За десять лет с тех пор, как словосочетания «глобальное потепление» и «парниковый эффект» вошли в наш обиход, большинство из нас лишь укрепились в убеждении, что важней всего погода в доме, а потому необходимый и достаточный вклад в коррекцию климата – покупка бытового кондиционера. И лишь в разгар лета, когда солнышко становится слишком жарким, городской смог виден невооруженным глазом, а телевидение, за неимением политических новостей, развлекает одуревшую от жары публику рассказами о температурных рекордах разных лет, мы вновь вспоминаем о глобальном потеплении.

Иногда кажется, что такой ход мыслей свойствен не только рядовым обывателям. Владимир Путин выдвинул идею проведения в России в 2003 году Всемирного климатического форума на прошлогодней встрече глав государств и правительств стран «восьмерки» в Генуе в разгар июля. Конечно, выступая с этой инициативой, российская сторона руководствовалась не столько личными впечатлениями о генуэзской жаре, сколько обстоятельствами шней внешнеполитической погоды. Незадолго до этого саммита администрация Буша объявила о выходе США из так называемого Киотского протокола – первой межгосударственной экологической договоренности, где закреплены обязательства стран-участниц по ограничению и снижению поступления в атмосферу парниковых газов. Столь откровенно эгоистическое поведение американцев, ответственных, по разным оценкам, за 33,7–36,1 прцентажа мировых «парниковых» выбросов, шокировало Европу.

Россия же, у которой в ту пору наметилось охлаждение отношений с Соединенными Штатами, не упустила возможности проявить солидарность с разгневанными европейцами.

Наступившая после того жаркого лета осень памятна всем 11 сентября. У нас эту дату принято считать началом цикла российско-американского сближения. Терроризм нарекли врагом человечества номер один, о превратностях погоды говорить стало недосуг. Политический климат в очередной раз изменился, и это оттеснило на периферию тему глобального потепления. Впрочем, ненадолго. Единственное, в чем сходятся все без исключения авторы прогнозов изменения климата, так это в том, что прозевать его человечеству при всем желании не удастся.
Апокалипсис на данный момент

Непрерывный рост концентрации в атмосфере углекислого газа, который, подобно стеклу парника, удерживает тепло у поверхности планеты, ученые обнаружили так же в конце XIX века. Сделавший это открытие швед Сванте Аррениус менее всего полагал, что столетие спустя оно займет видное место в ряду «неопровержимых» доказательств скорого наступления конца света. Увеличение выбросов в атмосферу газообразных продуктов жизнедеятельности человечества – СО2, метана, окислов азота, фторуглеводородов, – так называемых парниковых газов, стало толковаться в качестве так же одного подтверждения самоубийственного образа жизни homo sapiens, результатом которого непременно станет глобальное потепление и экологическая катастрофа планетарного масштаба.

Согласно пессимистическим прогнозам, к концу нынешнего века средняя температура на планете должна повыситься аж на шесть градусов по Цельсию. В результате таяния ледников, арктических льдов и теплового расширения верхних слоев Мирового океана под водой сгинут маленькие островные государства Тихоокеанского региона, под угрозой затопления окажутся прибрежные районы Японии, Бразилии, восточного побережья США, севера Канады и Норвегии. Сибирь, более половины территории которой сейчас занимает вечная мерзлота, превратится в гигантское болото. На месте амазонских джунглей раскинется пустыня. А на европейских курортах Греции и Испании погода летом будет не более привлекательна, чем та, что обыкновенно бывает в эту пору в Долине Смерти, что в штате Невада.

Вместе с великой сушью на Север двинутся насекомые и инфекции, на данный момент ведомые лишь жителям южных широт. Холера, брюшной тиф и малярия займут первые строчки европейских санитарных сводок, а желтая и разного рода геморрагические лихорадки станут здесь не более экзотическими заболеваниями, нежели обыкновенный грипп.

