврат кредитов, инвестиции, выплату дивидендов и накопление. Оптимальная норма прибыли для высокорискового горнодобывающего производства в России 20%. Следовательно, условно недоизъятыми в пользу государства остаются 5–10млрд.долл., значит не более 9% консолидированного бюджета. Это, конечно, резерв, но отнюдь не национального масштаба. Его можно изъять введением специального налога на дополнительный доход, идеология которого разработана так же в 2000 году.

А вот надо ли изымать и в какой форме использовать— это особый вопрос. Конечной целью все равно является инвестирование: в собственное техническое перевооружение, развитие транспортной инфраструктуры, создание новых подотраслей (например, морской добычи углеводородных ресурсов), модернизацию смежных отраслей (машиностроение, нефтехимия, трубное производство) и так далее.

Значительно большие возможности рентной системы налогообложения заключены в дифференциации ресурсных налогов по природным особенностям месторождений и степени их истощения. Главные экономические резервы недропользования связаны не столько с развитием производства и вовлечением в хозяйственный оборот простаивающих нефтяных и газовых скважин, брошенных месторождений и рудников, остаточных запасов— широчайшего поля для деятельности для малого и среднего бизнеса.

Следовательно, структурная перестройка или диверсификация экономики должна начинаться с реформы инвестиционного законодательства, с поддержки отраслей- доноров. Только они пока способны привлечь крупный инвестиционный капитал, обеспечить стабильность бюджета государства, активизировать смежные и обеспечивающие их отрасли промышленности и создать экономические условия для прогрессивных изменений структуры экономики. Решение этих проблем и должно быть одной из главных целей Энергетической стратегии России на период до 2020 года.

Источник: www.rusoil.ru