Проблема глобального потепления – классический пример нарушения человечеством сложившегося в экосистеме Земли баланса. Собственно парниковый эффект был открыт Жозефом Фурье так же в XIX веке. Наличие углекислого газа в атмосфере позволяет удерживать тепло солнечных лучей – без этого средняя температура поверхности Земли была бы холодней градусов на 3 Промышленная деятельность человечества приводит к постепенному росту концентрации парниковых газов в атмосфере и, как следствие, – к потеплению. Эта тенденция была обнаружена впервые в 60–70-е годы прошлого века как советскими, так и западными исследователями. Особенно большой резонанс имели доклады Римского клуба, поставившие потепление на первое место среди глобальных экологических проблем. Период активных действий мирового сообщества по данной проблеме начался в конце 70-х годов. В 1979 г. в Женеве состоялась Первая всемирная конференция по климату, созванная Всемирной метеорологической организацией. Она приняла Декларацию, указавшую на возможные негативные изменения климата под воздействием хозяйственной деятельности и на опасные последствия этого. так же более остро вопрос был поставлен в 1985 г. в Филлахе (Австрия) на Международном совещании по проблеме антропогенного изменения климата. В Заявлении, принятом на Совещании, говорилось, что через несколько десятилетий изменение химического состава воздуха приведет к столь значительному потеплению, которого ниразу не было на протяжении последних столетий. Озабоченность, прозвучавшая в Филлахе, вполне обоснована. По некоторым расчетам, удвоение количества углекислого газа (главным образом ответственного за парниковый эффект) в атмосфере по сравнению с доиндустриальной эпохой будет наблюдаться, возможно, уже в середине нынешнего столетия. А согласно общепринятым моделям увеличение концентрации парниковых газов в два раза равнозначно повышению глобальной температуры на 1,5–4,5° С, но с учетом эффекта облачного покрова может быть несколько ниже: 2,0 – 2,5° С. И произойти это может к 2030 году.

Серьезность ситуации побудила мировое сообщество к принятию в 1992 г. на глобальном саммите в Рио-де-Жанейро принципиального решения о снижении выбросов парниковых газов (ПГ) в атмосферу. Рамочная конвенция ООН по изменению климата (UNFCCC) эти намерения зафиксировала и стала основным документом, дающим легитимную базу для всех стран и всех видов активности под эгидой ООН в данном вопросе.

Если говорить о Европе, то за прошедшее десятилетие действующие механизмы экологической политики ЕС оказались достаточно разными и опыт их применения накоплен большой. Здесь и меры технического регулирования на базе “лучших имеющихся технологий” в сочетании с санкциями для тех, кто эти технологии не применяет. И прямые процедурные ограничения при вводе в действие новых источников ПГ, и меры по депонированию отходов, снижающие выброс метана на свалках. Отдельными направлениями политики являются энергосбережение, повышение доли возобновляемых источников в энергобалансе, налогообложение энергии и топлива, снижение государственных субсидий угольной промышленности. Наконец, последним словом в этой области стали так называемые экологические соглашения – добровольные договоренности Комиссии европейских сообществ (КЕС) с теми или иными отраслями об улучшении экологических параметров продукции (первое и единственное соглашение такого рода подписано в 1998 г. с Европейской и Японской автостроительными ассоциациями и предусматривает повышение эфф. использования топлива в производимых автомобилях на 25% к 2008 году).

Усилия европейцев принесли определенные, хотя и неоднозначные результаты. В частности, данные, опубликованные Европейским экологическим агентством (ЕЭА), свидетельствуют о том, что за период с 1990 г. по 1998 г. общий объем выбросов ПГ сократился в целом по ЕС на 2%, но сокращение достигнуто за счет лишь двух крупнейших стран ЕС – Германии и Великобритании. Во всех остальных странах ЕС объемы эмиссии выросли. Сокращение эмиссии в Германии происходило благодаря новым землям, где оно составило целых 50%. Устаревшие электростанции, действовавшие на буром угле, были закрыты или переведены на газ. Доля угля в энергобалансе страны снизилась, в то время как доля природного газа выросла с 15% до 21%, а нефти – с 36% до 40% за тот же период. В итоге общий объём эмиссии по Германии в целом снизился за упомянутые 8 лет на 16%.