Какое это произведет впечатление на европейцев и североамериканцев – догадаться нетрудно. Если уж сибирская язва в конвертах, от которой пострадали всего несколько человек, полгода держала весь цивилизованный мир в напряжении, а врачи в десятках стран выбивались из сил, успокаивая мнимых больных, то что будет твориться, когда начнутся настоящие эпидемии!

Противостояние болезням, кроме прочего, потребует огромных затрат. Взять, к примеру, далеко не самую страшную малярию. По данным Всемирной организации здравоохранения, сейчас в мире ею ежегодно болеют 400–500 миллионов человек. В основном это жители бедных стран, здравоохранение которых не тратит на лечение граждан достаточных средств. Если же эта болезнь переместится на богатый Север, санобработка водоемов и прочих мест обитания ее переносчиков, поголовная вакцинация и лечение заболевших обернутся астрономическими расходами. Впрочем, в отношении миграции малярии слово «если» употреблять уже поздно. Канадские санврачи недавно зафиксировали в городе Торонто местный очаг этого, доселе тропического, заболевания. Значит, цикл, что называется, пошел.

Координатор климатического проекта «Гринпис» Наталья Олефиренко утверждает, что климатический передел жизни планеты уже набирает мощь, а не замечаем его мы, поскольку пока все происходит вдали от цивилизации. Зимой от ледяного антарктического шельфа Росса отделилась ледяная глыба невиданных размеров, что вызвало панику у экологов. Дело в том, что в результате появления плавучего ледяного архипелага цикл таяния паковых льдов здесь затянулся. В результате планктона в этом районе будет приблизительно в два раза меньше, чем обычно. Соответственно, у обитающих там животных окажется в два раза меньше корма, и последствия могут быть самыми печальными, вплоть до исчезновения некоторых видов.

Что же до исчезновения цивилизации, во всяком случае в нынешнем ее виде, – то это, с позиции экологов-пессимистов, лишь вопрос времени. Причем времени по геологическим меркам небольшого. Подтверждением тому в «Гринпис» считают долгосрочный прогноз, сделанный коллективом сотрудников Института географии РАН под руководством его директора академика Владимира Котлякова. Прогноз этот больше напоминает сценарий высокобюджетного фильма-катастрофы, для которого в самый раз было бы название «Всемирный Потоп-2». но ученые вполне ответственно утверждают: при сохранении нынешних темпов прироста среднегодовых температур, которые по меньшей мере в сотню раз превосходят зафиксированные на заре метеорологии, лет через пятьсот площадь Мирового океана увеличится так, что наша планета изменится до неузнаваемости.

Если верить этим выкладкам, с поверхности планеты исчезнут практически все столицы Европы, в том числе Париж, Рим и Лондон.

Евразию и Азию тоже ожидают катаклизмы: под водой окажутся Тель-Авив, Бейрут, Багдад, Эль-Кувейт, Карачи, Калькутта, Гонконг, Шанхай, Токио, Осака, Нагасаки и Саппоро.

Северная Америка лишится всего атлантического побережья Соединенных Штатов, исчезнут Флорида, Вашингтон, Нью-Йорк, Бостон, Хьюстон и Новый Орлеан. А на тихоокеанском побережье не будет ни Ванкувера, ни Сиэтла, ни Сан-Франциско, ни Лос-Анджелеса.

Южной Америке тоже не поздоровится: океан частично затопит Рио-де-Жанейро, Сантус и Вальпараисо, а Монтевидео, Буэнос-Айрес и Беден, расположенный в дельте Амазонки, исчезнут без следа.

Африканский континент недосчитается Александрии, Суэца и Каира. Под водой окажутся такие города, как Кейптаун, Дурбан, Уолфиш-бей, Фритаун и Джибути. А с карты Австралии, где большинство городов стоят на побережье, пропадут Мельбурн, Сидней, Дарвин и Перт.

Судьбы России, с позиции авторов прогноза, тоже незавидны: под воду уйдут большие части Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Астрахани. Воды Северного Ледовитого океана поглотят Архангельск, Нарьян-Мар, Салехард и Тикси. А на дне Тихого упокоятся Магадан, Петропавловск-Камчатский и Владивосток.