В Великобритании с 1990 г. по 2000 г. эмиссия ПГ сократилась, по имеющимся оценкам, на 14,6%. Произошло это за счёт массового перевода электростанций с угля на природный газ, крупные месторождения которого были открыты в Северном море. Доля угля в выработке электроэнергии в 90-е гг. стремительно снижалась: она упала с 65% до 38%. Уменьшилась с 11% до 5% и доля нефти. Зато использование газа выросло с 1% до 28%. Увеличились и мощности АЭС, вклад которых в баланс электроэнергии сейчас составляет 26% против 21% в 1990 г.

Новый этап в решении задач эмиссии ПГ открыла 3-я Конференции сторон (КС- в рамках UNFCCC, состоявшаяся в декабре 1997 г. в городе Киото (Япония). Принятый на ней Киотский протокол (КП) обязывает индустриальные страны сократить выбросы ПГ (двуокиси углерода, метана, закиси азота, и заменителей фреона) к 2010 году примерно на 5,2% по сравнению с 1990 г. По отдельным странам обязательства по снижению выбросов ПГ составляют соответственно для стран ЕС – 8%, для США и Канады – 7%, для стран Восточной Европы – 6%, для Японии – 7%.

Уникальность Киотского протокола состоит не только и не столько в масштабах намечаемых сокращений эмиссии. Его принципиальная новизна в том, что он вводит в действие ряд гибких механизмов, позволяющих судить о настоящем “рыночном перевороте” в экологии, и, прежде всего, прямую торговлю квотами м. странами и внутри стран (статья 17 Протокола). Эта статья фактически создает новый рынок мирового масштаба, оборот которого в ближайшие годы может составить десятки и сотни миллиардов долларов.

Подписание самого Протокола не обошлось без драматических моментов. ЕС отстаивал согласованную своими странами цель снижения эмиссии на 15%, в то время как США выступили за “нулевой вариант” – возврат в 2010 г. к уровню 1990 г. Россия предложила цифру в 3% (хотя повышение “планки” сулило стране очевидные выгоды, о чем будет сказано ниже). Ближе всего к итоговому консенсусу оказалась Япония, высказавшаяся за снижение на 5%.

“Углеродный пул”

Обязательства каждой из 15 стран ЕС, согласно Киотскому протоколу, также составляют 8% снижения эмиссии парниковых газов. но реальные показатели, намеченные в рамках ЕС для отдельных стран, весьма далеки от этой цифры. Например, для Германии и Дании запланировано снижение на 21%, а для Люксембурга эта цифра так же больше – 28%. В то же время некоторые страны, согласно планам ЕС, собираются не сокращать объёмы выбросов ПГ, а, напротив, существенно их увеличить. Так, по Испании намечен рост эмиссии на 15%, а по Португалии – даже на 21%.

Такая на первый взгляд противоречивая ситуация стала возможной благодаря п. 4 Протокола, разрешающему совместное выполнение странами обязательств. На этой основе членами ЕС был создан своего рода “углеродный пул”, позволивший перераспределить нагрузку м. странами при общем безусловном выполнении обязательств 8% снижения эмиссии на уровне ЕС в целом. Политическое соглашение по этому поводу достигнуто м. странами ЕС в июне 1998 г. За счет более развитых и экономически сильных государств, принявших на себя дополнительные обязательства, создается принцип. возможность роста экономики (и, разумеется, увеличения эмиссии) в менее развитых странах. Тем самым выполняется другая приоритетная цель ЕС – сокращение разрыва в уровнях экономического развития. Политика в этой области для ЕС традиционна, и согласованные программы ЕС не собирался пересматривать.

Кроме уровня экономического развития при распределении нагрузки в рамках “углеродного пула” учитывались и другие моменты. В частности, принимались во внимание упреждающие действия стран, снижавшие размеры выбросов ПГ в предшествующие периоды, такие как французская программа перехода на использование ядерной энергии, экологические программы скандинавских стран. В итоге эти страны оказались в более выгодном положении: обязательства Франции и Финляндии по снижению эмиссии составили 0%, а Швеции разрешено даже увеличение на 4%.

Выполнимы ли для ЕС обязательства?