Потоп – это так же не все, что уготовано нашим потомкам. Повышение уровня океана повлечет сильнейшие штормы и ураганы: ветер, дующий со скоростью 85 метров в секунду, станет обычным делом. Воздушные и морские путешествия в таких условиях прекратятся; города будущего начнут расти не вверх, а вглубь, а образ жизни их обитателей станет походить на теперешний не больше, чем будни космических колонистов – на быт персонажей пасторалей XVIII века.

Подобные антиутопии обычно производят обратный эффект. Будущее вырисовывается настолько беспросветное, что общество просто отказывается верить оракулам. и публику стараются пугать как можно реже. В ходу краткосрочные и более мягкие прогнозы, согласно которым к концу XXI века среднегодовые температуры повысятся не на шесть, а «всего» на 1 – 1,5 градуса. Впрочем, как считают специалисты, ориентироваться на среднегодовую температуру атмосферы планеты при определении климатических перспектив столь же некорректно, как, скажем, оценивая состояние пациента, принимать в расчет среднюю температуру больных во всем госпитале. Глобальное изменение климата проявляется прежде всего в частоте и силе аномальных явлений – резких оттепелей и следующих за ними заморозков, наводнений и засух, селей и смерчей. Именно возрастающие колебания климатической системы несут в себе разрушительный потенциал. Причем первой «тепловой удар» почувствует общемировая экономика.

Это заметно уже сейчас. По данным Всемирной метеорологической организации, сумма мирового ущерба от природных катастроф за 1960-е годы не превышала 50 миллиардов долларов. Зато по итогам десятилетия 1980-х этот показатель составлял 100 миллиардов, а в 1990-е перевалил за триста. На таком фоне вопрос, вызвана ли эскалация парникового эффекта человеческой деятельностью, или же она, как считают некоторые исследователи, просто-напросто знаменует окончание Малого ледникового периода, волнует современников все меньше. Куда интереснее знать, в какую сумму встанут меры по противостоянию глобальному потеплению и в какой степени эти вложения будут рентабельны.
Торговля воздухом

Посетители Всемирной Сети, зайдя на сайт международной экологической организации «Всемирный фонд дикой природы», имеют принцип. возможность следить за парой белых медведей, передвижение которых фиксируется со спутника. Эти животные добывают себе пропитание на кромке полярных льдов. Наблюдая за миграцией мишек, можно обнаружить, как под воздействием глобального потепления ледяной панцирь, покрывавший до сих пор фактически всю Арктику, сжимается и отступает к берегам материков и крупных островов. Что значительно сокращает ареал обитания белых медведей, ставя под угрозу перспективу выживания этого уже сейчас достаточно редкого вида.

Эта небезынтересная, с позиции натуралиста, акция – своего рода прощальный привет «зеленым» романтикам, воспринимавшим противостояние парниковому эффекту как возвращение долгов человечества настрадавшейся от нас дикой природе. Нынешние попытки мирового сообщества повлиять на глобальное изменение климата продиктованы отнюдь не гуманитарными соображениями и потому базируются на геополитических категориях и макроэкономических расчетах. Отсутствуют они лишь в климатической «декларации о намерениях», которой стала принятая в мае 1992 года в Рио-де-Жанейро Рамочная конвенция ООН об изменении климата (РКИК). В ней была обозначена лишь стратегическая цель: «Добиться стабилизации концентрации парниковых газов в атмосфере на относительно безопасном уровне». Но ни количественные показатели этого уровня, ни конкретные пути достижения желанной стабилизации прямо не назывались.

Однако уже через год после того, как в марте 1994 года РКИК вступила в силу, в Берлине на первой конференции участников было принято решение создать систему экономических взаимоотношений, способствующую сокращению выброса парниковых газов в атмосферу. Эта система в конце 1997 года воплотилась в Киотский протокол – на на данный моментшний день самое известное, самое «рыночное» и одновременно самое спорное международное экологическое соглашение.