Ситуация со снижением эмиссии ПГ по обязательствам Киотского протокола критически оценивается на уровне руководства ЕС: в Коммюнике Комиссии европейских сообществ (КЕС) от 20 марта 2000 г., адресованном Евросовету и Европарламенту, впрямую говорится о неадекватности существующей политики поставленным задачам. Утверждается, что благоприятные условия, такие, как в Германии и Великобритании 90-х гг., вряд ли повторятся в Европе до 2012 г. и что в дальнейшем от стран Евросоюза потребуются более масштабные усилия. Особую тревогу КЕС вызывают страны, в которых вместо запланированного снижения объемов эмиссии происходит их бурный рост (например, в Бельгии и Италии). Не лучше оцениваются действия партнеров, получивших в рамках “углеродного пула” права на увеличение эмиссии и де-факто устранившихся от активной политики в этой области. При использовании существующих мер без их серьезного усиления КЕС прогнозирует, что обязательства ЕС по Протоколу не будут выполнены. Вместо ожидаемого уменьшения на 8% эмиссия ПГ в странах ЕС может к 2010 г. вырасти на 6–8%.

В частности, техническое регулирование на базе “лучших технологий” стимулирует к активным действиям только тех, кто эти технологии так же не внедрил. У остальных мотивация отсутствует. Процедурные ограничения при вводе новых источников ПГ вообще являются не средством снижения эмиссии, а способом регулирования ее роста. Аналогичной может стать и роль экологических соглашений (в случае если производство продукции вырастет больше, чем улучшатся ее экологические параметры). Активно развиваемые альтернативные источники энергии далеко не можно считать экологически чистыми (например, биомасса и биогаз являются источниками ПГ).

Наконец, существуют и чисто политические ограничители, не позволяющие в полной мере использовать ряд направлений регулирования. Например, приход социал-демократических правительств к власти в Германии и Великобритании во многом свел на нет политику ЕС по сокращению госдотаций угольной промышленности (плата победителей по счетам Руру и Шеффилду). Осенний взрыв протестов против налогов на топливо во время энергетического кризиса в Европе в 2000 г. заставил ЕС отложить в долгий ящик свои инициативы по введению единого энергетического акциза.

В целом, по оценкам КЕС, действующие меры не способны даже при их определенном усилении обеспечить выполнение обязательств ЕС по Киотскому протоколу. В случае же кардинального усиления этих мер затраты на их реализацию могут оказаться слишком большими для бюджета участников ЕС. Кроме того, есть серьезный разброс по удельным затратам на снижение эмиссии ПГ в различных странах: например, “цена” условной тонны эмиссии углерода в Голландии превышает $150, а в Германии (в “новых землях”) составляет $22–2 Не меньшей является и разница в удельных затратах м. различными отраслями и производствами. Равномерное распределение м. ними обязательств по сокращению эмиссии ПГ способно в кратчайшие сроки дестабилизировать даже самую эффективную промышленную политику как на национальном уровне, так и в масштабах ЕС.

Гибкие механизмы

Выходом из данной ситуации для ЕС представляется использование “гибких механизмов Киото” и, прежде всего, торговли квотами (ТК), так как именно она создает на уровне страны и на уровне фирмы принцип. возможность выбора: снижать эмиссию самостоятельно или покупать квоты, или избрать комбинированный вариант.

Универсальная гибкость этой меры определяет повышенное внимание к ТК всех структур ЕС. Понимая, что создается крупнейший мировой рынок с оборотом в сотни миллиардов долларов, ЕС действует с опережением. В июне КЕС заявила, что ЕС мог бы установить свой режим внутренней торговли квотами к 2005 г. – на 3 года раньше введения международной торговли согласно Киотскому протоколу (СОМ (199 353 от 3 июня 1998 г.). Евросоюз не просто собирается лучше подготовиться к международной ТК – он надеется стать лидером в этой области.

Недавно обнародованный КЕС “Зеленый документ по торговле эмиссией парниковых газов в ЕС” (СОМ (200 8 щепетильно продуман с управленческой точки зрения: создаваемая система должна быть компактной, хорошо обозримой и легко управляемой. Отсюда – ориентация на большие фиксированные точечные источники, доля которых в общем объеме эмиссии значительна, а затраты на ее снижение существенно различаются. В качестве кандидатов на включение в ТК фигурируют все предприятия металлургии, нефтехимии, неорганической химии, бумажной промышленности, цементные заводы. Электро- и теплостанции предполагается включить только достаточно крупные (мощностью 50 тыс. кВт и более). На все эти объекты приходится 45% эмиссии СО2 по ЕС в целом. Расширение числа объектов предполагается по мере выхода системы ТК на эффективный режим работы.

Теми же соображениями простоты управления системой объясняется выбор для ТК лишь одного газа – СО Из всех парниковых газов двуокись углерода, по мнению экспертов ЕС, поддается мониторингу легче и точнее других; к тому же на нее приходится в ЕС 80% общей эмиссии ПГ.