Согласно подписанному 84 странами, включая Россию, документу, его стороны должны к 2008–2012 годам сократить выбросы парниковых газов в среднем не менее чем на 5 процентов от уровня 1990 года. Впрочем, со средней величиной сокращения выбросов та же история, что и со средней величиной прироста температуры земной атмосферы: этот показатель дает слабое представление о действительном положении дел. Чтобы «вписаться» в оговоренные рамки, большинству развитых стран придется сократить эмиссию парниковых газов ниже уровня 1990 года: на 7,6 – 8 процентов. У Великобритании и Германии этот показатель составит пятнадцать и более процентов. Австралии, Греции, Ирландии, Исландии и Португалии выбросы можно будет даже увеличить. России, как, впрочем, Финляндии, Франции и Украине, потребуется просто не превышать уровень рубежного 1990 года.

Дифференцированный подход к обязательствам той или иной страны уравновешивается возможностями кооперации. Согласно Киотскому протоколу, развитые страны и государства с переходной экономикой могут осуществлять совместные проекты по снижению выбросов парниковых газов в атмосферу на территории друг друга и затем «делить» результат, значит обмениваться полученными «единицами снижения выбросов». Предусмотрен и механизм продажи квот на выбросы, получивший обиходное название «торговля воздухом»: если то или иное государство не планирует израсходовать всю свою национальную квоту на протяжении 2008–2012 годов, оно может продать «свободную» часть другой стране.

Авторы идеи Киотского протокола надеялись, что именно коммерциализация немало поспособствует эфф. проекта, сделает его одновременно прибыльным для бедных и не слишком разорительным для богатых. Вот тут-то последние в лице США и напомнили всем прочим, что у них, у богатых, свои проблемы.
Бег иноходца

С приходом в Белый дом республиканца Джорджа Буша американская климатическая политика оказалась обреченной на перемены.

Во-первых, к этому обязывала дружба Буша-младшего с топливным лобби США. Во-вторых, была обнародована цена, которую американцам предстояло заплатить за исполнение киотских обещаний. Чтобы соответствовать киотским требованиям, Соединенным Штатам, значительно увеличившим с 90-х годов выброс парниковых газов, пришлось бы сокращать их на треть. При переводе в абсолютные цифры это означало затраты минимум в 750 миллиардов долларов. Поэтому когда новоиспеченный американский президент назвал киотские договоренности «не соответствующими» интересам национальной экономики, поспорить с этим было трудно. И американцы решились разрубить гордиев узел, повергнув в панику тех, кто уже начал примеряться к нарождающемуся углеродному рынку, где на продаже квот одна только Россия могла заработать добрую сотню миллиардов долларов.

Впрочем, упущенная прибыль нашего Отечества так и осталась не видимыми миру слезами. А вот европейское недовольство американским отступничеством прозвучало так необычно жестко, что американцы, едва успев обозначить свой норов мустанга, принялись убеждать просвещенный мир, что движутся в одном с ним направлении, только иначе, как бы иноходью. Уже месяц спустя после публичного объявления об отказе от киотских обязательств Вашингтон поименовал собственную климатическую политику «позитивным невмешательством», а осенью 2001 года на Седьмой конференции сторон РКИК в Марракеше убедил-таки европейских партнеров в возможности «раздельного прогресса» в деле предотвращения глобальных изменений климата. Теперешняя американская версия, согласно которой США включатся в общемировой цикл оздоровления климата на его втором этапе (в 2013 – 2017 годы), получила фактическое одобрение большинства ключевых сторон ооновской климатической конвенции.