На этом, впрочем, и заканчивается простота и ясность предложенного ЕС подхода. Дальше начинаются сплошные вопросы, ответы на которые так же предстоит найти.

Прежде всего, разделение отраслей на включенные и не включенные в ТК создает проблемы совместимости мер и равной нагрузки на предприятия различных отраслей. Ясно, что производства и виды деятельности, не охваченные системой ТК, должны стать объектами других мер регулирования. Целью здесь является достижение определенной равномерности в распределении не объемов сокращения эмиссии, а издержек на это. Но издержки пока неизвестны. ЕС не располагает точными данными по возможным затратам на одну тонну сокращения эмиссии в разных отраслях и производствах и в различных странах; в настоящее время исследовательскими службами ЕС ведутся масштабные работы по данной тематике. Результаты исследований будут доложены КЕС и послужат исходной базой для разработки вариантов принимаемых решений.

Нет ясности и в ключевом для экономики вопросе: как делить эмиссионные квоты (ЭК) и как их контролировать? При этом распределение квот должно вестись на трех уровнях: м. отраслями, включенными в ТК и не включенными в нее; м. различными отраслями, участвующими в ТК; м. компаниями одной “торгующей” отрасли. На всех уровнях, по идее, следует добиваться равномерности нагрузки м. всеми участниками. Достичь же этого будет трудно и вряд ли вообще возможно. все - таки для экономики ЕС в целом выгоднее, чтобы наибольший вклад в снижение эмиссии внесли те отрасли и компании, в которых удельные издержки ниже. Перераспределение обязательств м. отраслями и компаниями становится практически неизбежным.

Дополнительные сложности создают намерения отдельных стран ЕС ввести свою национальную систему ТК раньше евросоюзной. В частности, Великобритания объ-явила о начале внутренней торговли квотами в 2002 г. Дания ввела в действие пилотный проект ТК в электроэнергетике с 2001 г. Усилия в том же направлении предпринимаются правительствами Нидерландов, Норвегии, Франции.

При этом по составу отраслей, участвующих в ТК, национальные системы вряд ли совпадут как друг с другом, так и с общей системой ЕС. Тем самым создаются неравные условия для компаний одного профиля в разных странах, и для появления “приоритетных” для каждой страны корпораций, получающих заведомо заниженные задания по сокращению эмиссии. В итоге вся система ЕС потеряет прозрачность, что ставит под угрозу само существование “углеродного пула”.

принцип. возможность нестыковок в схемах ТК создается и за счет существования двух различных подходов к распределению квот м. компаниями, таких как распределение путем бесплатной раздачи и продажа с аукциона.

У каждого типа распределения есть свои преимущества и недостатки. В частности, продажа с аукциона обеспечивает лучшую прозрачность информации и полностью соответствует принципу “загрязнитель платит”. В то же время, с позиции компаний, аукционы – это прежде всего новые издержки. Корпорациям предлагается предоплата того, за что они раньше не платили вовсе. При бесплатной же раздаче возникает другая проблема – на какой основе распределять квоты?

Если использовать “исторический” подход на базе фактических выбросов (примененный в Киотском протоколе в отношении стран), то сразу в выигрыше окажутся крупнейшие загрязнители; в проигрыше – те, кто инвестировал средства в снижение эмиссии в более ранний период. Возможны и другие подходы, например “лучшие имеющиеся технологии”, используемые в техническом регулировании, или удельные показатели эмиссии ПГ на единицу выпускаемой продукции (так называемые “performance standards”). Их введение потребует от множественных “отстающих” корпораций масштабных разовых капиталовложений, что может вызвать массу жалоб на ухудшение условий конкуренции.

Еще больше конфликтных ситуаций появится, если в одних национальных схемах квоты будут раздаваться корпорациям бесплатно, а в других – покупаться ими на аукционах. Взрывоопасность такого сценария не вызывает сомнения.

Отдельный блок проблем – мониторинг и верификация. Как национальные, так и наднациональные органы мониторинга и верификации в ЕС к работе в условиях ТК так же не готовы. Само появление ТК на порядок усложняет их задачи, поскольку мониторингу, контролю и верификации будут подлежать не только объемы эмиссии, но и все сделки по купле-продаже квот, заключаемые с компаниями различных стран.