Что же до Киотского протокола, то ответственность за претворение его заветов в жизнь целиком и полностью оказалась переложена на... Россию.
Погода по Грефу

Того, что Россия может оказаться «крайней» при распределении моральной ответственности за не слишком дружное противостояние цивилизации парниковому эффекту, ожидать, в общем, следовало. Идеологи сопротивления глобальному потеплению все свои расчеты вели от 1990 года, когда мы так же занимали второе место по выбросу парниковых газов в атмосферу, и поэтому позаботились, чтобы без нас дело не обошлось. Согласно условиям Киотского протокола, он может вступить в силу только после ратификации как минимум 55 странами. Причем среди них обязательно должныбыть те, кто несет «ответственность» за 55 процентов выбросов. После самоустранения американцев и ратификации в начале нынешнего лета Киотского протокола сначала пятнадцатью странами ЕС, а потом и Японией за Россией осталось своего рода право «вето» на решение судеб межгосударственных климатических договоренностей, решительное «да» которым сказали уже 70 стран. Несмотря на предсказуемость ситуации, Москва до сих пор пребывает в задумчивости, прикидывая, как ей лучше поступить.

Прикидывать, впрочем, осталось недолго. В апреле нынешнего года правительство на очередном заседании поручило «заинтересованным ведомствам» в течение трех месяцев подготовить доклад об экономических и социальных последствиях участия России в Киотском протоколе. Самым заинтересованным оказалось Минэкономразвития. Сейчас здесь как раз заканчивается работа над компактным по местным меркам (всего тридцать вместо обычных полутора сотен страниц) документом, в популярной форме разъясняющим, что такое парниковый эффект, чем он может обернуться для России и каким образом все это связано с ратификацией нашей страной Киотского протокола. Поскольку чиновники свято соблюдают правило посторонним полработы не показывать (вдруг в цикле согласования проект отредактируют с точностью до наоборот), составить достоверное представление о новой климатической политике можно будет только осенью. К этому моменту документ будет изучен, исправлен и, возможно, дополнен правительством. Оно, как предполагают, поручит Герману Грефу представить плод совокупных усилий вернувшимся с каникул депутатам нижней палаты парламента.

С позиции Алексея Кокорина, руководителя российской климатической программы международной экологической организации «Всемирный фонд дикой природы», ни у российских правительственных чиновников, ни у депутатов нет реальных оснований навязывать России роль могильщика киотских договоренностей. Поскольку сейчас выброс России фактически на 25 процентов ниже, чем в 1990 году, и в ближайшие 10 лет вряд ли достигнет уровня 1990 года (вот они – позитивные последствия падения промышленного производства после распада СССР), основным обязательством страны по Киотскому протоколу становится учет и контроль самих выбросов и квот на них. Учет и контроль – дело, конечно, серьезное, но, в отличие от резкого сокращения эмиссии парниковых газов, не разорительное.

Кроме того, условия Киотского протокола замечательно совпадают с долгосрочными правительственными планами. Последние предполагают рост ВВП России к 2010 году в 1,7 раза по сравнению с уровнем 1999 года. При этом за счет снижения энергоемкости ВВП на 36 процентов внутреннее потребление топливно-энергетических ресурсов должно возрасти лишь на 14 процентов. получается, что российское правительство и идеологи киотского цикла настаивают на одном и том же: на снижении удельных выбросов СО2 путем роста энергоэффективности и в условиях перехода к режиму энергосбережения. В случае ратификации Киотского протокола он может стать для нас не столько источником финансовых поступлений от «торговли воздухом» на мировом углеродном рынке, сколько дополнительным механизмом привлечения зарубежных инвестиций в энергетическую и производственную сферы.