И все же мониторинг и верификация, при всей их важности, сами по себе не обеспечивают эфф. системы; это возможно лишь при сочетании их с действенными механизмами мотивации и принуждения. Случаи несоответствия обязательствам и нарушения правил, зафиксированные службами контроля и верификации, должны становиться поводом для серьезных санкций (прежде всего – штрафных). Предлагается установить общеевропейские нормативы по штрафам (достаточно высокие), ниже которых штрафы не устанавливались бы ни в одной стране.

Список проблем, которые ЕС предстоит решить в связи с созданием системы ТК, можно было бы продолжить, но ясно и так: речь идет об уникальном комплексе сложных задач, затрагивающих все компоненты и направления политики ЕС. Понимание этого нашло отражение в программно-целевом подходе КЕС, который лег в основу Европейской программы в области изменения климата (ЕССР), провозглашенной в уже упоминавшемся выше коммюнике. В рамках программы будут разрабатываться, обсуждаться и выноситься на уровень КЕС и Европарламента конкретные предложения по соответствующим направлениям политики.

Все перечисленное не оставляет сомнений в серьезности намерений ЕС как в области формирования рынка ТК, так и в отношении выполнения обязательств по Киотскому протоколу. Затраты на эти цели в период с 2000-го по 2012 г. сейчас оцениваются на уровне 130 млрд. долл. и воспринимаются в Европе без паники.

Фиаско в Гааге

Окончательно определить условия международной торговли квотами должна была VI Конференция сторон в рамках UNFCCC в ноябре 2000 г. в Гааге, но она закончилась оглушительным провалом: стороны разошлись, не издав даже формального коммюнике.

Причиной провала европейцы называют США, а американцы – ЕС. Каждя сторона считает себя правой и на уступки не идет. Не помогла даже дополнительная встреча представителей США и Канады с делегациями стран ЕС в Торонто в декабре 2000 г. Продолжение КС-6 намечалось в Бонне на май 2001 года, но США высказали пожелание перенести конференцию на более поздний срок.

Из-за чего же разгорелся конфликт? Яблоками раздора стали масштабы торговли квотами и роль так называемых поглотителей эмиссии ПГ. К поглотителям эмиссии ПГ относятся, прежде всего, лесные насаждения; каждому известно, что в цикле фотосинтеза растения усваивают значительные объемы СО Поэтому теоретически страны с большими лесными массивами (например, США, Россия, Канада) могут поглощенные этими массивами ПГ засчитывать в выполнение обязательств в рамках КП. Из этого и исходят США, требуя немедленного учета поглотителей в балансе обязательств каждой страны.

Требование, казалось бы, резонное, но вопрос далеко не так прост. Известно ведь, что растения не только поглощают, но и выделяют СО2 в ходе жизнедеятельности. Кроме того, масса ПГ выделяется при гниении растений в тех же лесах. Точными количественными оценками поглощающих способностей лесов наука пока не располагает; имеющиеся прогнозы так же предстоит проверить экспериментально. Именно такими аргументами пользуется ЕС, возражая против немедленного включения поглотителей в общий баланс обязательств по КП.

Что касается масштабов торговли квотами, то здесь разногласия м. США и ЕС так же наглядней. США выступают за неограниченную торговлю квотами, за право каждой страны самостоятельно решать, за счет чего выполнять обязательства по КП. Позиция США – свобода каждой страны выбирать: либо снижать выбросы у себя, либо “закрыть” все обязательства путем покупки квот за рубежом, либо сочетать эти два пути в любой пропорции.

Подход ЕС менее либерален: странам предлагается сокращать эмиссию прежде всего у себя (не менее 50% общего объема обязательств). Остальное может приходиться на долю внешнего рынка квот. Мотивируется это, разумеется, тем, что крупнейшие загрязнители должны подать всему миру пример, снижая выбросы ПГ у себя на родине. При этом США впрямую обвиняются в нежелании действовать перед лицом опасности глобального потепления.

Понятно, что Америке в Гааге припомнили все. И то, что саму торговлю квотами в Киотский протокол ввели, чтобы учесть интересы США (ЕС собирался ввести глобальный энергоакциз). И непрерывный американский нажим на развивающиеся страны с требованием их “разумного участия” в КП (к которому эти страны не готовы, поскольку считают, что имеют не меньше прав загрязнять атмосферу Земли, чем развитые державы). Так что почва для разразившегося скандала была готова давно.

Однако позже выяснилось, что провал Гаагской конференции был лишь прелюдией к глобальному скандалу, разразившемуся в конце марта 2001 года. Администрация США пошла буквально на неслыханный шаг, объявив о выходе из Киотского протокола. Такой поворот событий не был неожиданностью для экологов, хорошо понимавших связи Дж. Буша-младшего с топливным лобби. но сама манера озвучивания этой акции шокировала множественных. Известно, что канцлер Германии Герхард Шрёдер, зная о намерениях Буша, направил последнему письмо от имени стран ЕС. В письме содержалась просьба не принимать окончательного решения до визита канцлера в США, во время которого проблему Киотского протокола предполагалось обсудить.

Дж. Буш, однако, поступил иначе. О его решении было объявлено менее чем за сутки до визита канцлера Германии. Как отмечала газета “Гардиан”, “время было подобрано так, чтобы максимально унизить Шрёдера”. Неудивительно, что и реакция ЕС и Японии на демарш Буша была жесткой. Из Парижа и Токио, Брюсселя и Лондона на Вашингтон посыпались обвинения в безответственности и экологическом изоляционизме. ЕС срочно сформировал делегацию, объехавшую с визитами Москву, Пекин, Токио и даже Тегеран. Надо сказать, что поддержки они добились.

Добился поддержки президента Путина и канцлер Шрёдер во время их последней встречи в Петербурге 9–11 апреля с.г. По итогам переговоров канцлер не скрывал радости по поводу “единства позиций в отношении Киотского протокола”. Вообще, акция Буша оказалась своеобразным катализатором цикла. Сплотив участников Киотского протокола, она резко повысила его шансы на ратификацию и вступление в силу.

Шансы для России

А что же Россия? Каковы ее интересы и политика? На наш взгляд, четкой политики пока что нет, а вот интересы есть. И немалые. На нынешний момент Россия – крупнейший в мире потенциальный продавец на рынке эмиссионных квот. Этой позицией Россия обязана затяжному экономическому кризису, приведшему к падению производства и, соответственно, эмиссии ПГ. В итоге ее объем в России снизился до 70% от уровня 1990 г., что позволяет стране накапливать излишки квот на продажу. По имеющимся расчетам, за период 2008–2012 гг. Россия должна накопить квоту не менее чем на 1,25 млрд. тонн. так же от 1,8 млрд. до 2,5 млрд. тонн может появиться за период с 2000 по 2008 гг. общее количество “товарных” квот России может составить от 3,05 млрд. до 3,75 млрд. тонн.

В предварительных расчетах ЕС по торговле с Россией стоимость тонны эмиссии СО2 принята на уровне $2 Следовательно, наши доходы от “торговли воздухом” могут составить от 75 до 94 млрд. долл. Так что же, пора раскрывать сейфы для приема дензнаков?

К сожалению, нет, и эта пора может вообще ниразу не настать, если не разработать грамотной государственной политики и не подкрепить ее выполнение политической волей на высшем уровне. А пока отсутствие политики ведет к потере одной позиции за другой. В том же Киото мы упустили реальный шанс увеличить объёмы сокращения эмиссии странами-участницами КП (и, соответственно, шанс повышения цен на квоты и потенциальных доходов России). Непонимание важности вопроса привело к тому, что Россию в Киото представлял чиновник в ранге замминистра, в то время как делегацию США возглавлял Альберт Гор, Японии – Рютаро Хасимото. Трудно оценивать потери от этой пассивности российской власти; можно только предположить, что альянс России с ЕС на переговорах мог бы поднять планку обязательств с 5,2% до 7–7,5%. При пропорциональном росте цен возможные доходы России выросли бы на 30–40 млрд. долл. Чтобы получить их, Россия не приложила и сотой доли усилий, предпринимавшихся в тот же период для “выбивания” каждого очередного 3-миллиардного транша МВФ.

Разработка политической линии России в данном вопросе – задача отдельного исследования. В рамках данной статьи автору хотелось бы лишь отметить, что политическое безволие может привести к дальнейшему падению российских доходов. Занимая уникальную позицию ведущего экспортера на рынке, который имеет все шансы стать “рынком продавца”, мы можем из-за затянувшейся с ельцинских времен апатии утратить очевидные преимущества. Рынок может стать “рынком покупателя”, на котором России будут диктовать объемы продаж и цены и увязывать приобретение квот с выполнением политических условий. Впрочем, автор разделяет надежду множественных на то, что новое российское руководство будет адекватно оценивать существующую в этой сфере ситуацию и принимать соответствующие решения.

Источник: http://europe.rsuh.ru