Эти доводы, весьма убедительные с позиций формальной логики, исхода дела, однако, не предопределяют. Те, кто принимает решения, обычно руководствуются логикой иного рода. В России (как, впрочем, и в большинстве стран мира) мало кто из участников великого противостояния глобальному потеплению размышляет над его конечным результатом. цикл размышлений представляет собой хитросплетение интриг и взаимных обид.
Столкновение фронтов

К примеру, в Росгидромете, где, по все той же формальной логике, должны с особым вниманием относиться к ратификации киотских договоренностей, эта тема вызывает плохо скрываемое раздражение. Дело в том, что вследствие закрытия принятой так же в октябре 1996 года федеральной целевой программы «Предотвращение опасных изменений климата и их отрицательных последствий» Росгидромет лишился фактической монополии на распределение, перераспределение и «освоение» выделенных «под нее» госсредств. И теперь ведомству не доставляет удовольствия наблюдать, как «смежники» из Министерства природных ресурсов и Министерства энергетики выполняют заказанные Минэкономразвития в рамках «антиуглеродной» кампании программы «Природные ресурсы» и «Энергоэффективная экономика». На них, м. прочим, выделяются нешуточные ассигнования.

Столкновение ведомственных интересов не стоит недооценивать. На климатическую политику России оно может оказать ничуть не меньшее влияние, чем столкновение атмосферных фронтов на погоду. Образовавшиеся в результате вихревые потоки вполне могут вынести страну за пределы фарватера, в котором следуют страны-участники Киотского протокола. В этом случае истинная подоплека неожиданной перемены курса вряд ли будет обсуждаться публично. Скорее всего, ей придумают высоконаучное объяснение, а руководству страны искусно намекнут, что коль скоро мир ждет нашего решения, самое время, подобно американцам, проявить характер.

Сказанное выше – лишь предположение, но не из разряда фантастических. Определенный задел для движения в подобном направлении уже существует. так же год назад в прессе появились мнения экспертов, утверждавших, будто бы Россия, страна уникальная по определению, единственная в мире может выиграть от усиления парникового эффекта и, значит, бороться с ним – самоубийственная глупость. Появление на свет божий подобного рода «сенсаций» на первых порах можно было объяснить стремлением их авторов во что бы то ни стало привлечь внимание к собственной персоне. но когда в конце прошлого года сомнения в целесообразности ограничения выбросов в атмосферу парниковых газов прозвучали из уст действительно всемирно известного ученого, главы Института глобального климата и экологии академика Юрия Израэля, не обращать внимания на эту точку зрения стало невозможно.

Свое мнение о том, что выход на международный рынок углеродных квот нецелесообразен без серьезного научного обоснования, Юрий Антониевич довел и до президента. Тот его, видимо, услышал. Иначе крайне не желательно объяснить, почему на саммите в Генуе Владимир Путин вдруг принялся растолковывать собравшимся, что Россия – лесная страна, а лес, оказывается, поглощает углерод, и эти обстоятельства, возможно, заставят нас по-новому взглянуть на механизмы борьбы с парниковым эффектом.

Если Юрий Израэль, чей институт, к слову сказать, является подразделением не только Российской академии наук, но и все того же «обиженного» Росгидромета, внушил президенту свою излюбленную мысль, будто Киотский протокол ограничивает развитие промышленности во всех странах, а его появление является результатом корыстной воли бизнесменов, то Грефу главу государства переубедить будет непросто.

А если все это закончится отказом России от ратификации многострадального протокола? Вряд ли европейцы согласятся на повторение американского трюка с «позитивным невмешательством». Скорее всего, Россию без всяких разъяснений объявят экологическим изгоем. И обойдутся без нас, как обходятся сейчас без участия в Киотском протоколе второго после американцев крупнейшего мирового «производителя» парниковых газов – Китая. Но только далее России не стоит рассчитывать, что ей удастся внедриться на рынок углеродных квот. Не стоит надеяться и на многозначительные инвестиции в нашу промышленность. А вот задуматься о весьма вероятных проблемах с погашением внешнего долга придется. Вряд ли после развала Киотского протокола ЕС и Япония – основные кредиторы России по Парижскому клубу – согласятся проявлять дальнейшее понимание наших финансовых проблем.

К тому же, может быть, лучше задуматься, наконец, и о самом климате? все - таки когда припечет, будет поздно. А то, что припекать с каждым годом будет все больше, – факт, который никакие международные, политические и прочие интриги отменить не в состоянии.

Источник: http://sovsekretno.ru/